Юрий Леднев - Странный остров
Друзья хотели крикнуть ему: «Ну и откажись», но не успели, Джон опередил их:
— А зачем отказываться? Первый раунд прошел у нас удачно. Вы почти победили! Я с удовольствием записываю очко на ваш счет! — Тут Джон показал, какой он коварный хитрец. — Давайте продолжим!
По физиономии Георгия разлилось мальчишеское удовлетворение победителя, и он с лихостью согласился:
— Конечно, продолжим!
Орест подскочил к Георгию и, заслонив его от Джона, резко сказал:
— Всё, философ! Хватит! Если ты своей башки не жалеешь, пощади головы наши!
Георгий виновато глянул на друзей и пролепетал:
— Хорошо, хорошо, я сейчас. Я заканчиваю. Только один вопрос президенту. Последний вопрос — и мы уйдем. Это очень важно поставить точку в споре…
— Этот вопрос может стать для тебя последней точкой в твоей жизни, пойми это! С тебя снесут голову и сдерут кожу! — попытался остановить друга поэт.
Но на это предупреждение философ только вызывающе заявил, показывая эзоповскую независимость духа:
— Во имя истины я готов отдать свою голову и кожу в придачу!
— Дурак ты! — в сердцах выругал Георгия Орест и махнул на упрямца рукой. — Нашел, где искать истину!
Георгий с обидой поглядел на композитора, а Джон злобно заметил:
— У нас здесь свободная дискуссия, и можно быть уверенным, что у вашего друга голова и кожа останутся в сохранности, если, конечно… — и замолк, не договорив, что там за «если».
— Слышали! — торжествующе выкрикнул Георгий, глядя на друзей, будто ему присудили приз за победу на Олимпийских играх.
— Как хочешь! — сердито бросил Орест и сказал поэту: — Пойдем, Юра, отсюда! — И они вдвоем направились к двери, но тяжеловесы молча преградили им путь. Орест покраснел от злости, а Юрий, вернувшись к креслу и с показной беспечностью развалившись в нем, произнес:
— Я остаюсь! Здесь так весело! Философ наш прав: диспут надо довести до логического конца! Ибо в конце должно свершиться самое смешное! Мне не приходилось видеть, как с упрямца сдирают кожу и отрубают ему голову. Представь себе, Орест, как это забавно, даже смешно выглядит: катится по полу отрубленная голова, упрямо лопочет языком нечто философское, а в это время манекены-мясники вывешивают сушить содранную кожу со спины хозяина дурной головы. Ха-ха… — Юрий через силу хихикнул. — Кругом — визг! Ручьи крови! Бульк-бульк! Шикарная картина! — /Георгия передернуло, а Джон заскрипел зубами/ — Садись, композитор, и наблюдай! Потом мы с тобой на этот философский сюжетик напишем кровавую ораторию или оперетку с веселым названием «Была ли у Жоры голова». Превосходная вещь получится!
Георгий замешкался и что-то рассеянно про себя бормотал. Видно, в нем шла отчаянная борьба.
— Эх и устал же я от всех этих комедий! — отчаянно выдохнул Орест и бухнулся в кресло рядом с Юрием.
В наступившей тишине раздался ехидный голос Джона:
— Если вы устали, можно сделать перерыв исключительно для вас. До утра посидите в Крысином подвале, есть у нас такой, отдохнете. Правда, там сыровато, но зато прохладно. А утром я вас выпущу. Как, согласны? — И он издевательски поглядел на Юрия и Ореста. Потом, обращаясь к Георгию, предложил: — На секундочку прервемся, пока их уведут, а то им скучно слушать нашу философскую дискуссию?
Юрий сразу же соскочил с кресла и возразил:
— Зачем прерывать серьезный спор на самом интересном месте? Если нашему другу так нравится беседовать с президентами, мы с удовольствием будем слушать ваш диалог! Без нас ему станет одиноко, и острота спора потеряется! Диспут без слушателей не приносит радости спорщикам. Верно, Жора?
