Конрад Фиалковский - Homo Divisus
— Да, конечно, я пойду… — Ват направился к двери.
Девочка перестала плакать.
— Ишь, распустились, — ворчал мужчина с ребенком. — Времени свободного много.
— Садись, Стеф, — позвала Лен. — Обед стынет. Спасибо, Клео.
Мужчина в белом костюме улыбнулся.
— Ну, у тебя ударчик, — сказал он. — Думаю, он свое получил.
У Корна болела рука. Он сел напротив Лен, и та пододвинула ему тарелку.
— Ты не сказал, что сидишь на диете. Я принесла кашу-размазню.
— Я на диете?
— На твой знар бифштекс не дали. Могу уступить кусочек своего. Хочешь?
— Ты не наешься.
— Возьму побольше десерта. И проверь, что там с твоей диетой. Ты не знал?
— Нет.
Корн съел кусочек бифштекса, потом, поморщившись, принялся за кашу. Голод давал о себе знать.
— Видно, Опекун считает, что ты болен.
— Я? Ошибка.
— Нет, я проверила.
— И, думаешь, это надолго?
— Зайди в контрольный пункт здоровья, может, пора сменить запись.
— Зайду. Иначе всю жизнь придется сидеть на размазне! Знаешь, я возьму твой знар и получу приличный бифштекс.
— Не шути, Стеф. Так даже шутить нельзя.
По ее тону было видно, что она сказала это совершенно серьезно.
— Однако твой друг Ват как-то изловчился.
— Он глуп и легкомыслен. Да ты и сам видел, как он при этом трусил.
— Какое уж тут удовольствие отвечать за избиение спокойного человека.
— Ему это не впервой. А боялся он, что контроль обнаружит второй знар. Если б не это, я бы ему не простила. Ему не помешало бы несколько часов поработать в городе с уборочными автоматами на стрижке газонов. Впрочем, Ват утверждает, что любит такие занятия. Свежий воздух и физическая нагрузка. А то, что на него водят смотреть школьные экскурсии, ему безразлично.
— А второй знар — дело серьезное?
— Не прикидывайся, Стеф. Я пошла за десертом. Тебе что-нибудь принести?
Он кивнул и проводил ее взглядом. У нее была ладная фигурка. «В ее движениях есть что-то юношеское, как у Кары», отметил он, а потом решил думать о чем-нибудь другом. К тому же болела рука.
— Тебе компот, — сказала Лен. Себе она взяла большую вазочку с мороженым.
— Тоже знар?
— Да. Мороженое тебе может повредить.
— И кто это только придумал?
— Не знаю, кто прописал тебе такое меню, но Опекун подает точно в соответствии с записью.
— Опекун? Я как раз его ищу.
— Серьезно? Если не шутишь, я отвезу тебя в Лебок на подстанцию.
Корн допил компот и отставил стакан. Мир явно изменился сильнее, чем он предполагал.
— О чем задумался? — спросила Лен.
— О мире вообще, — ответил Корн, не погрешив против истины, и только потом сообразил, что Лен не любит таких ответов, а она была отличной девушкой и, собственно, не было причин отвечать ей так.
— Поедем?
— Да. Обед несколько разочаровал меня. Раньше я едал и повкуснее.
— Раньше ты не был на диете, — улыбнулась она.
— Это уж точно.
— Ты помнишь те времена? Притворяешься… Почему ты все время пытаешься быть каким-то особенным?
— Я? И вовсе не пытаюсь. Знаешь, Лен, подозреваю, что я действительно особенный.
Они вышли из зала и сели в автомобиль. Садясь, Корн оперся рукой о дверцу и снова почувствовал боль.
— Похоже, я повредил руку, мило беседуя с твоим парнем.
— Только не моим, Стеф, не моим. Мне до него нет дела. Возможно, ему что-то почудилось, только-то и всего.
— Ясно, что тебе до него нет дела, но руку я себе разбил, и теперь она, кажется, начинает опухать.
— Покажи.
Она взяла его руку и легонько сжала.
— Перестань, больно.
Она внимательно смотрела на его ладонь.
— У тебя два больших шрама. Что случилось?
— Авария.
— Давно?
— О, да.
— А рука у тебя действительно опухает. В Лебоке заедем в пункт контроля здоровья. Надо показаться врачу.
— Может, пройдет само.
— Это по пути.
Она вывела машину на середину шоссе. Дорога бежала сквозь холмы в обрамлении каменных обочин. Потом выехали в степь. Лен молчала, но он видел, как время от времени она посматривает на него.
— Кажется, мы снизили скорость, — заметил он.
— Да. Здесь заповедник молочных коров. Автомат сбросил скорость. У дороги есть какое-то охранение, но коров целые стада и они, несмотря на защиту, иногда забредают на шоссе.
— Их так много?
— Неконтролируемый генетический резерв. Размножаются отлично. В засуху страторы сбрасывают им дополнительное сено, а водоснабжение работает с двойной нагрузкой.
Корн осмотрелся вокруг, но коров не увидел. Степь была зеленой, как всегда весной. Потом по широкой дуге они обогнули поселок с красными домиками и башенками антенн над ними, миновали высокий виадук над речной долиной и въехали в буш. Автомобиль набрал скорость. У следующего поселка Лен свернула на узкую боковую дорогу. Автоматика здесь, видимо, не действовала, желтый огонек погас, и Лен управляла машиной сама. Они въехали в поселок и остановились у многоэтажного дома.
— Я подожду тебя. Это быстро, — сказала Лен.
— Не знаю, стоит ли идти.
— Но у тебя же болит рука.
— Пройдет.
Лен внимательно посмотрела на него.
— Хорошо. Пойдем вместе, — она открыла дверцу машины.
Они вошли в здание и отыскали кабинет дежурного врача. У врача было морщинистое лицо и темная, видимо, не бритая с утра щетина.
— Входите, — сказал он, отхлебывая кофе. На большом экране перед ним двигались пластичные фигуры в объемном изображении.
«Так вот оно, их видео», — подумал Корн. Он хотел было поближе рассмотреть аппарат, но врач встал.
— Что случилось?
— Я немного повредил руку, — сказал Корн.
— Он упал на руку, и она начала опухать, — добавила Лен.
Корн быстро взглянул на нее, но Лен смотрела на врача.
— Подверни рукав, посмотрим, — сказал врач и подошел к одному из аппаратов у стены. Он нажал клавишу. Загорелась красная лампочка и послышалось тихое гудение.
— Подойди. Так. Положи руку сюда.
Корн положил руку на холодную поверхность плиты. Врач взглянул на экран, потом на Корна.
— Никогда еще не видел такого. Ты — космонавт?
— Нет.
— Знаешь, это не по моей части. Ну, что я могу сказать… Кости в порядке. А нет ли повреждений в биохимических связках, может определить только специалист. Здесь такого нет.
— О чем ты? — спросила Лен.
— Я не разбираюсь в киборгизованных сухожилиях.
— Он… киборгизован? — Лен с интересом взглянула на Корна.
— Да. Взгляни, это неорганика. Увы, в таких вещах я не мастак.
