Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Бенедиктов Кирилл Станиславович

– Как это – ушли?

– Легенды разных племен говорят об этом по-разному. В некоторых песнях поется, что нарты выпили расплавленную медь, потому что никакое оружие не могло причинить им вред. Другие рассказывают, что они сами вырыли себе могилы и легли в них. Третьи же – и это самое любопытное! – говорят, что нарты ушли в глубь земли, под корни гор, по вырытому ими тоннелю. А тоннель этот был закрыт медными воротами, чтобы никто не сумел последовать за ними. Чувствуете общие мотивы?

– Медь и подземелья, – сказал Раттенхубер. – Погодите, так медные ворота в пещере, которую взорвали русские?...

– Да. Я впервые услышала об этом тоннеле, когда работала в археологической экспедиции доктора Вирта. Есть и еще один тоннель, называемый Gojakan urg, его я видела своими глазами, но он находится около Грозного, а там русские еще держат оборону. Я подозревала, что медные ворота могут находиться неподалеку от кладбища, которое мы посетили, и, как видите, не ошиблась.

Раттенхубер задумался.

– И что, те дыры в скале, куда вы лазили, это и есть могилы нартов?

Мария покачала головой.

– Конечно, нет. Нарты жили на земле в незапамятные времена, а кладбищу от силы тысяча лет. И потом, нарты ведь были великанами, а эти кости, как вы видите, вполне обычные.

– Тогда к чему вы все это мне рассказали? И причем здесь все же мертвая голова?

– Когда нарты ушли под землю, как, кстати, и нибелунги – люди стали подражать им. В германской истории этим именем стали называться короли бургундов, на Кавказе – кланы отчаянных воинов. Те, кто лежит в склепах, выдолбленных в скале – члены такого клана. От обычных людей их отличали только татуировки, покрывавшие все их тело – но они сгнили вместе с мягкими тканями, поэтому я не могу их вам продемонстрировать.

– А что же демоны, с которыми они якобы сражались?

– А вот здесь-то и начинается самое интересное. Легенды говорят, что демоны эти охраняли вход в туннель и разрывали на куски всякого, кто осмеливался проникнуть за медные ворота. Воины, подражавшие древним нартам, конечно же, не могли с этим смириться. Они предприняли дерзкую вылазку вглубь туннеля... вот только вернулись оттуда далеко не все.

Мария протянула Раттенхуберу кость. Тот брезгливо отстранился.

– Поглядите, Иоганн, это лучевая кость руки. Видите, какие следы? Их оставили чьи-то очень мощные челюсти.

– Может быть, волки?

– Может быть, – согласилась фон Белов. – Только это очень странные волки, Иоганн. Вот ossa metacarpi [14], видите?

Она перебирала тонкие трубчатые палочки, словно играла в какую-то игру.

– Здесь к ним должны крепиться три верхние фаланги. Но они отсутствуют. Вообще. Во всяком случае, в том захоронении, где я побывала – а там перемешаны останки по меньшей мере дюжины людей – все пястные кости обгрызены начисто. Если это были волки, то зачем им понадобились пальцы покойников?

Раттенхубер недовольно поморщился.

– Вы пытаетесь отыскать здесь какую-то мистическую подоплеку, Мария, а ведь дело может оказаться куда более простым. Представим, что эти ваши покойники сражались с диким племенем, использовавшим в бою огромных псов. Отсюда – следы челюстей на лучевой кости. У этого племени был мерзкий обычай отрубать своим побежденным врагам пальцы рук. Этим объясняется отсутствие фаланг. Как видите, с точки зрения полицейской логики, все очень просто.

– Не отрубать, а отгрызать, – поправила его фон Белов. – Следы на костях недвусмысленно свидетельствуют о том, что пальцы у них просто откусили.

– Дикари еще и не на такое способны, – не сдавался Раттенхубер.

– Ну, хорошо, – засмеялась фон Белов, – если вам легче поверить в существование дикарей, лакомящихся пальцами, чем в пещерных демонов – так и быть. Что же касается головы, то она требуется для одного чрезвычайно древнего ритуала, который использовался при проникновении в подземный мир.

– Собираетесь лезть под землю?

– То, что я ищу, спрятано глубоко. Не имея ключей, к сокровищу не подберешься.

