Михаил Савеличев - Иероглиф
Запасов мы слегка не рассчитали. Последняя бутылка вина была распита под соответствующие гитарные аккорды, какой-то предусмотрительный счастливчик намазал себе последний кусок хлеба последним куском масла и шпротового паштета, и мы погрустнели. Начались обсуждения возможных планов на дальнейший вечер, пока наконец-то не прозвучала чья-то здравая идея о том, что неплохо было бы сбегать в соседний магазин и купить еще пару батонов... Мысль не была закончена, дабы не произносить при дамах сакраментальных слов, тем более что, все прекрасно поняв, они не высказали никакого протеста и, несмотря на наше активное противодействие, внесли свой посильный вклад в общую копилку. Командировочные и стипендия за предстоящие два месяца были уже получены, поэтому у меня в руках оказались не жалкие мятые бумажки, медяки и редкое серебро, а новенькие хрустящие купюры. Если бы мы, действительно, собирались покупать только хлеб, то мы могли прокормить на них всю голодающую Африку. Мне на подмогу вызвались еще трое - Витек, Борис и Андрюха, мы "затарились" сумками, сетками, чемоданами, остающаяся мужская часть компании скупо, по-мужски похлопала нас по плечам, пожелав удачи, а девочки горячо обняли и расцеловали в губы. Мы прошли по опустевшим коридорам с закрытыми комнатами, из которых доносились тосты, песни, гром посуды, любовные стоны и вздохи, строем прошествовали мимо бдительно дремлющей дежурной и вышли в тепло девятичасового сумрака.
Великая битва народов с зеленым змием, за трезвость жизни окончилась полным провалом, на наше теперешнее счастье, - в магазинах теперь разливали от рассвета до рассвета и не требовали предъявления паспортов. Закончились наши мучения с дурацкими талонами, которые чуть не вытеснили в "общаге" законную валюту и по курсовой стоимости приравнивались к фунту стерлингов, со стоянием в злых и пьяных очередях рука об руку с профессорами с братской кафедры и пропахшими мочой бомжами, с унизительными поисками предприимчивых старушек, торгующими жутким пойлом из козьих экскрементов и с не менее жутким и страшным похмельем даже от одного стакана этой жидкости. Хотя, надо отметить, было в этом стоянии, ругани, драках и поисках нечто, сравнимое по массовости, единению и усилиям с Великой Французской революцией. После долгих лет народ единым фронтом выступил против чести, ума и совести нашей эпохи. Правда, это были не активные действия с агитацией, захватом банков, телеграфов и почт. Это были акции массового неповиновения, совсем в духе Махатмы Ганди. Народу запрещали пить - потребление водки взлетело до уровня, после которого начинается пандемия "делириум тременс", сократили выпуск алкоголя - ушлый и дошлый народ призвал своих умельцев и в ударные сроки создал параллельную спиртовую промышленность. И режим, в конце концов, сдался.
Студенчество, особенно у нас отличающееся богатыми революционными традициями, было активно включено в ряды Сопротивления, и порой кое-где переходило грань непротивления злу насилием. Традиционное студенческое времяпрепровождение за разгрузкой вагонов с капустой и картошкой превращалось еще и в очень популярный бизнес, когда на станции прибывали вагоны с левой водкой и спиртом с засекреченных подземных заводов по производству этого стратегического сырья. Вагоны было необходимо разгрузить аккуратно, быстро, без лишних вопросов, и не за деньги, а исключительно за натуру (впрочем, посмотрел бы я на нашего человека с которым после разгрузки вагона с водкой стали бы расплачиваться деньгами). Желающих было много. Каждую ночь на путях дежурили конкурирующие группировки бомжей, гопников и младших научных сотрудников, стерегущих прибытие таинственного состава. Часто такое сидение на рельсах заканчивалось банальной поножовщиной, из-за чего "горящие" вагоны не разгружались часами, несмотря на все усилия "водочных визирей". Студенчество, как народ интеллигентный, сплоченный, внесло в это дело рациональность и разумный монополизм. Конкурирующие группы были объединены в мощный картель водочных грузчиков, установлен скользящий график дежурств, а стоимость разгрузки, сильно до этого сбитая конкуренцией, взвинчена до самых небес. Услышав местные цены на услуги грузчиков, первые составы проехали мимо, в другие более гостеприимные города. Гопота начала шуметь в смысле, ты че, мужик? да я тебя, сандаль губастая, как сушку переломлю! нам такая групповуха не нужна... К счастью, до крови дело не дошло, так как следующие визири оказались более сговорчивыми, к тому же, как потом рассказывали, цены на разгрузку в одночасье взлетели везде - от восхода до заката. Наша идея просто витала в воздухе.
Не знаю как гопота и бомжи, а студенческая бригада была явно некоммерческой организацией. Все что зарабатывалось - выпивалось. Иногда менялось на закуску и вносилось в виде уставного капитала в межгрупповые пьянки. При всей нашей образованности, мы не понимали стремления разбогатеть, причем на своих же товарищах. Деньги для нас были ничем, стипендии вполне хватало для безбедного существования в стиле Диогена и раннехристианских аскетов, полетов на самолетах домой и походов в кино с девушкой (при этом, правда, девушек мороженым уже не кормили).
Теперь эти времена уходили. Магазины ломились от винно-водочной продукции, заманивали разнообразием сортов и терпимым качеством (водка "Буратино" - почувствуйте себя дровами), от которого, во всяком случае, после первого стакана, глаза на лоб не лезли. Водочный картель распался, и студенты все чаще и чаще предпочитали сгружать капусту - на спиртном долго не протянешь. В соседнем с нами гастрономе нужный отдел все же не блистал разнообразием ассортимента - сказывалось соседство безденежных студентов и рабочая специфика района - главное, чтобы было много и дешево. Скучающая в отсутствие очередей, драк и ругани, когда-то дебелая, раскормленная продавщица, теперь уже с явными признаками похудания на лице, несколько оживилась при нашем появлении - ее вдохновили количество сумок и наша относительная трезвость. Она разглядывала нас из своей амбразуры, оставшейся с тех времен, когда каждую точку с запахом алкоголя превращали в неприступную крепость из листового железа, решеток с трехсантиметровыми прутьями и таких вот амбразур Для смертельных очередей и залпов.
Витек обещал все сделать на высшем уровне, Борис и Андрюха уже подтаскивали с благословения продавщицы ящики с вином, и я со спокойной душой, отдав им почти всю наличку, решил взять на себя самую трудную часть фуражирования - добычу хлебобулочных изделий. В отличие от жидкостного изобилия, с хлебом и булками было плохо - их в неимоверном количестве скупали все те же студенты, рабочие и дачники из близлежащих садов. Создавалось впечатление, что народ питался исключительно хлебом и запивал его водкой. И если с первым и дальше так пойдет, то мы перейдем на жидкое горючее. Я с сомнением потрогал небогатый выбор из двух булок - одна другой черствее, посмотрел на черный хлеб, от которого. остались только крошки и ценник, и решил скупить все, не глядя. При выходе из гастронома (Что такое - гастроном? Это астроном с лишней буквой "г", вспомнил я глупую шутку радиофизиков), наши сумки были полны и гремели - где бутылками, а где и булками. Хотя до "общаги" нужно было пройти всего одну остановку, мы решили ее проехать на троллейбусе, справедливо полагая, что лучше бесплатно проехаться, чем бесплатно пройтись. Водители и контролеры на маршрутах были давно научены тому, что студент за проезд не платит. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
