Владимир Щербаков - Летучие зарницы
В ОГНЕВОЙ ВЗВОД
В огневых взводах не хватало людей, и вскоре капитан снова отрядил меня в орудийный расчет Поливанова. В глубине души я был рад этому решению. Разведка, конечно, дело нужное, но мне хотелось видеть врага через прицел орудия. Да и скучал я по своему расчету - сам себе удивлялся, когда это я успел привязаться к этим ребятам.
- Расскажи что-нибудь! - потребовал Леша Пчелкин, когда выпал свободный час.
- О чем тебе рассказать? О том, что ближе к нам, или о том, что дальше?
Он смотрел на меня так, словно чуял подвох, и, удостоверившись, что я настроен серьезно, сказал:
- Расскажи о том, что дальше.
Я молчал с минуту, мысленно пробегая страницы книг с обгоревшими переплетами. Они мелькали передо мной как наяву, словно я снова попал в библиотеку. И вдруг одна из страниц застывала неподвижно, и я снова прочитывал ее, теперь уже вслух. Останавливался и спрашивал Пчелкина, знает он это или нет. А он, конечно, никогда не видел такой библиотеки, и ему не приходилось читать обгоревших книг той первой военной зимой...
- Хочешь, расскажу, как ирокезы строили небоскребы и мосты?
- Расскажи... А кто эти... ирокезы?
- Индейцы, краснокожие, слыхал?
- Слыхал. Ну и как они строили?
- Есть небоскреб в Америке, больше ста этажей. Так вот, они работали без спасательных поясов.
- И не страшно?
- Не боятся они высоты. Они половину всех мостов там построили.
- В Америке?
- На северо-востоке. Они живут у Великих озер... Я читал, как они карабкались по железному каркасу, зажав щипцами раскаленные заклепки. А каждая заклепка в килограмм.
- И много их там, ирокезов?
- Сейчас мало осталось. Купера не читал?.. Их истребили.
- Жаль, хорошие летчики были бы.
- Летчики из них получились бы что надо.
Я задремал, закончив нехитрый рассказ, но Пчелкин растормошил меня, и я рассказал ему с серьезным видом об автомобиле с помятым взрывом радиатором, который после второй бомбежки выправился совершенно.
- Да ну? - тихо удивился Пчелкин. - Сочиняешь! Расскажи еще что-нибудь. Только правду.
Я рассказал ему о термитах, которые выращивают грибы. Они вспахивают и боронуют свой огород лапками, удобряют его остатками растений. Когда почва готова, термиты сажают через правильные промежутки кусочки грибницы.
- Как люди, - заметил Леша.
- А есть муравьи-портные. Для постройки гнезд они сшивают листья деревьев.
- Хорошо живется разной твари... - задумчиво пробормотал подсевший к нам Поливанов.
* * *
За нашими плечами - бои и тяжелые, долгие переходы, но бодрость Пчелкина, какое-то душевное его здоровье удивляли... Поздно вечером я видел его у речки. Он вел в поводу коня. Медленно, как-то смиренно вел его, и красно-чалый конь шел за ним уступчиво, бережно переступая усталыми ногами, опустив голову. Повод ни разу не натянулся, конь осторожно нюхал воду, но не ступал в нее, ждал... Они вместе вошли в реку, и темные струи раздались перед конским крупом и ленивой, невысокой волной набежали на берег - от нее шелохнулись тростники в заводи.
Они поплыли на тот берег. Пчелкин нырнул, а конь обеспокоенно косил глазом. Но тотчас успокоился, как только показалась над водой голова Пчелкина и он снова заработал руками. Они вышли на другой берег, и вдруг все переменилось: они побежали по берегу - сначала человек, за ним конь. Послышались ржание, звонкое, веселое ржание коня, глухие удары его копыт и снова тихое, протяжное ржание... А человек крикнул что-то веселое, что-то похожее на "огой!" или "оэй!". И конь припустил так, что далеко оставил за собой человека, и, поняв оплошность, остановился и стоял, повернув назад голову. Человек приблизился к нему, и они снова побежали, но теперь они были связаны поводом, и конь бежал впереди, как будто это он вел человека в поводу...
- Гей! Гей! - кричал человек и бежал вслед за ним; оба промелькнули в прибрежных кустах; красно-чалый конь был похож на быструю тень. И человек, светлое продолговатое пятно, летел за ним так быстро, так резво перебирал ногами, что я не успевал ловить мелькание странной группы в темневшей ночной зелени...
- Оэй! - донеслось до меня издалека.
- И-и-и! - задрожал воздух от ржания. Оно было пронзительным и еще более веселым, чем когда конь увидел другой берег.
Они ушли дальше от берега, так что я теперь не видел их. Только слышал человеческий крик: "Оэй!", конь отзывался: "И-и-и!"
* * *
Фонарь "летучая мышь" на железном крюке, густые тени, яркое пятно света над картой, бинокль, планшет на столе, охапка зеленых веток в ведерке на полу. За столом - замполит батареи лейтенант Иван Драгулов, бойцы сидят на низких, наспех сколоченных нарах. Идет разговор.
- А что пишут в газетах? - раздается заинтересованный голос.
- Да вот пишут, что Гитлер малость напутал, объявил, что под Орлом и Белгородом не немцы первыми перешли в наступление, а Красная Армия.
- Хитрит, бандюга. Карты путает.
- Зачем это нужно ему? - спросил сержант Поливанов. - Какая от этого выгода?
- А Гитлер жаждет триумфа, компенсации за Сталинград. Сам рассуди: под Курском он бросил против нас не один десяток дивизий, в том числе немало танковых, перебросил из Западной Европы самолеты, а потом подумал-подумал, да и решил подороже продать свои первые успехи: мол, Красная Армия перешла в наступление, а он, Гитлер, не только сумел оборону удержать, но и перехватил инициативу.
- Трудно было там... на Курской дуге.
- Да уж не сладко.
- Газеты пишут об артиллеристах, отбивающих атаки "тигров". По бронированным зверям вели и ведут огонь прямой наводкой, драться приходилось и в окружении, пока не подходили наши. Сейчас совсем другое дело в смысле обстановки, - пояснил Драгулов. - Теперь немец бежит, и я думаю, артиллеристы за ним все же поспевают. Как вы думаете?
- Да уж не отстанем теперь до Берлина, - раздался уверенный голос.
- Танкистам нашим тоже нашлась там работа. Командир танкового взвода лейтенант Бессаробов на своей тридцатьчетверке за один только день уничтожил три фашистских "тигра".
- Не могут немцы теперь так воевать, как раньше, факт.
- А вот что я вам расскажу об одном нашем летчике... Фамилия его Горовец. На своем истребителе он атаковал двадцать вражеских бомбардировщиков. Запомните: двадцать! И сбил за каких-нибудь полчаса девять из них. Никто еще в одном бою не сбивал девять самолетов. Достойный пример и для нас, артиллеристов.
- А сам Горовец? Жив?
- Погиб в этом бою. И показал тем самым, как погибает настоящий человек.
- Может, скоро наша очередь. Будем наконец наступать. Сидим здесь в обороне...
- Всему свое время. К тому же в обороне не легче, чем в наступлении.
- Это уж точно, не легче. О чем еще пишут?