– Так голова – это ключ?

В дверь робко постучали. Мария быстро прикрыла лежавшие на столе останки газетой.

– Простите, госпожа, – Йонс искательно заглянул в глаза фон Белов. – Не желаете ли свежего козьего молочка, я только что подоил свою Ильзе...

Он вошел и поставил на стол глиняную крынку, неловко задев газету. Шурша, газета упала на пол, открыв голову Абдула и россыпи костей.

– О майн Готт! – проговорил Людвиг и, отшатнувшись от стола, стал медленно оседать на пол. Вскочивший Раттенхубер успел подхватить его подмышки и посадил на лавку – старик неожиданно оказался очень тяжелым.

– Как не вовремя, – досадливо поморщилась фон Белов. – Иоганн, дайте ему понюхать нашатыря.

Нашатырь подействовал – Йонс замотал головой и открыл глаза.

– Господин полковник, госпожа фон Белов, зачем это? Стол же... это ж для еды... а вы туда такую погань положили!

– Ничего страшного, потом продезинфицируете. Спирт для этих целей я вам выдам. Спасибо за молоко, но, думаю, вам лучше побыть на свежем воздухе.

– О-хо-хо, – бормотал старый Йонс, пока Раттенхубер вел его к выходу. – Это что ж такое, господин полковник? Зачем вам этакое непотребство?

– Госпожа фон Белов – ученый, – как можно мягче разъяснил Раттенхубер. – Ей нужны кости древних людей, понимаете, Людвиг? Изучает она их.

– Не понимаю, – горестно покачал головой старик. – Кости так кости... но голова-то, она же новая. Я даже парня этого знал, его звали Кривой Абдул. Разбойник был еще тот! Что же это, а?

– Его убили русские, – сказал Раттенхубер. – Убили и отрезали голову... для устрашения.

Эту версию придумала специально для генерала Ланца сама фон Белов – правда, генерал видел лишь обезглавленное тело.

– Ни за что не поверю, – Йонс остановился и помассировал рукой грудь. – Русские не отрезают голов. Горцы – да, иногда могут, если очень ненавидят кого-то. Но русские... нет, господин полковник, как хотите, а что-то здесь не сходится.

«Рассуждаешь ты много, вот что», – недовольно подумал Раттенхубер. Старика била мелкая дрожь.

Он порылся в карманах и достал пачку валидола. Силой засунул ее в трясущуюся ладонь Йонса.

– Это должно помочь. А вообще, Людвиг, мой вам совет – поскорее забудьте про все это.

Вернувшись в дом, Иоганн обнаружил, что Мария уже собрала все останки, упаковав их в два свертка. Головы Абдула нигде не было видно.

– Напугали вы старика, – сказал Раттенхубер.

– Я не слепая, – неожиданно резко отозвалась фон Белов. – Теперь он, чего доброго, еще откажется идти с нами.

Оберфюрер оторопел.

– Вы что, собираетесь тащить беднягу на перевалы?

– Не такая уж он старая развалина, – отрезала Мария. – Этот Йонс, между прочим, всю прошлую зиму просидел здесь в горах один, и, как видите, не помер. Нервы у него, конечно, слабоваты, но идти он вполне сможет.

– Но зачем он вам?

– Послушайте, Иоганн, вам не кажется, что вы задаете слишком много вопросов?

«Что-то наша дамочка сильно не в духе, – подумал Раттенхубер. – Никогда еще ее такой не видел».

– Как вам будет угодно, штандартенфюрер, – сказал он холодно. – Моя задача – охранять вас, а не развлекать разговорами.

Мария поняла, что перегнула палку. Она подошла к Раттенхуберу и доверительно взяла его за руку.

– Ну, бросьте, полковник... не надо обижаться! В конце концов, homo sum [15], и у меня тоже может быть плохое настроение. Если бы русские не взорвали тоннель, нам не понадобилось бы лезть наверх, к перевалам. Мы открыли бы ворота...

– За которыми, по вашим словам, прячутся горные демоны, – усмехнулся Раттенхубер.

– Для них-то я и приготовила голову. Вы по-прежнему мне не верите?

Она по-прежнему сжимала запястье Раттенхубера своими теплыми пальцами, и оберфюрер неожиданно почувствовал, что ему приятно это прикосновение.