Татьяна Гнедина - Беглец с чужим временем
- Оцепить кассы! - приказал Линден.
- За отряды отвечаю я, - возразил Веске. - От вас требуется приказ об аресте физика Айкельсона.
- За что?
Веске усмехнулся.
- Это нам подскажет Трассен. Он докажет, что опыт Айкельсона - шарлатанство. И еще кое-что...
- Господин Веске, я давно хотел вас спросить, что это за штуку, вы показали Трассену в ресторане, после чего он так быстро согласился работать на нас?
Веске машинально нащупал в кармане револьвер.
- Так... один сувенир.
В дверь постучали.
- Войдите! - Веске захлопнул папку.
В кабинет вошел Трассен, на ходу поправляя очки на разгоряченном лице.
- А-а, господин консультант. Как раз вовремя...
- Я пришел к вам, господин Веске, - прервал его Трассен, - чтобы доложить о том, что ваши люди сорвали мои опыты и разбили аппаратуру.
- Какая жалость! - воскликнул Веско. - Но, может быть, вы нарушили режим секретности?
- В поезде измерять ничего нельзя! - буркнул Линден.
- Но ведь я же физик!
Веске подмигнул Линдену.
- Конечно, физик! И я надеюсь, что мы с господином Линденом все уладим. Но сейчас, Трассен, нам нужна ваша консультация по очень важной физической проблеме.
Трассен сел.
- Не припомните ли вы, господин Трассен, наш разговор об опыте Майкельсона в ресторане Кемпинского?
Веске не сказал в "берлинском ресторане". Линден не должен пока знать о существовании Третьего рейха.
- Помню.
Перед Лео возникли красные как кровь винные пятна на белой скатерти и голос Клауса Веске: "Говорят, что вся теория относительности возникла только из-за того, что не удался опыт какого-то Майкельсона. Я спрашиваю вас, Трассен, почему не удался этот опыт?"
- Я спрашивал вас тогда, почему не удался опыт Майкельсона?
- Да, - не сразу ответил Трассен. Он не понимал еще цели игры, которую вел Веско.
- И теперь я снова хочу вас спросить, господин Трассен: можно ли получить другой результат опыта Майкельсона?
- Нет! То, что хотел измерить Майкельсон, - невозможно. Скорость света - постоянная величина и ее нельзя изменить с помощью передвижения в пространстве.
- Значит, нельзя, господин Трассен? - Веске выдержал эффектную паузу. - А вот ваш предшественник Айкельсон считает, что это возможно.
Трассен начинал постигать смысл игры.
- Что же вы молчите, Трассен? Ведь весь город говорит о том, что если бы местную скорость света удалось увеличить, то при движении время перестало бы изменяться и стало бы для всех одинаковым!
- Меня не было в городе. Вы же знаете, я уезжал, - тихо ответил Трассен.
- Ах, не было в городе! Вы ничего не знаете! Вот что, Трассен. Бредни Айкельсона приносят вред новому порядку в Гаммельне. Их надо разоблачить. Завтра же Айкельсон будет арестован, вы выступите на суде и...
- Я этого не сделаю, - Трассен встал.
Веске вынул из кармана револьвер.
- Сделаете, Трассен. Даю вам сутки на размышление. Идите.
ОПЫТ АЙКЕЛЬСОНА
Пройдя несколько кварталов, Трассен прислонился к стене. Перед глазами плыли круги. Кружилась голова. Ветер шелестел бумагой, наклеенной на столб. Трассен машинально прочел: "Профессор любит музыку". На листе бумаги он увидел рисунок - человек в полосатом балахоне играет на скрипке. Человек с лицом профессора Айкельсона! Трассен содрогнулся. Такие рисунки появлялись в фашистских газетах перед тем, как нацисты уничтожали свои жертвы. Ветер трепал зловещий листок. На площади никого не было. Надо действовать, пока еще не поздно. Остается одно: идти к Айкельсону и помочь бежать ему и Анне-Мари.
...Задыхаясь, Трассен толкнул, наконец, калитку дома Айкельсона. На втором этаже открыто окно. Анна-Мари отпрянула вглубь, увидев его. Она не желает его видеть. По лестнице спускается Клемперт. Бросив на Трассена жесткий взгляд, он решительно пошел ему навстречу.
- Убирайся!
- Клемперт, нам надо поговорить...
- Уходи, предатель!
- Я не предатель!
- Брось, Лео, - печально сказал Клемперт, - ты давно увяз...
- Клемперт, сейчас нельзя терять времени. Каждая минута может стоить жизни. Скажу тебе одно: я никогда никого не предавал. А это в наше время не так просто.
- Что ты делал в Берлине с этим Веске? Это он провалил тогда нашу "Синюю лампочку"?
- Он. Меня вызывали в полицей-президиум после твоего ареста. Но я ничего не сказал. Потом Веске позвонил в университет профессору Зауэру. И велел держать меня на крючке.
- А дальше?
- А потом началась кампания против Эйнштейна...
- И тебе предложили блестящую карьеру... .
- Тут я бежал, Рауль! Так же, как и ты. Но Веске меня настиг и здесь. В Гаммельне.
- Трус ты!
- Нет, Рауль, я не трус. Я обыкновенный человек и очень хотел спокойно жить и заниматься физикой. Оказалось, невозможно.
- Да, Лео! Спокойно жить при фашизме невозможно.
- Клемперт, я ничего не забыл. Ни озера с желтыми камышами, ни того, как ты спас меня. Я сделаю все, что-нужно. Я ничего не боюсь...
Рауль неловко протянул Трассену свою длинную руку. Окно на втором этаже захлопнулось, и Анна-Мари сбежала вниз. Лео взял ее теплую руку. Рауль отвернулся, закурив сигарету.
- Что теперь будет, Лео? - тихо спросила она.
- Мне надо поговорить с профессором.
- Он в лаборатории. Снова проверяет свой опыт.
- Ты понимаешь, Лео, о каком опыте идет речь? - вмешался Рауль. - Ведь это безнадежная затея.
- Как знать! - неожиданно возразил Трассен и направился к лестнице.
- Ты что, не знаешь, что профессор повторяет опыт Майкельсона?..
- Посмотрим, - неопределенно ответил Трассен.
Черные шторы над окном лаборатории были спущены, и только узкий луч света от маленькой лампочки прорезал темноту. Вошедший вслед за Трассеном Рауль прикрыл дверь и увидел, что Айкельсон развинчивает длинную черную трубку с набором зеркал.
- Простите, профессор, - сказал Трассен, - что я пришел без приглашения. Но... вас собираются арестовать...
- Меня? - удивился Айкельсон. - За что?
Трассен бросил взгляд на прямоугольную ванну, стоявшую посреди комнаты.
- За этот опыт.
- Чем же он так преступен, этот опыт? - невозмутимо спросил Айкельсон, продолжая возиться с оптической трубой.
- Вас обвиняют в том, профессор, - вмешался Рауль, - что вы хотите доказать гаммельнцам, будто время может стать для всех одинаковым.
Трассен молча осматривал аппаратуру. В ванну была налита ртуть, так же как у Майкельсона. В ней плавала каменная плита с каким-то оптическим прибором. По-видимому, ртуть служит для того, чтобы прибор на плите не вибрировал и сохранял горизонтальное положение.
- А время не может стать для всех одинаковым? - усмехнулся профессор.
- Только при очень большой световой скорости. В десятки миллионов раз превышающей скорость света в Гаммельне, - возразил Рауль.
