Пол Андреотта - Сладкий вкус огня
Когда я продолжил свой путь, сердце бешено колотилось. Я шел, обходя распаханные участки и проклиная грязь, которая налипала на подошвы моих сапог. Я чувствовал себя как турист в чужой стране, который постепенно начинает понимать местный язык. "Иди дальше, иди дальше!" - внушал я себе. Откуда-то прилетела пчела и несколько раз с жужжанием облетела вокруг моей головы. Что делала пчела во время бури? Но тут я заметил, что буря кончилась. Дождь прекратился, ветер утих. Только высоко в небе чернели облака, тесня друг друга, мчались наперегонки к востоку.
- Где ты, ветер? - спросил я. В ответ внезапно налетевший порыв окатил меня водой с деревьев.
Я остановился. Ледяные струи потекли за шиворот, но не это меня беспокоило. И не чувство одиночества, потому что на самом деле я был окружен мириадами назойливых видений, которые звали меня. Куда?.. "Куда?" - спросил я вслух - и тут же ощутил в своем теле нечто подобное медленному движению сока в растениях. Я столь же медленно повернул голову. Насекомые, птицы, жабы перестали быть невидимыми, хотя меня не соединяла с ними обычная зрительная связь. Мои чувства были прикованы к неким обособленным друг от друга центрам вибраций. Потом эти чужеродные вибрации приблизились и слились со мной, и течение времени утратило всякий смысл. Внезапно я ощутил поднимавшийся из земли удушливый запах. Гниющая тряпка? Или это безмолвный и неотвратимый распад моего тела? "Надо выбираться, - подумал я, - скорей выбираться отсюда". Потом эту мысль вытеснила другая. Я вспомнил, как Тереза сказала однажды: "Серж, ты все время борешься с собой. Как будто кто-то в тебе самом ненавидит тебя. Неужели это и называют умом?"
Около пяти часов вечера я вернулся к дому, где между тем разыгралась драма иного рода. Пришли два человека с фермы, разбудили Терезу и сказали, что ночью на амбар обрушилось дерево. Провалилась часть крыши, и об этом необходимо сообщить страховой компании, плотнику, мэру и пожарнику. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что произошло. К моему удивлению, Тереза выглядела так, словно весь день провела за вязанием у камина. Кое-какие решения об амбаре были приняты, и наши гости ушли, приподняв свои черные шляпы. Но когда я наконец подошел к Терезе, она выскользнула из моих рук, холодная, как змея, и упала на диван лицом вниз. Я положил руку ей на затылок. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, прижавшись щекой к подушке, и тяжело дыша.
- Посмотри на меня.
Она открыла глаза, но взгляд ее блуждал, избегая моего.
- В чем дело? - спросил я.
- Я думала, ты ушел.
Бедная детка.
- Ты должен был, - сказала она, - я даже надеялась, что ты ушел.
- Ты могла бы взглянуть на машину.
Я хотел сказать еще кое-что, но сначала спросил из вежливости:
- Что с тобой произошло ночью?
- Не знаю, я всегда была немного лунатичкой. Еще в детстве. - И она взглянула на меня с притворной невинностью, как маленькая девочка, которая хочет, чтобы ее простили. - Ты на меня сердишься?
Это был настолько странный вопрос, что я решил противопоставить ему другой.
- Что случилось с черной курицей?
- С черной курицей?
- Я пересчитал их. Одной не хватает. Черной.
- Ты сошел с ума.
- Точно, - согласился я. - Я сошел с ума. Но все равно скажи.
- Ты съел ее в понедельник. - Действительно, у нас была вареная курица, которую Фу убил и ощипал. - Почему ты спрашиваешь?
- Ладно. Забудь об этом. - И я вышел из комнаты.
