Дэвид Герролд - Ярость мщения
Она перекинула волосы на грудь. Это весьма отвлекало.
– Валери. Ну хорошо, послушай меня, Валери. Мне никто не нужен, спасибо. Я ценю твое намерение, но сейчас можешь идти.
– Вы предпочитаете мальчиков?
– Нет, не предпочитаю, спасибо.
– Не надо этого стесняться. Билли говорит, что вы очень милы. Я могу позвать его…
– Я не стесняюсь. А Билли можешь поблагодарить утром от моего имени. Я просто хочу спать один.
– О, я очень сожалею, но вам нельзя. – Нельзя?!
– Ну… – Она смутилась. – Нельзя.
– Почему?
– Потому что так сказал Джейсон.
– Джейсон сказал?
– Да.
– Понятно.
Я не знал, что делать. Меня начало трясти.
– Ложитесь, пожалуйста.
Часть моего мозга лихорадочно работала. Это было реальное воплощение моих школьных фантазий: прекрасная, очень ласковая и абсолютно голая девушка приглашает меня к себе в постель. Самым естественным сейчас был бы вопль «Банзай!» и прыжок в койку.
Отступив на шаг, я осмотрелся; где тут замаскирован медвежий капкан?
– Мне не нравится, что здесь происходит.
Девушка пожала плечами и укрылась одеялом. Оттуда на меня смотрели совершенно невинные глаза.
– Ну и что? Что плохого может произойти?
Я прокрутил в уме варианты. Самый лучший – ночь с ней покажется кошмаром. Самый худший – она будет прекрасной и я потеряю свою индивидуальность. Поискав выход – альтернативы не нашлось, – я лег в кровать. Очень осторожно лег.
Мы лежали бок о бок, но не касались друг друга. Я изучал потолок, Валери – мой профиль.
– Хочешь, поговорим? – спросила она.
– Я обязан это делать?
– Нет. Ты хочешь спать?
– Э… Хотел, но теперь расхотел.
– Погасить свет?
– Да.
Она через меня дотянулась до выключателя на ночном столике.
Комнату залил лунный свет. Жалюзи отбрасывали на стену бледно-лиловые тени. Ночь была тихой.
Она пододвинулась ко мне. От движения кровать скрипнула. Где-то в отдалении послышалось крики множества голосов.
– Что это? – спросил я.
– Апокалипсис. Самое начало. Потом станет еще шумнее. Пусть это тебя не беспокоит. Праздники у нас отмечают довольно громко.
– О! – Я повернулся на бок, чтобы посмотреть на нее. – Валери, давно ты здесь?
– Здесь? Ты имеешь в виду в этом месте? Или с Джейсоном?
– С Джейсоном.
– М-м, дай подумать. В мае исполнится одиннадцать месяцев.
– А где жила раньше?
– В Санта-Барбаре.
– И как ты… попала сюда?
– Так же, как все. Мне хотелось, и я дала им возможность забрать меня. Никто не попадает сюда случайно. Правда, я еще не знала, что хочу. И не знала, что создаю для этого все условия, но так бывает всегда. Теперь-то понятно, что это не случайно. Так и должно было получиться. Джейсон говорит, что это лучший путь. Он говорит, что Бог никогда не ошибается…
– Конечно нет. Если бы Он ошибался…
– Она.
– Что?
– Она. Бог – это Она.
– О!
– Что ты хотел сказать?
– Э-э, я хотел сказать, что, если бы Бог ошибалась, Она не была бы Богом, не так ли?
– Ты это очень хорошо сказал.
– Спасибо. Что ты делала раньше?
Валери пожала плечами.
– То же, что и другие. Старалась выжить. – Она посмотрела на свои по-мужски подстриженные ногти. – В обычном мире этим заняты все. Выживанием.
– Угу. Ладно, спрошу по-другому: кем бы я знал тебя в обычном мире?
– Шлюхой. – Она призналась в этом так буднично, словно сообщила, что она ела на обед.
