Алексей Гребенников - Третий экипаж (сборник)
И, возможно, не против своей воли.
Энергии, энергии, энергии!
Сколько энергии ни вырабатывай, миру ее всё равно не хватает.
Глаза умирающего заметно тускнели. Но медики иногда справляются со сложнейшими ситуациями, они ведь спасают не душу, а тело. Бывало, что самых безнадежных вытаскивали из состояния клинической смерти.
Два потных человека с «узи» под мышками выскочили из вертолета.
Наверное, на умирающем был маячок, в запарке парня просто прошляпили.
Спрыгнувшие на песок люди (серые панамы, футболки, шорты) не демонстрировали никаких агрессивных намерений (видимо, знали о приказе, отданном полковнику). Не поднимал оружия и полковник. Просто стоял с пистолетом в руке. Спрашивать было не о чем, ему бы всё равно не ответили. Крупнокалиберные пулеметы бронетранспортеров развернулись в сторону вертолета, но и это была не угроза, просто каждый страховал себя по-своему.
Всё шло, как должно идти, но полковник чувствовал, что начинает проигрывать.
Он чувствовал, что эти двое с «узи» под мышками будут всю жизнь презирать его, русского полковника, когда заберут своего раненого. Жена полковника, конечно, уже была с ними. А теперь они заберут своего человека…
Мировые весы колебались.
Их равновесие было нарушено.
Полковник Седов стремительно проигрывал.
Он знал, что уже никогда не увидит свою жену, ни при каких условиях.
Если это было ее собственное решение, значит, будущего нет. Ни общего, никакого другого. Поэтому, когда парни приблизились, он просто сделал два контрольных выстрела в голову раненого.
Разумеется, это не вернуло ему жену, зато вернуло уважение команды.
Полковник выполнил отданный ему приказ: добить всех, кого они найдут в поселке.
Парни с вертолета остановились в двух шагах от мертвеца. Один негромко по-русски сказал: «Мы вернулись за ним». И указал на мертвого.
Полковник ответил:
«Забирайте».
И они улетели.
А он выиграл ту войну.
Но зато сейчас проигрывал.
Катастрофически, безнадежно проигрывал, потому что снайперскую винтовку сжимала в руках его дочь.
ВЫБОР
Генерал кашлянул.
Карина не изменила позу.
Он не видел ее, но чувствовал – она не изменила позу.
Кашель – не угроза. Кашель – всего лишь знак. Тем более что доктор Валькович на берегу всё еще не вошел в пристрелянную зону. Да и не будет Карина менять позу: ствол винтовки запутается в ветвях, а секундная задержка – это провал.
Карина вела себя в высшей степени профессионально.
Множество мелких фактов, ранее только тревоживших, слились для генерала, наконец, в одну мозаику.
Судьба физиков, работавших в Церне…
Внезапные поездки дочери в Сеул и в Берлин…
Смерть американца Парцера и смерть Обри Клейстона…
Курт Хеллер, попавший в аварию… Домашний арест доктора Кима…
«Чингу-эге чуль сонмуль имнида… Это подарок для моего друга».
И полуобъяснение, полуоправдание: «Вообще-то у моего друга такое уже есть, но другого цвета…»
Может, правда, речь идет о некоем необычном устройстве? Или о формуле, меняющей энергетическую картину мира? Что мог вывезти корейский физик из Церна? И этот друг – не доктор Валькович ли? «Вообще-то у моего друга такое уже есть, но другого цвета…»
Карина собиралась в Сеул.
А перед этим летала в Германию.
Перед отлетом Карины в Берлин генерал Чернов – старый друг, надежный друг – попросил Карину (через отца, конечно) передать сверток своим немецким друзьям.
«Что будет в свертке?» – спросил Седов.
Коллеги всегда прекрасно понимали друг друга.
«Два шелковых платка, вот, пожалуйста, можешь взглянуть».
«Шелковые платки? Давно это в Германии кончился такой шелк?»
«Да ты взгляни, – засмеялся Чернов. – Это не просто шелковые платки, это настоящая реликвия, раритеты, память о нашем деде. Видишь фамилию в уголке? Chernoff. В некотором смысле – история рода».
«В каком же это таком смысле?»
«Мой дед прошел через гитлеровские лагеря. Ты прекрасно знаешь. А потом остался на Западе, это ты тоже знаешь. В Берлине живет моя племянница».
Всего лишь шелковые платки…
Не те времена, чтобы отказывать в такой малости.
Все-таки позже генерал тщательно изучил путь Карины в международный аэропорт Темпельхоф с путем следования машины физика Курта Хеллера. Сравнил просто так, для подстраховки, по профессиональной привычке. Особых подозрений Карина никогда у него не вызывала. Отцовское раздражение – это да. Но он умел сдерживаться. Он знал, что Карина интересуется секретной службой, но старался не вмешиваться. Это был её выбор, генерал на нее не давил. Может, подражала отцу, может, хотела что-то доказывать. Генерал не вмешивался. Как он и ожидал, берлинские пути немецкого физика и Карины не совпали. Аэропорт Темпельхоф доживал последние дни, такси из центра – шестнадцать евро, а можно было воспользоваться поездом с Фридрихштрассе. Карина, конечно, воспользовалась поездом. Ее самолет был в воздухе, когда машина физика Курта Хеллера вылетела на встречную полосу…
А шелковые платки племяннице Чернова она действительно передала…
Еще какие-то мелочи всплывали в голове генерала. Но никогда, это точно, Карина не выказывала никакого интереса к доктору Вальковичу. Сосед, как сосед. Она его почти не замечала. Фрик. Её не интересовали фрики. Вот Буковский – другое дело. Как ни странно, на подобных интеллектуальных горилл она посматривала. Конечно, в нужных случаях. Исключительно в нужных (для нее) случаях. «Папа, помнишь Лёвку Антонова из моей группы? У него, оказывается, редкая группа крови. Как у меня. Понимаешь? Он в меня влюблен, на всякий случай я держу его на длинном поводке. – Она засмеялась. – Имей в виду, если что…»
Браслет-змейка…
Чуть отставленная нога…
Красивая женская нога сама по себе оружие…
У жены полковника Седова были такие же красивые ноги…
Через несколько лет после событий, развернувшихся вокруг нелегального вывоза из России стратегического сырья, генерал довольно тесно общался с офицерами Моссада, хорошо знавшими Среднюю Азию. В кабинете генерала на видном месте стоял подарок: менора – копия золотого семисвечника, предписание об изготовлении которого отдал Моисею сам Господь. Еще там, на горе Синай.
«И сделай светильник из золота чистого;
чеканный да сделан будет светильник;
бедро его и стебель его, чашечки его, завязи и цветы должны быть из него;
и шесть ветвей должны выходить из боков его:
три ветви светильника из одного бока,
и три ветви из другого…»
Однажды в Тель-Авиве в маленьком кафе на бульваре царя Шауля генерал Седов разговорился с одним из офицеров, с которыми активно общался. Наступали новые времена, российские президенты менялись с неслыханной быстротой, разговоры становились всё осторожнее, но их сблизили не профессиональные интересы, хотя кто знает, как профессиональные интересы могут проявляться?
