Айзек Азимов - Золотое время
— Что вызывал?
— Хроноклазмы, то есть обстоятельства, не соответствующие данной эпохе и возникающие от того, что кто-то действовал необдуманно. Ну, насколько нам известно, к серьезным бедствиям это не привело, хотя возможно, что естественный ход истории несколько раз нарушался, а люди пишут теперь разные очень умные труды, объясняя, как это произошло, но каждому ясно, какими серьезными опасностями это может быть чревато. Представьте, к примеру, что кто-то неосторожно подал Наполеону идею о двигателе внутреннего сгорания в дополнение к идее подводной лодки. Кто знает, к чему это могло бы привести! Так вот, чтобы пресечь новое вмешательство в события прошлого, пользование историческими машинами взято под строжайший контроль Исторического Совета.
— Погодите минутку! — взмолился я. — То, что свершилось, — свершилось. Я хочу сказать, что вот, например, я здесь. И этого нельзя изменить, даже если бы кто-то, вернувшись в прошлое, убил моего дедушку, когда тот был еще мальчиком.
— Но, если бы это случилось, вы ведь не могли бы быть здесь, а? Нет, можно было сколько угодно повторять софизм, что прошлого не вернуть, пока не существовало способа менять это прошлое. Однако, раз уже доказано, что это всего лишь софизм, нам приходится быть чрезвычайно осторожными. Именно данное обстоятельство и беспокоит историков; другой вопрос — как это возможно — пусть решают математики. Короче, чтобы вас допустили к исторической машине, вы должны пройти специальное обучение, иметь нужную подготовку, сдать экзамен, обеспечить надежные гарантии и несколько лет находиться на испытании, прежде чем получить права и заняться самостоятельной практикой. Только тогда вам разрешат посетить определенный исторический период, причем исключительно в качестве наблюдателя. Правила здесь очень-очень строгие.
Я поразмыслил над ее словами.
— Вы не обидитесь, если я спрошу, не нарушаете ли вы сейчас эти самые правила?
— Нарушаю. Поэтому они и явились за мной.
— И если бы вас поймали, то лишили бы прав?
— Господи! Мне бы их вообще получить. Я отправлялась сюда без всяких прав. Забралась в машину, когда в лаборатории никого не было. Поскольку лаборатория принадлежит дяде Доналду, у меня была такая возможность. Пока меня не застукали у самой машины, я всегда могла сделать вид, будто выполняю что-то лично для дяди. Не имея права на помощь специальных костюмеров, я скопировала образцы одежды в музее — ну как, успешно?
— Весьма, и очень идет вам, хотя с обувью не совсем ладно.
Она поглядела на свои ноги.
— Я этого боялась. Я не смогла разыскать ничего, что относилось бы точно к данному периоду… Ну вот, — продолжала она затем, — мне удалось несколько раз ненадолго наведаться сюда. Недолгими мои визиты должны были быть потому, что время течет с постоянной скоростью, то есть один час здесь равен одному часу там, и я не могла особенно занимать машину. Но вот вчера один человек вошел в лабораторию, как раз когда я возвращалась. По моему костюму он тут же все понял, и мне ничего другого не оставалось, как прыгнуть назад в машину — иначе у меня уже никогда не было бы такой возможности. А они бросились за мной, не успев соответствующим образом одеться.
— Вы думаете, они вернуться?
— Полагаю, что да. Только одеты они уже будут как надо.
— Способны они пойти на крайние меры? Открыть стрельбу или еще что-то в таком роде?
Она покачала головой.
— Ну нет. Это был бы страшный хроноклазм, особенно если бы они случайно кого-то застрелили.
— Но ведь ваше пребывание здесь неизбежно вызовет серию хроноклазмов. Что из этого хуже?
— О, мои действия предусмотрены. Я все проверила, — туманно заверила она. — Они будут меньше тревожиться насчет меня, когда сами додумаются поинтересоваться этим.
После короткой паузы она вдруг круто перевела разговор на совершенно иную тему:
— В ваше время ведь принято специально наряжаться, вступая в брак, верно?
Похоже, эта проблема особенно ее волновала.
* * *— М-м, — пробормотала Тавия. — Пожалуй, в двадцатом веке брак довольно приятная штука.
— Мое мнение о нем весьма изменилось, и в лучшую сторону, дорогая, признал я.
Действительно, я и сам не ожидал, что он может так вырасти в моих глазах за какой-нибудь месяц.
— Что, в двадцатом веке муж и жена всегда спали в одной большой кровати, дорогой? — полюбопытствовала она.
— Только так, дорогая, — твердо ответил я.
— Забавно. Не очень гигиенично, разумеется, но все-таки совсем неплохо.
Мы некоторое время размышляли над этим.
— Дорогой, — спросила она, — ты заметил, что она перестала на меня фыркать?
— Мы всегда перестаем фыркать, если предмет получает официальное признание, — объяснил я.
Некоторое время разговор беспорядочно перескакивал с одной темы на другую преимущественно личного характера. Затем я сказал:
— Похоже, нам незачем больше волноваться насчет твоих преследователей, дорогая. Они уже давно бы вернулись, если бы их действительно так беспокоил твой побег, как ты думала.
Она покачала головой.
— Мы должны и дальше соблюдать осторожность, хотя это странно. Вероятнее всего, дядя Доналд что-то напутал. Он не силен в технике, бедняжка. Впрочем, ты и сам ведь видел, как он ошибся, установив машину на два года вперед, когда явился побеседовать с тобой. Однако от нас ничего не зависит. Нам остается только ждать и соблюдать осторожность.
Я еще помолчал, размышляя, а потом сказал:
— Мне придется скоро начать работать. Это затруднить возможность наблюдения за ними.
— Работать? — спросила она.
— Что бы там люди ни говорили, но на самом деле двое не могут прожить на те же деньги, что один. И женам хочется не отставать от определенных стандартов, на что они — в разумных пределах, разумеется, — вправе рассчитывать. Моих скромных средств на это не хватит.
— Об этом можешь не тревожиться, дорогой, — успокоила меня Тавия. Ты можешь просто что-нибудь изобрести.
— Я? Изобрести?
— Да. Ты ведь разбираешься в радио?
— Меня посылали на курсы изучения радарных установок, когда я служил в военно-воздушных силах.
— Ах! Военно-воздушные силы! — воскликнула она в экстазе. — Подумать только — ты сражался во второй мировой войне! Ты знал Монти, и Айка, и всех этих замечательных людей?
— Не лично. Я был в другом роде войск.
— Какая жалость! Айк всем так нравился. Но поговорим о деле. Все, что от тебя требуется, это раздобыть несколько серьезных книг по радио и электронике, а я покажу тебе, что изобрести.