– В шестнадцать лет?
– В тринадцать.
– Э… понятно.
– Я делала это, чтобы выжить. Я не знала, что это необязательно. Джейсон дал мне возможность разобраться. – Она повернулась на бок и оказалась лицом к лицу со мной. – Видишь ли, Джим, когда я раньше торговала собой, я продавала не свое тело. Так казалось, но на самом деле я продавала кусочки моей души. Джейсон сказал, чтобы я не делала этого. Теперь я отдаю себя только тем людям, которые хотят отдать мне себя. Я вроде бы вернулась к прежнему, только… О, мне не хватает слов! Теперь, когда я делюсь собой с кем-нибудь, я словно перерождаюсь. Когда люди обмениваются частями себя, они сами меняются.
– Сожалею, но мне это непонятно.
– Все правильно. У меня тоже ушло много времени на понимание.
Она прикоснулась ко мне теплой и мягкой рукой. Скользнула по моему бедру. Я остановил ее.
– Возможно, ты обидишься – хотя у меня и в мыслях нет оскорбить тебя, – но ты поэтому решила переспать со мной? Чтобы соблазнить меня? Кажется, теперь ты занимаешься проституцией для Джейсона.
Валери вырвала свою руку.
– О нет, ты меня не оскорбил. А ответ такой: нет – и да. Нет, я не занимаюсь проституцией для Джейсона. Да, меня выбрали, чтобы переспать с тобой, потому что у меня есть опыт. Я знаю, как отдать себя и дать тебе возможность ответить тем же. Вот и все. Ты понял? Все дело в опыте. Я могу быть эгоисткой, а могу и поделиться собой. Сегодня ночью я собираюсь делиться.
– Наверное, я старомоден, Валери. Я этого не понимаю.
– Здесь нечего понимать. Я ведь тоже не хочу остаться одинокой, – прошептала она. – Ты поделишься собой со мною?
Я посмотрел на ее лицо, но в лунном свете разглядел только влажный блеск глаз на фоне матовой кожи.
– Не знаю, – признался я.
– Ты должен выбросить все из головы, – шепнула Валери. – Будь просто животным.
– Животным?
– Ты же животное, Джим. Самец. А я самка. – Ее ласки согревали. – Забудь обо всем и отдайся чувству. Разве это трудно?
– Не хочу… – Но я хотел. Я отчетливо понимал, о чем она просит, и хотел этого.
Придвинулся ближе. Чуть-чуть. Было страшно, но от нее хорошо пахло. Выбрось все из головы, советовала Валери. Но как? Ее рука снова прикоснулась ко мне.
Пальцы девушки блуждали по моему телу. Я не мешал им.
Хотя знал, что совершаю ошибку.
А потом… О, проклятье! Я совсем перестал сопротивляться.
Сказал себе, что могу совладать и с этим. Пусть все произойдет.
Она была нежной. Я тоже.
Она впала в неистовство. Спустя мгновение – и я тоже. От нее хорошо пахло.
Самец взгромоздился на самку.
Мы совершили это.
И я потерял себя.
Айзек, жуткий ловелас,
Брал девицу, и тотчас
Ей без боя он сдавался,
И в нее он погружался,
А если спешил, то чмокал анфас.
11 ФАЛЬСТАФ
Лук не вызывает изжогу, он лишь делает ее интереснее.
Соломон Краткий.Кто-то пел мне…
Когда я проснулся, Валери уже ушла.
Тем не менее откуда-то явственно доносилось пение.
Я выглянул за дверь. Там по-прежнему сидел хторр, повернув голову навстречу утреннему солнцу. Его розовый мех блестел.
Пел червь! Точнее, напевал про себя. Звук исходил из глубины его глотки. Задумался, что ли? Закрыв глаза, он, казалось, целиком ушел в себя. Трели были тоньше, чем вчерашнее урчание, но и в них слышался тот же глухой удовлетворенный рокот.
