Борис Георгиев - Нф-100: Инварианты Яна
- Катер видела и этот - как вы все его называете? - да, беспилотник, и подумала... Нет, вру, не тогда я подумала, а позже, когда мимо промчался как сумасшедший паровоз...
- Чш-ш! - зашипел инспектор. - Тише, об этом позже. В номере.
Затем он встал и в полный голос, чтобы услышали за соседним столом, проговорил:
- Скажи лучше, куда меня поселили? И заодно хотелось бы узнать, где я могу найти остальных, если захочу задать пару вопросов?
- Вам, кажется, давали список, - проговорил деревянным голосом Сухарев.
- Ах да! - инспектор кивнул и полез в нагрудный карман. - Прекрасно. Значит так, если кто-нибудь из вас понадобится мне через часик-полтора...
- Стучитесь сильнее, - перебил Синявский. - Сплю я крепко.
- Чистая совесть - лучшее снотворное; так ведь, Инночка? - спросила Света, отодвигая тарелку.
Мисс Гладких фыркнула, вскочила, толкнув стул. Хлопнула дверь, процокали, удаляясь по гостиничному коридору, каблучки.
- Еду прихватить не забыла, - прокомментировала Берсеньева.
- Света... - доктор вздохнул, укоризненно качая головой.
Сухарев смолчал; потолок, видимо, наскучил ему, теперь заместитель директора пытался смутить взглядом стол.
'Пропади пропадом их дрязги! - подумалось Володе. - Спать хочу зверски, а нельзя. Сначала позвать Катю, потом снова Синявского. Или сперва разговорить индианку?'
- Катя, когда освободитесь, зайдите ко мне, нужно поговорить, - шепнул он Василевской.
- Я сейчас! Я мигом! - с готовностью отозвалась та и засуетилась, собирая со столов посуду.
Выходя в коридор, инспектор услышал: 'Идите к нему, Катюша, я всё уберу и вымою', - 'Да зачем же... Светочка!.. Я... Я сама!' - и не стал задерживаться у двери, мысль о том, что стоило бы подслушать, показалась омерзительной.
Его шатало от усталости. Вторые сутки на ногах, перемещение, четыре часа в самолётах, два взлёта, две посадки, потом беготня, катавасия с Гориным, - кого угодно укачает. Теперь самому врать и с чужим враньём возиться. А на душе и без того гадко.
Ключ торчал в замке.
Инспектор вошёл в номер (дверь за собой не запер), пощёлкал без разбору всеми выключателями, ввалился в ванную и первым делом сунул голову под кран. Через минуту был на балконе, таращился в темноту, в которой ворчало растревоженное грозой море.
Умывание нисколько не помогло, опять жгло под веками. Шум прибоя, потрескивание ветвей, лиственный шелест слышно было как сквозь вату.
Скрипнула дверь - на первом этаже? - ветви куста, росшего под окнами, осветились, забелели мелкие острые листья. Кто-то на балкон вышел.
- Арнольда! - громким шёпотом позвал кто-то. Инспектор не без труда узнал голос Инны Гладких.
- Арнольда!.. Паршивка такая, иди, иначе не дам жрать!
Чёрная маленькая тень скакнула из зарослей остролиста, мелькнули искорки глаз.
'Меня заметила', - подумал Володя.
- Горе моё, исчезающая кошка, - ворчала Инна. - На, жри. В последний раз чтобы. Когда зовут - иди.
Визгнула балконная дверь, мрак сомкнулся, куст под окном обратился в бесформенный ком тьмы и втянул когти листьев.
Глава 6. Когти листьев
- Жрать ему не давать, пока не поймёт, - пропел из тьмы голос индианки. Володя потянул туда руку, нащупал холодное, ребристое... Решётка? Всё вокруг заросло колючками, ногам холодно. Ночь, и в ночи светлый вырезан прямоугольник. В нём кто-то. Тёмный лик в золотом окладе, женщина, знакомый голос:
- Пока не поймёт, что он здесь лишний.
