Стивен Холл - Дневники голодной акулы
Он сглотнул.
— Это Пеннины, — сказал он снова. — Холмы слишком высокие. Небо слишком низкое.
Я кивнул.
— Практически не пробиться. — Он поковырялся в корочке сэндвича, потом снова посмотрел на меня. — Там, дальше по дороге, аварий не счесть.
Моего собеседника звали Дином Рашем, и был он водителем грузовика. Ему пришлось оставить свой грузовик — который он называл «агрегатом» — ниже по холму, возле поля для гольфа. Я пригласил его к себе за столик, и эти сведения были первым, о чем он мне сообщил. Затем — Пеннины. Он весь состоял из клочков и обрывков. В том, что он говорил, не наблюдалось ни связности, ни какой-либо последовательности — все представлялось разбросанным, все было само по себе. Кроме того, в нем имелось что-то птичье, решил я, — Дин Раш, исхлестанный ветрами ворон с вересковых пустошей.
Он вытянул из останков своего сэндвича тонкую белую полоску ветчинного сала, тщательно ее обследовал, покачивая ею у себя перед глазами, затем положил ее на край тарелки. Моргнул раз, другой.
В дальнем конце бара тетушка Руфь переложила все уцелевшие сэндвичи на одно блюдо, после чего принялась очищать пустые тарелки. Раш смотрел, как она маневрирует своей коляской, выбираясь из-за стойки, затем снова обернулся ко мне.
— Кучи раздавленного народу из-за этих холмов, — сказал он.
Хлоп глазами. Хлоп.
Перекинуть мост через смысловую брешь предоставлялось мне, и это заняло около секунды.
— Так вы их знаете? Руфь и…
— Джона. Да, — он кивнул. — Три года назад попала в аварию. Тогда думали, что до утра она не дотянет.
* * *За несколько дней до того, как пуститься в эти свои странствия, я купил мобильный телефон. Оборудовал его системой, которая в целях безопасности пропускала бы входящие вызовы через погребенный в письмах преобразователь, затем заказал себе небольшую пачку визитных карточек. На них было написано «Мне необходимо с вами поговорить» и значился мой телефонный номер. Эти карточки я подсовывал под двери с надписями «Посторонним вход запрещен» в проходах за разрушающимися доками в Гулле и закопченными депо в Шеффилде. Я оставлял их во всех серых затхлых коридорах «только для персонала», которыми изобиловали задворки больших торговых комплексов и супермаркетов в северной части Англии. В любом месте, на которое я натыкался и которое подходило под описание внепространственной зоны, я оставлял такую карточку. Комитет по исследованию внепространственного мира, из кого бы он ни состоял, помогал Эрику Сандерсону Первому в его путешествии. Может, кто-нибудь там сумеет помочь мне найти Трея Фидоруса. Таков был мой замысел, вот на что я надеялся. Однако за все это время мобильный телефон так ни разу и не зазвонил.
Спустя столь многие недели, на протяжении которых я оставлял карточки и ничего не слышал, обнаружилось, что я начинаю тревожиться о том, не является ли самая идея о вне-пространственном мире и его Комитете лишь бредовой фантазией, порожденной угасающим разумом Первого Эрика. Линия, пролегающая между преследованием призраков и атакой на ветряные мельницы с копьем наперевес, слаба и тонка, она размыта настолько, что это почти уже и не линия вовсе. Может, во всем было виновато заболевание. Может, я действительно страдал от описанной Рэндл «мании беглеца» и мне следовало свернуть с пути, направиться домой и во всем признаться ей или какому-нибудь требующемуся в моем случае специалисту в больнице, который сумел бы наконец во всем этом разобраться. Но ведь людовициан был реален, я его видел. Да, я видел его. И я продолжал возвращаться к словам Эрика Сандерсона Первого. Пожалуйста, не теряй в меня веры, Эрик. Я сказал себе, что не буду этого делать, и я не мог этого сделать — как ради него, так и ради самого себя.
Исхлестанный ветрами Дин Раш встал из-за стола, допил свое пиво, кивнул мне, моргнул — и был таков. Я посидел некоторое время наедине с собой, вертя своей бутылкой по салфетке и глядя на оставленную им тарелку с У-образными корочками хлеба и полосками сала.
11
Маленькая тающая Антарктика времени
— Так вы с котом заведуете передвижной библиотекой, голубчик? — Над конторкой портье на три четверти возвышалось улыбающееся лицо тетушки Руфи.
Я остановился у подножия лестницы.
— Сейчас она стоит на месте.
Она рассмеялась.
— Если хотите, я всегда могу позвонить кому-нибудь или попросить Джона посмотреть, что случилось с вашей машиной. Но имейте в виду — он не такой уж специалист, как это может показаться со стороны.
— Не беспокойтесь, все в порядке. Если честно, то хорошо будет провести несколько дней под вашим кровом. Иэн благодарит вас за ветчину.
— Рада ему услужить. Правильно, что вы решили немного отдохнуть после всего того, что вам пришлось испытать.
Я разгружал коробки с книгами из багажника желтого джипа и размышлял о потенциальном и кинетическом видах энергии. Мотор сдох. За прошедшую ночь дождь отыскал себе дорогу в двигатель, основательно испортив какую-то важную деталь. Тетушка Руфь звонила в местный автосервис, но из-за наводнения весь город был полон опрокинутых, увязших в колдобинах машин.
— Говорят, что они приедут не раньше чем через сутки, голубчик. Может, и пара дней пройдет, прежде чем они смогут кого-нибудь сюда прислать.
Я мог бы попытать счастья в какой-нибудь ремонтной мастерской подальше. Например, мог бы дозвониться куда-нибудь по ту сторону пустошей, скажем в Шеффилд, но я не стал этого делать. Я рассудил, что несколько дней ожидания здесь, в отеле «Ивы», могут оказаться продуктивными. Один сильный натиск, возможно, привел бы наконец к расшифровке остатка «Фрагмента о лампе». Мне также требовалось собрать новый комплект писем, чтобы заменить те, что были приведены в негодность ливнем накануне вечером. Не было никаких причин, чтобы не сделать и то и другое прямо здесь и сейчас, прежде чем отправиться в Манчестер; трудно было себе представить, каким бы это образом след Фидоруса мог остыть за эту пару дней.
Я убедил себя остаться в «Ивах» этими чисто практическими доводами, однако имелись и более мрачные причины для того, чтобы там укрыться. Я одолел уже три четверти того маршрута, которым следовал Эрик Первый, а открыл ничтожно мало — в лучшем случае, несколько не поддающихся объяснению осколков да обломков с длинной затерянной дороги, вымощенной желтым кирпичом; в худшем же — вообще ничего. Текст «Фрагмента о лампе» близок к расшифровке, а вскоре после этого я доберусь до Блэкпула, где обрывается остывший след Фидоруса. Эта мысль не могла меня не тревожить. Пока оставалось какое-то расстояние, которое предстояло преодолеть, оставался и малый шанс на нахождение ответа. Сейчас передо мной все еще маячил какой-то путь, но что будет, когда дорога подойдет к концу? Во что я тогда превращусь?