— Верно, подтвердил Георгий и снова заверил друзей: — У меня остался только один вопросик к президенту, только один… — И попросил Джона: — Оставьте их здесь!
Поэт и композитор молча отмахнулись от упрямца.
— Хорошо, — согласился Джон и нетерпеливо выкрикнул: — Ну, давайте скорее ваш вопрос? Я жду!? Видимо, он пылал желанием поскорее победить в споре упорствующего Георгия. Но так, чтобы тот сам признал свое поражение.
Над камином висела копия картины Караваджо «Мучение апостола Петра». Посмотрев на нее, Георгий спросил:
— А что станет тогда с искусством? Ведь манекены не могут заниматься живописью, музыкой, литературой и философией тоже!
Джон, видимо, не ожидал подобного вопроса и на мгновение растерялся. Он прищурился, задумавшись. Потом вдруг ответил вопросом на вопрос:
— Разве вы не слыхали о том, что роботы сочиняют музыку, пишут романы, рисуют картины и даже играют на скрипке? В Японии, Америке, Франции?
Георгий сразу возразил:
— Но роботы еще не создали и никогда не создадут ценных произведений искусства. Все их, извините, творения — лишь забавные поделки, не более!
Джон усмехнулся:
— Тут вы абсолютно неправы, юноша! Хотя бы потому, что робототворения быстро раскупаются на аукционах за большие суммы!
— Как курьёзные поделки, а не произведения искусства! — поправил Георгий. И подчеркнул: — Производство роботов!
— Какая разница, как они называются: произведения робота или человека! Они пользуются спросом. За них платят большие деньги! Значит, они стоят того, чтобы их называть произведениями искусства!
Друзья настороженно смотрели на Георгия. Спор захватил их, и они теперь не жалели, что он продолжился. Тема задевала за живое.
Георгий, похватав кончик носа большим и указательным пальцами, будто поточил его, а это было признаком того, что он приблизился к состоянию мудрости, и заговорил с демосфеновским величием:
— Искусство — это, по сути своей, есть сам человек! Его духовный слепок. Без человека нет и не будет искусства как такового. Роботы, с их электронной душой, лишены возможности сопереживать, а значит, — и испытывать высокие чувства от общения с искусством. Робот сможет действовать только по заданной программе, приближенно к дрессированному животному. И он категорически не может стать творцом-гением! Только человеческая душа способна одухотворять камень! Заставить дышать жизнью краски. Без человека не будет искусства! А без искусства общество начнет деградирвать! Без искусства в человеке умрет человек! Вот что такое искусство! А вы этого не хотите понять! — И Георгий с уничижительной жалостью посмотрел на президента Джона, миллионера и правителя острова манекенов.
Друзья глянули с восторгом на своего друга: он был сейчас, действительно, великолепен!
Железный Джон долго растерянно молчал. Потом вдруг нашелся:
— Ну, если вы утверждаете, что искусство — это человек, то современное искусство подтверждает мою идею о том, что человек кончился, выродился. Искусство производит сегодня товар, а не продукт человеческого духа. Масскультура — вот чем занимается сегодня искусство! Музыка — танец для дискотеки. Литература — развлекательное чтиво. Живопись — реклама и поздравительная открытка. Театр — шоу. «Хлеба и зрелищ!» — вопят массы. Этот вопль был всегда, но сегодня он самый мощный во все века. Искусства сегодня нет! Оно умерло еще вчера, вместе с человеком, с его духом. Современному человеку нужна масскультура, а не искусство. И все, что осталось от искусства: шедевры живописи, ценные книги, записи корифеев музыки, скульптура, кино великих — всё, всё! скоро перейдет окончательно в коллекции тех, кто платит за них миллионы. Произведения погибшего общества будут храниться в надежных руках! У тех, кто не пожалел заплатить за них миллионы. Они будут наслаждаться ими по-человечески. А манекенам? Им не потребуется даже масскультура! У них будут программы, с них этого достаточно…