Нет, не Инна Гладких. Это Арина, узнал Володя. Обида скребнула когтями изнутри: 'Почему я лишний? Аришка...'
- Он поймёт, - отца голос где-то сзади. - Отправьте его. Нортона сюда, его туда. Так надо. Если мы определим необходимость, как обстоятельство, которое не обойти и не перепрыгнуть...
Володя повернулся на спину, не выпуская решётки, хотел сказать отцу, чтоб не говорил глупостей, но слова не получались, а отец всё говорил и говорил, хлопая ладонью по столу, припечатывал:
- Он пожил на Земле достаточно! (Хлоп!) Изгнание необходимо! (Хлоп!) На Марс необходимо и достаточно! (Хлоп!) Веление времени! (Хлоп!) Времени нет! (Хлоп! Хлоп!) Половина восьмого! (Хлоп! Хлоп! Хлоп!) Инспектор, проснитесь!
Голова побаливала, ныла шея, свет прямо в глаза, под рукой что-то холодное, стальное. Володя шевельнулся, щурясь на свет. Лежать мягко, ребристое - это не решётка, а батарея под окном. Сквозь гардины свет, утро. В дверь стучат.
- Инспектор, половина восьмого, проснитесь!
'Не отец, а Синявский'.
- Слышу! - отозвался Володя, но с первого раза вышло невразумительное мычание, пришлось прокашляться и ещё раз, громче: 'Слышу, я сейчас!'
Дмитрий Станиславович прекратил барабанить в дверь, сказал что-то и ушёл. Слышно было, как он покашливает, спускаясь по лестнице.
'Я в Галилео, - напомнил себе инспектор. - Похоже, просто заснул. Позвал Василевскую, начали говорить, и... Как я оказался в постели? Ведь сидели у журнального столика. Сонного меня перетащили, что ли? Раздели. Не помню. О чём-то важном Катя вчера... Но нужно встать'.
Умываясь и рассматривая в зеркале измятую, с мешками под глазами, недовольную свою физиономию, он припомнил, о чём накануне рассказала Катя.
***
Пришла она сразу вслед за тем, как состоялось кормление исчезающей кошки. Очень смущалась, краснела, снимала и надевала очки. Пришлось усадить её в кресло напротив, чтобы не бродила по комнате. Только после этого дело пошло на лад, Катенька перестала перебивать саму себя и восстановила истинную последовательность событий.
После обеда работала в библиотеке, но от жары думалось плохо, поэтому: 'Даже обрадовалась, когда явился надоедать Митя'.
Около трёх доктор побежал за полотенцем. 'Почему решила, что за полотенцем? Так ведь он звал на пляж, а полотенца при нём не было. Без полотенца сейчас холодно из воды вылазить, я даже и представить не могу, как это - бр-р! - без полотенца. Потому он, наверное, и зашёл к себе, взял. И потом, когда он выскочил из лифта, дымя как паровоз, полотенце у него было, я хорошо видела. Он нёсся, конец полотенца вился на ветру, как полосатый флаг. Так Митя торопился, что не заметил возле вишни меня'.
Последнее обстоятельство возмутило чувствительную девушку, и повествование не сразу двинулось дальше, пришлось трижды выслушать: 'Нет, ты подумай, меня он не заметил!' - и убедить Катю, что если б на месте Синявского был сам инспектор, уж он-то уделил бы ей немного внимания обязательно.
Немного успокоившись, Катерина вспомнила, когда видела бегущего психофизика: 'Я как раз прошлась по тополёвой аллее, завернула на пятачок подышать, поглазеть на море, и вижу - катер. Нет, сначала я увидела самолё... беспилотник. Откуда он, думаю? А потом заметила катер. Неспроста это, подумала я, и вот тут-то и пронёсся мимо Митя. Мне кажется, он тоже увидел катер и понял... Что?'