Поднявшись в спальню, я достал из-под кровати чемодан, положил его на кровать и принялся разыскивать свои вещи. Это оказалось не так-то просто. Пижамную куртку, свернутую в комок, я нашел в недрах платяного шкафа. Брюки оказались в ванной. Трубка пропала вместе с бритвой. Пропало все, и все постепенно отыскивалось, кроме большого черного блокнота. Может, он внизу? В этот момент я услышал, как к дому подъехала машина. Потом заскрипели ворота. Я подошел к окну и увидел во дворе Бонафу. В тот же момент из дома выбежала Тереза и бросилась в объятия к дяде. "Не слишком ли быстро?" - подумал я. Так в обнимку они и прошли в дом.
Через несколько минут послышался стук в дверь, которую я оставил приоткрытой. Бонафу вошел улыбаясь - у него всегда было улыбающееся лицо с тяжелой нижней губой и быстрыми голубыми глазами. Правда, теперь он, кажется, отчасти утратил свою обычную уверенность. Я как раз закрыл чемодан. Бонафу наблюдал за мной не двигаясь.
- Я очень люблю ее, - наконец сказал он, повернувшись к окну.
- Я тоже.
- Я не хочу, чтобы она страдала.
- Я тоже страдаю.
Взглянув на него сзади, я увидел, что он качает головой.
- Вы не из тех людей, которые страдают.
- Что вы знаете обо мне?
- У вас нет чувства ответственности и нервов.
Если он пришел разыгрывать роль оскорбленного отца, то она ему вполне подходила. У меня наготове была бомба, уже снабженная взрывателем. Я любовно погладил ее, но не спешил доставать, потому что знал: она взорвет нас обоих.
- Я хочу сказать, что она ничего не воспринимает легко. Вы, вероятно, не знаете: когда она была совсем маленькой, ее фактически бросила мать. Быть покинутой очень тяжело, но быть покинутой дважды - это слишком.
- Я не переношу психоанализма, - заявил я.
Бонафу обернулся и посмотрел на меня. Его молчание было упреком за абсурдность моего ответа. "Это все, что вы можете сказать?" - как будто говорил его взгляд.
- Что мне делать? - продолжал я. - Очевидно, вам все известно. Вы хотите сказать, что я не должен был начинать? По теперь слишком поздно. А значит, все равно.
- Все равно? Что вы имеете в виду?
- Пойдемте со мной, - сказал я и повел его к двери. - Пора раскрывать карты.
И когда мы спустились, я почти без подготовки обрушил на них свою информацию, как будто объявляя репертуар местного театра на следующий сезон.
- Я вернусь через десять дней. Думаю, этого будет достаточно, чтобы уладить все дела, и больше не уеду никогда. - Я взглянул на Терезу. Ее лицо словно витало в воздухе само по себе. - Я напишу тебе, - сказал я, напиши мне тоже, дорогая.
Слезы потекли по ее щекам, но она не пошевелилась. Я прижал ее к груди, погладил похожее на раковинку ухо. Потом быстро вышел. У подъезда меня догнал Бонафу. Он помог мне уложить чемодан в багажник.
- Вам будет трудно?
- Ужасно, - ответил я.
- Не мог бы я чем-то помочь?..
- Спасибо, - усмехнулся я. - В подобных случаях один человек не в силах помочь другому.
- О, это не совсем так. Он может сделать многое.
- Что, например?
- Он может помолиться.
- Вы хотите казаться чудаком?
Я захлопнул дверь и поехал.
12
Если вас нужно сделать выбор между двумя любимыми людьми, значит, вы должны выбрать одну из двух жизней. Но такая задача вам не под силу, потому что эти две жизни - просто две половинки вашего существа, связанные неразрывно, как две стороны монеты. Если вы честны с самим собой, то вы можете только понять, что попались в ловушку, и попытаться поступить как можно честнее. В противном случае вы должны обмануть себя, убедить в том, что одно из двух ваших _Я_ должно прекратить существование и принести себя в жертву другому. Но нужно еще решить, какое будет жить, а какое умереть. И это - самая трудная задача.
