Роджер Желязны - Хроники Амбера. В 2 томах. Том 2
— Да?
— Спикарт был спрятан в Амбере, — заявил мужчина, — чтобы ты нашел его. Он придает великие силы. Еще он несет в себе ряд заклятий, что заставляют его обладателя действовать определенным образом в определенных обстоятельствах.
— Я подозревал это. Для чего он предназначен?
— Прежде носимый Свайвиллом, королем Хаоса, он заставит избранного наследника принять трон, вести себя соответствующим образом и быть послушным указаниям определенных особ.
— Каких именно?
— Женщины, что смеялась и кричала: «Ищи его в Преисподней». Мужчины в черном, который настаивал на твоем возвращении.
— Дара и Мандор. Они наложили на спикарт эти заклятия?
— Именно так. И мужчина оставил его, дабы ты нашел.
— Очень не хочется отказываться от этой штуки, особенно сейчас, — сказал я, — когда она проявляет себя такой полезной. Можно как-нибудь рассеять эти чары?
— Разумеется. Но это не твоя проблема.
— То есть?
— Ты носишь не тот перстень, о котором я говорю.
— Не понимаю.
— Поймешь, не бойся.
— Кто вы, сэр?
— Меня зовут Делвин, и мы никогда не сможем встретиться на самом деле, разве только высвободятся некоторые древние силы.
Мужчина поднял руку, и я увидел, что он тоже носит спикарт. Делвин протянул его ко мне.
— Дотронься до моего кольца своим, — приказал он. — Тогда ему можно будет повелеть доставить тебя ко мне.
Я поднял свой спикарт и поднес его к стеклу. В тот момент, когда они, казалось, соприкоснулись, сверкнула вспышка, и Делвин исчез.
Я опустил руку. И последовал дальше.
Поддавшись какому-то импульсу, я остановился перед комодом и открыл ящик. Посмотрел туда. Вроде бы ничего этим не достиг. В ящике находилась миниатюрная копия часовни моего отца: крошечные разноцветные плитки, миниатюрные горящие свечки, даже кукольный Грейсвандир на алтаре.
— Ответ лежит перед тобой, дорогой друг, — донесся гортанный голос, знакомый и одновременно незнакомый.
Я поднял взгляд к окаймленному бледно-лиловым зеркалу, висевшему над комодом. У леди в зеркале были длинные, черные как смоль волосы и глаза столь темные, что невозможно было сказать, где кончаются зрачки и начинается радужка. Женщина была ужасно бледна, что подчеркивалось розовыми тенями на глазах и яркими губами. Эти глаза...
— Ранда! — воскликнул я.
— Ты помнишь! Ты действительно помнишь меня!
— ...И дни наших игр в пляшущие кости, — продолжил я. — Взрослая и очаровательная. Я вспоминал о тебе совсем недавно.
— И я ощутила во сне касание твоего взгляда, мой Мерлин. Жаль, что мы расстались, но мои родители...
— Понимаю, — сказал я. — Они решили, что я демон или вампир.
— Да. — Ранда протянула бледную руку сквозь зеркало, взяла мою ладонь и потянула к себе. Там, внутри зеркала, она прижала ее к губам. Они были холодны. — Родители предпочитали, чтобы я поддерживала знакомство с сыновьями и дочерьми мужчин и женщин, а не с такими, как мы сами.
Когда она улыбнулась, я обнаружил у нее клыки. В детстве они были незаметны.
— Боги! Ты выглядишь как человек! — сказала она. — Приходи как-нибудь навестить меня в Диком лесу.
Повинуясь порыву, я наклонился вперед. Наши губы встретились в зеркале. Кем бы она ни оказалась, мы были друзьями.
— Ответ, — повторила Ранда, — лежит перед тобой. Навести меня!
Зеркало покраснело и подернулось дымкой. Часовня в комоде ничуть не изменилась. Я закрыл ящик и отвернулся.
Гуляю. Зеркала слева. Зеркала справа. И в них лишь я.
Затем:
— Ну-ну, племянничек. Обескуражен?
— Как обычно.
Его глаза были насмешливы и мудры, волосы рыжие, как у его сестры Фионы или покойного брата Бранда. Или у Люка, если на то пошло.
— Блейз, — сказал я, — что за чертовщина здесь происходит?
— У меня здесь хвост послания Делвина, — сказал он, залезая в карман и протягивая мне руку. — Вот.
Я сунул руку в зеркало — и взял еще один спикарт, подобный моему.
— Это тот, о котором говорил Делвин, — пояснил дядя. — Никогда не надевай его.
Несколько мгновений я рассматривал перстень, наконец поинтересовался:
— Что же мне с ним делать?
— Положи в карман. Когда-нибудь может пригодиться.
— Откуда оно у тебя?
— Когда Мандор оставил его, я подменил на то, что носишь теперь ты.
— Да сколько же их, в конце концов?
— Девять, — ответил Блейз.
— Полагаю, ты о них знаешь все.
— Более, чем остальные.
— А не знаешь ли ты, где мой отец?
— Нет. Но ты — знаешь. Твоя подружка сообщила тебе — та, которая предпочитает кровь.
— Снова загадки...
— Все лучше, чем полное отсутствие ответа, — отозвался дядя.
Затем он исчез, и я последовал дальше.
Немного погодя все вокруг тоже пропало.
Парение. Чернота. Хорошо. Так хорошо...
Немного света проникло сквозь мои ресницы. Я снова захлопнул их. Но прокатился гром, и через какое-то время свет опять проник внутрь.
Темные линии на коричневом, громадные роговые хребты, папоротниковые леса...
Чуть позже проснулась способность воспринимать и оценивать и указала мне, что я лежу на боку, уставившись на покрытую трещинами землю между корнями дерева, тут и гам усеянную клочьями травы.
Я продолжал взирать — и вдруг сверкание, будто от вспышки молнии, и сразу громовой раскат. Казалось, земля дрогнула. Я услышал, как барабанят капли по листьям дерева, по капоту машины. Я вглядывался в самую большую трещину, что пересекала долину.
...И свел воедино все, что знал.
То было оцепенелое знание. Истоки эмоций пока дремали. Издалека до меня доносились знакомые голоса, тихие разговоры. Еще я слышал стук ножей и вилок по фарфору. Мой желудок слегка оживился — хорошо бы сейчас присоединиться к друзьям. Но пока было так приятно лежать здесь, завернувшись в плащ, слушая слабый дождик и зная...
Я вернулся к темной впадине своего внутреннего мира...
Земля вновь сотрясалась, на этот раз без молнии и грома. И продолжала трястись. Это рассердило меня, ибо мешало друзьям и родственникам, заставляя их повышать голоса в интонациях, напоминающих тревогу. А еще это расшевелило мой дремлющий калифорнийский рефлекс, в то время как я просто хотел лежать, развалясь, и смаковать свое новообретенное знание.
— Мерлин, ты проснулся?
— Да, — сказал я, резко садясь, быстро протирая глаза и проводя рукой по волосам.
Оказалось, что призрак моего отца стоит передо мной на коленях и трясет меня за плечо.
— У нас, похоже, проблемы, — сказал он, — с весьма далеко идущими последствиями.
