Владимир Михановский - Великий посев
…Могли ли думать дед и внук, бродящие среди чахлых оазисных зарослей странного тростника с разлапистыми листьями, что эти самые листья – не что иное, как чуткие анализаторы, проще говоря, глаза и уши Зерена, которые сообщают нужные сведения центральному стволу?..
Зерен долго рассматривал глаза Курбана и Атагельды, сравнивая их, пока обнаружил на радужной оболочке Курбана крохотную, еле заметную дужку. Видимо, именно она и говорила о пороке сердечной мышцы.
Теперь оставалось насытить воду, которую пьют существа, нужными соединениями и солями, которые Зерен умел синтезировать.
Когда появился караван, листья обследовали – один за одним – всех прибывших, от караванбаши до последнего погонщика. У многих органика была нарушена: у того язва, у этого – рана, полученная в течение долгого пути.
Зерен всех излечил, раз за разом меняя состав воды, которую пили люди.
Но вот все язвы зарубцевались, все раны затянулись. В термоионной памяти Зерена накопился длинный список изменений в глазах, в их радужной оболочке, отвечающих различным заболеваниям и дефектам двуногих.
Как передать людям этот бесценный опыт? Поначалу Зерен пытался сообщить его по биосвязи маленькому Атагельды. Но из этого ничего не получилось. Видимо, информация для внука Курбана оказалась слишком сложной. Мальчик плохо спал, кричал по ночам, но усвоить того, что передавал Зерен, не сумел.
Тогда иногалактический мозг нашел другой выход. После того как была использована для задуманного им эксперимента сферическая полость, он решил использовать ее стены как площадку для живописи…
Тончайшие кисти, по капиллярам которых подавалась разноцветная краска, выводили крупным масштабом глаза. Кисти – верхушки растений – двигались медленно, со скоростью вращения часовой стрелки, так что человек, каким-то чудом окажись он здесь, посчитал бы их неподвижными.
Человеку, впрочем, суждено было попасть сюда только спустя несколько долгих столетий. И образцы наскальной живописи даже тогда так и не были полностью разгаданы. Но это уже другая история…
Рядом с глазом, изображенным разными красками, схематически изображался человек, и соответствующая линия показывала связь между больным органом и изменением в глазном дне.
Нужно сказать, что рисунки на стенах пещеры – не единственное послание Зерена, дошедшее до нас сквозь толщу времен. Осталось еще нечто, чего не сумел размыть поток бурливых лет.
Но если рисунки на стенах Зерен оставил сознательно, то другое получилось у него непроизвольно.
Дело в том, что с изменением климата у Зерена не ладилось. Тучи, которые он вызвал над кишлаком, затрачивая на это немалую энергию радиации, не давали нужного эффекта. Дождя получалось мало, облака, вызванные ионизацией воздуха, быстро расходились, таяли в бездонном небе без следа. Видимо, слишком мало было влаги над пустыней.
Зерен так и этак варьировал интенсивность лучей, но толку было мало. Тогда Зерен решил несколько мощных корней, залегающих близко к поверхности, использовать в качестве проводников электрического тока, кратковременного и сильного. Корни расположились по кругу, и движение тока должно было вызвать над почвой круглый столб ионизированного воздуха.
…Над кишлаком зависли тучи, которые образовали круг. Тучи росли, набухали, казалось, вот-вот хлынет дождь, разразится гроза неслыханной силы. Этого, однако, не произошло. Кольцо облаков каким-то образом превратилось в гигантский аккумулятор, который без конца поглощал энергию, не торопясь собирать влагу.
Почуяв неладное, Зерен прекратил подачу энергии наверх, но было поздно: облачный диск превратился в самостоятельную, саморегулирующуюся систему. Слишком много энергии накопилось в нем.
Диск начал вращаться, сначала медленно, потом все быстрее, что придало ему устойчивость. И затем, уже не связанный никакими нитями с оазисом, не спеша двинулся прочь от того места, которое его породило. В пути он сжимался, уплотнялся, перестраивая пространственные структуры.
Много-много времени спустя люди будут наблюдать его в разных частях планеты, именуя по-всякому – летающее блюдце, корабль пришельцев, неопознанный летающий объект и прочее в том же духе. Но до этого протечет не одно столетие.
* * *После изгнания из кишлака Курбан и Атагельды очутились в незавидном положении. Конечно, пока они оставались в оазисе, гибель им не грозила – здесь было достаточно и воды, и пищи в виде плодов.
Однако все вещи остались в хижине, а без них дед и внук чувствовали себя неуютно. Все их перемещения были ограничены оазисом: как пустишься в путь через пустыню без всякого снаряжения?
Да и куда идти?
В первый вечер они выбрали в оазисе местечко, где растительность погуще, перевязали между собой верхушки растений – получилось некое подобие шалаша. На пол нагребли опавших листьев.
– Что ты все оглядываешься? – спросил Курбан. – Не думаю, чтобы за нами пустились в погоню.
– Мне все время кажется, что за мной наблюдают, – пожаловался Атагельды.
– Слишком много тебе кажется… – проворчал дед. – Ладно, довольно об этом.
Они съели по плоду, прилегли на листья. Сквозь ветки просвечивало звездное небо.
– Дедушка, это правда, что я умру? – неожиданно спросил мальчик.
– Правда.
– Я не хочу умирать!
– Все люди смертны, – вздохнув, погладил бороду Курбан. – Тут уж ничего не поделаешь.
– А звезды?
– Что звезды? – не понял старый кузнец.
– Звезды тоже умирают?
– Да.
– Я так люблю смотреть на звезды… И гадать, где среди них моя звездочка.
Они помолчали.
– Скажи, а как звезды разделились на созвездия? – нарушил паузу Атагельды.
– Это сделали не звезды, а люди.
– Для чего?
– Чтобы лучше ориентироваться в безбрежном звездном океане, – сказал Курбан.
– Когда вырасту, я стану астрономом и пересчитаю все звезды на небе!
– Всех звезд не перечесть, – задумчиво произнес кузнец, глядя вверх сквозь переплетения стеблей. – Люди будут открывать все новые и новые небесные светила.
Атагельды прошуршал листьями, укладываясь поудобнее.
– Дедушка, а правда, что звезды влияют на судьбу? – уже сонным голосом спросил он.
– Святая правда, – откликнулся Курбан. – Да и как может быть иначе? Ведь звезды – это очи Вселенной, ее сущность и душа. А человек? Разве он сам по себе? Нет, и он тоже – частичка космоса. Вот и выходит, что человек связан со звездами кровными, неразрывными нитями.
– И моя судьба зависит от звезд? – Атагельды приподнялся на локте, пораженный этой мыслью.
– И твоя.
– А как узнать ее, мою судьбу? – Голос мальчика зазвенел от волнения.
