Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов
Контакты с колесниками были редкими и мимолетными, и о них не было известно почти ничего, а это само по себе уже не обещало ничего хорошего. Никто не протягивал дружеских рук, никто не делал жестов благожелательности и доброй воли – ни колесники, ни люди, ни друзья и союзники людей. В огромном секторе космического пространства пролегла безмолвная угрюмая граница, которую не пересекала ни та, ни другая сторона.
– Мне было бы легче принять решение, – сказал Максвелл, – если бы мои сведения были более подробными, если бы мы могли узнать о вас больше…
– Вы знаете, что мы – таракашки, – заявил мистер Мармадьюк, и слова эти буквально брызгали желчью. – Ваша нетерпимость…
– Вовсе нет, – негодующе перебил Максвелл. – И мы не считаем вас таракашками. Мы знаем, что вы – ульевые конгломераты. Мы знаем, что каждый из вас является колонией существ, сходных с теми, которых мы здесь на Земле называем насекомыми, и это, разумеется, составляет значительное различие между нами, и все же вы отличаетесь от нас не больше, чем многие другие существа с иных звезд. Слово «нетерпимость» мне не нравится, мистер Мармадьюк, так как оно подразумевает «терпимость», а это оскорбительно и для вас, и для меня, и для любого другого существа во вселенной.
Он заметил, что трясется от гнева, и удивился, почему одно какое-то слово могло его так взбесить. Его не вывела из себя даже мысль о том, что знания хрустальной планеты вот-вот достанутся колесникам, и вдруг он пришел в ярость от одного слова. Возможно, подумал он, потому, что там, где множество самых разных рас должно жить в мире и согласии друг с другом, и «нетерпимость» и «терпимость» одинаково стали грязными ругательствами.
– Вы ведете спор убедительно и любезно, – сказал мистер Мармадьюк. – И возможно, вы не нетерпимы…
– Если бы нетерпимость и существовала, – не дал ему докончить Максвелл, – не понимаю, почему вы приходите в такое негодование. Ведь проявление подобного чувства бросает тень не на того, против кого оно направлено, а на того, кто его испытывает, поскольку он демонстрирует не только невоспитанность, но и глубокое невежество. Нет ничего глупее нетерпимости.
– В таком случае, что же вызывает у вас колебания? – спросил колесник.
– Мне необходимо узнать, как вы думаете распорядиться своим приобретением. Я хотел бы выяснить, какова ваша цель. Я еще очень многое должен был бы о вас узнать.
– Чтобы получить право судить?
– Но как можно судить в подобных ситуациях? – с горечью сказал Максвелл.
– Мы слишком много говорим, – объявил мистер Мармадьюк. – И без всякого смысла. Я вижу, что у вас нет намерения устроить нам это приобретение.
– Вот именно, – ответил Максвелл. – По крайней мере в настоящий момент.
– В таком случае, – сказал мистер Мармадьюк, – нам придется искать иной путь. Своим отказом вы причините нам значительные хлопоты и потерю времени, и мы будем вам весьма неблагодарны.
– Мне почему-то кажется, – сообщил ему Максвелл, – что я как-нибудь стерплю вашу неблагодарность.
– Быть на стороне победителя, милостивый государь, – угрожающе произнес мистер Мармадьюк, – это немалое преимущество.
Мимо Максвелла промелькнуло что-то большое и быстрое. Уголком глаза он уловил блеск оскаленных зубов и стремительный взлет песочно-коричневого тела.
– Сильвестр, не надо! – вскрикнул Максвелл. – Не трогай его, Сильвестр!
Мистер Мармадьюк не растерялся. Его колеса бешено закрутились, и, ловко обогнув прыгнувшего Сильвестра, он ринулся к двери. Когти Сильвестра царапнули о половицы, и он извернулся спиралью. Максвелл кинулся в сторону от мчавшегося прямо на него колесника, но колесо все-таки задело его плечо, и он отлетел к стене. Мистер Мармадьюк молнией выскочил за дверь. За ним метнулось длинное гибкое тело – казалось, Сильвестр летит по воздуху, не касаясь земли.
– Сильвестр, не надо! – вопил Максвелл, бросаясь вслед за тигренком. В холле он резко повернул и отчаянно засеменил ногами, стараясь сохранить равновесие. Впереди по холлу быстро катил колесник, но Сильвестр настигал его. Максвелл не стал больше расходовать силы и время на бесполезные крики и поспешил за ними.
В дальнем конце холла мистер Мармадьюк круто свернул влево, а Сильвестр, совсем уже было схвативший его, не сумел проделать поворот столь же быстро и ловко и потерял несколько драгоценных секунд. Максвелл, успев оценить обстановку, обогнул угол на полном ходу и увидел перед собой освещенный коридор и мраморные ступени, ведущие вниз, в зал, где множество людей стояло, разбившись на небольшие группы, с бокалами в руках.
Мистер Мармадьюк стремительно приближался к лестнице. Сильвестр опережал Максвелла на один прыжок, отставая от колесника прыжка на три.
Максвелл хотел было крикнуть, но у него перехватило дыхание, да и в любом случае его вопль вряд ли что-нибудь изменил бы, так как события развивались с неимоверной быстротой.
Колесник соскочил на первую ступеньку, и Максвелл прыгнул, протягивая вперед руки. Он упал на спину тигренка и крепко обнял его за шею. Они вместе растянулись на полу, и краем глаза Максвелл увидел, что колесник на второй ступеньке подскочил высоко в воздух и начал угрожающе крениться набок.
Тут раздался испуганный женский визг, растерянные крики мужчин и звон бьющихся бокалов.
На этот раз, угрюмо подумал Максвелл, Нэнси получила сенсацию, на которую, наверное, не рассчитывала. Он лежал у стены под лестницей. Сильвестр, уютно устроившись у него на груди, примеривался нежно облизать ему лицо.
– Сильвестр, – сказал Максвелл. – Вот ты и добился своего. Ты подложил нам колоссальную свинью.
Сильвестр лизнул его и хрипло замурлыкал.
Максвелл спихнул тигренка на пол и сел, прислонившись к стене. Мистер Мармадьюк валялся на боку у нижней ступеньки лестницы. Оба его колеса вертелись как бешеные, и он неуклюже вращался вокруг своей оси.
По лестнице взбежала Кэрол и, уперев руки в бока, уставилась на Максвелла и тигренка.
– Хорошая парочка, нечего сказать! – вскричала она и задохнулась от гнева.
– Мы не нарочно, – сказал Максвелл.
– Почетный гость! – она чуть не плакала от злости. – Почетный гость, а вы двое гоняетесь за ним по коридорам, словно он мышь какая-нибудь!
– По-видимому, мы не причинили ему большого вреда, – заметил Максвелл. – Я вижу, он цел и невредим. Хотя меня не удивило бы, если бы его брюхо лопнуло и эти милые жучки разлетелись по всему полу.
– Что подумает Нэнси? – негодующе спросила Кэрол.
– Думаю, она будет в восторге, – ответил Максвелл. – На ее званых вечерах не случалось ничего интересного с тех пор, как огнедышащая амфибия из системы Крапивы подожгла новогоднюю елку.
