Сергей Щипанов - Все в твоих руках
Сева пока только приглядывался к новому коллективу. Ухо следовало держать востро: всё, поди, сплошь ведьмы да колдуны кругом. Кроме, кажется, Жорика — невозможно представить человека с магическими способностями, вдрызг пьяного от бутылки «бормотухи». Вот та, блондинка, Симочкой, вроде бы, зовется — колдунья, чистой воды: голос, взгляд, повадки все… точно — ведьма. Хотя они, наверное, должны быть брюнетками? Ну, тогда, Ирма — глазищами-то как стреляет, и улыбается плотоядно. Что у нее на уме?
Опасения Севы, как будто, не подтверждались. Работа по благоустройству лагеря оказалась достаточно рутинной: мытье полов и окон, выгребание куч мусора, собирание и сожжение прошлогодних листьев… Никакой магии здесь не требовалось. Женщины исполняли обязанности уборщиц, мужчины — разнорабочих: поднеси, унеси, поставь, убери, прибей, отдери. Колдуньи, с грязными тряпками в руках? Маги, кряхтящие под тяжестью перетаскиваемых железных кроватей с панцирными сетками? Смех, да и только!
Ночевать остались на месте, с тем, чтобы с утра пораньше продолжить работу, и успеть доделать все за день. Ужин с выпивкой плавно перешел в расписывание пульки.
Сева, хлебнув основательно, расхрабрился и сел четвертым за «стол зеленого сукна», представленный, собственно, ящиком, сверху прикрытым газетой. Его партнерами были: Ирма, та, на которую он подумал — ведьма, Алевтина, тоже с повадками бесовки дамочка и Николай — серьезный мужик, явно себе на уме. Играли классику, с «распасами в темную» и «бомбами», по пять рублей за вист (полкопейки на советские деньги).
«Карта не лошадь — к утру повезет», — сдавая, бормотал под нос Николай.
Оказалось, что другой дежурной фразой у него была: «Битому неймется», когда партнер после подсада начинал опять торговаться. Иногда, шутки ради, заменял «неймется» на «не мнется». Он осторожничал, на прикуп не надеялся — брал игру только будучи уверенным на все сто.
Дамочки явно подыгрывали друг другу. Они не перемигивались, нет, и никаких тайных знаков, вроде бы, не применяли, но играли так, будто каждая видела карты партнерши. Когда они вистовали вдвоем против Севы, тому приходилось туго, а на распасах — и говорить нечего. Гора у Севы росла и росла, а карта все не шла. «Карта не лошадь…», — утешал Николай, сдавая.
— Девять пик, — объявила игру Ирма.
— Вист, — отозвался вчерашний студент.
Ход был «хозяйский». Ирма зашла с козыря. Сева и Алевтина «легли».
— Только попы и студенты вистуют на девятерной, не имея взяток в трех мастях! — процитировала Ирма, раскрывая карты. У нее получалось десять взяток — «заложилась» на третью даму в бубях, а у Севы дама была «дурой» — одна.
Партнерши рассмеялись злым, как показалось Севе, и ехидным смешком.
У-у, ведьмы! Объегорили мальчонку. Впрочем, если честно, сам виноват — зачем полез вистовать!?
У Севы гора достигла размеров Эвереста. И хоть не корову, как говориться, продувал, а обидно. Ни кто, ясное дело, проигрывать не любит, но для мужчины просто оскорбительно, когда обыгрывает его женщина.
«Прорвусь, — решил для себя Сева. — Не может быть, чтобы, хоть раз, не пришла хорошая карта».
У него была серия несыгранных бомб, а времени оставалось в обрез. Желая быстрее добраться до тройной, Всеволод «спалил» одинарную и двойную бомбы «шестериками» и ждал, теперь, «момента истины». Дамочки все чаще поглядывали на часы: был договор, что в двенадцать пойдет последний круг.
— Лови удачу — последние сдачи! — объявил Николай. Приемник в соседней комнате пропиликал полночь.
Николай сдавал первым, с него и начался «круг почета». У Севы мизерилось: две масти «чистые», в трефах девятка, и нет, совсем, червей. Эх, кабы знать, что в прикупе! Сева колебался, прикидывая и так и эдак. Опасно, тем более на «тройной»: можно на «паровоз» нарваться, тогда — финансовая катастрофа; с другой стороны, шанса отыграться больше не будет. Как там говорится? «Отец сына лупил не за то, что играл, а за то, что отыгрывался»…
— Эй! Больше часа не думать! — поторопила Алевтина.
— Да, подождите вы! — Сева никак не мог решиться.
— Давай, уже, рожай ежа, — усмехнулся Николай. — Не боись! Бог не выдаст — свинья не съест.
— Мизер, — объявил Всеволод. Как со скалы прыгнул.
— Ну, наконец-то! — Николай открыл прикуп. — Годится?
Сева едва не заматерился: пришли две старших червы! Положение стало аховым, почти безнадежным. Оставалось лишь уповать на то, что партнерши не угадают его снос; очень слабая, надо сказать, надежда. Снести обе червы, оставив девятку, было самоочевидным решением. Сева так и хотел поступить, но в последний миг передумал — вместе с дамой червей сбросил девятку треф.
— Ну, Севочка, — с явным злорадством произнесла Алевтина, раскрывая карты.
— Ты попал! — поддержала ее Ирма.
Всеволод изобразил на лице какую-то идиотскую ухмылку: так ему легче было контролировать свои эмоции. Да разве их проведешь, ведьм этих!? Все карты насквозь видят, не иначе. И зачем только связался с ними!?
Партнерши быстренько разыграли «не ловленную» карту, на руках осталось по пяти штук. Наступил кульминационный момент. Сева продолжал улыбаться, но внутри сжался в комок: пан или пропал.
— Ну, что, трефу ловим? — спросила Алевтина Ирму.
— Это слишком просто… А Севочка у нас хи-и-трый, верно? — хохотнула ведьмочка.
Убить ее готов был Всеволод.
— Да-а!?.. М-м. Тогда все может быть… Значит он оставил черву.
Невероятным усилием воли Сева не дал ухмылке сойти с лица.
Алевтина взяла двумя пальчиками свою семерку червей, повернулась к Ирме:
— Так?
Ирма вдруг качнула, отрицательно, головой.
— Нет?.. Как знаешь. — Алевтина положила карту на место. Зашла с треф.
Сева шумно выдохнул и мысленно перекрестился. Пронесло! Раскрыл карты.
— Ну, вы даете! — буркнул Николай. — Сто процентов — «ловленный» был мизер!
Дамочки не выглядели расстроенными, наоборот, похоже, остались довольны, что все так мирно разрешилось. Сева списал, не скрывая радости, восемьсот очков с горы и сразу вышел в плюс. Пулю закончили, практически, по нулям.
— Повезло тебе, Сева! — проворковала Ирма, складывая карты.
— Значит — в любви не повезет, — хохотнул Всеволод.
— Не везет в картах — в любовь и не суйся, — выдала свою формулу известной поговорки Алевтина, и так посмотрела на молодого человека, что у него перехватило дыхание. Гремучей смесью откровенного вожделения и соблазнительной фривольности был наполнен ее взгляд; так смотрят, наверное, самки на своих избранников во время брачных игр.
