Андрей Ливадный - Туманность Ориона
Обзор книги Андрей Ливадный - Туманность Ориона
Андрей Ливадный
ТУМАННОСТЬ ОРИОНА
Пролог
2207 год по летосчислению Земли.
Окраина Солнечной системы.
За границей Плутона
Космический корабль был огромен.
Он вобрал в себя всё — все знания, весь опыт и все надежды Человечества.
…Последняя независимая передающая камера прибыла в заданную точку пространства за шесть месяцев до грядущего события, и вот она заработала, транслируя видеосигнал к Плутону, откуда он будет переизлучен дальше, в глубь Солнечной системы, на колонизированные спутники Юпитера, оттуда к Марсу и наконец — к Земле.
Общее запаздывание сигнала составляло несколько суток, но для миллиардов людей технические проблемы не казались чем-то существенным — главное увидеть, как это произойдет…
— Внимание, десять секунд до включения… Пошел обратный отсчет…
В черноте космоса на фоне далеких колючих звезд медленно поворачивался передатчик сигнала. Он был смонтирован на прямоугольной платформе и издали казался гигантским ажурным насекомым.
Вспышка…
Разом заработало два десятка мониторов, повторяя одну и ту же картинку: на фоне вселенского мрака растет, укрупняется нечто, щедро осыпанное искорками разноцветных габаритных огней.
— Минута передачи. Сигнал устойчивый. Объект в фокусе. Вся аппаратура в норме.
— Отлично. Начинаем!
На контрольных мониторах изображение продолжало медленно увеличиваться.
— Дамы и господа! Несколько минут назад начал свою работу последний независимо расположенный следящий видеокомплекс. Он находится всего в пятистах километрах от точки, где произойдет включение двигательных установок основной тяги. Я, Александр Шаповалов, буду вместе с вами затаив дыхание следить, как первый в истории Человечества межзвездный колониальный транспорт покинет границы Солнечной системы.
…Одна из установленных на платформе видеокамер повернулась, поймала приближающийся корабль и начала «наплыв».
Зрелище потрясало.
Колониальный транспорт увеличивался, все четче и четче проступая на фоне мрака.
Его размеры, конструкция, формы — все поражало взгляд, казалось настолько необычайным, мощным, что не сразу укладывалось в сознании, заставляя миллионы людей вздрагивать у своих сферовизоров, испытывая при этом неведомый доселе трепет и гордость.
Наплывающая камера показывала обтекаемый нос корабля, по серебристому покрытию которого шли буквы:
«Земля. Колониальный транспорт „Альфа“»
Это был миг, когда миллиарды разных, совершенно незнакомых людей, по-прежнему разделенных условностями границ, расовыми и религиозными предрассудками, вдруг начали по-настоящему осознавать себя Человечеством.
По крайней мере те, кто понимал значимость происходящего, замерли сейчас у своих экранов.
Эмоции людей, их побудительные мотивы были самого разного толка, но мало кто остался равнодушным к репортажу о назревающем событии. Так или иначе, но этот день должен был отпечататься в памяти миллиардов граждан Солнечной системы, еще немного приблизив их сознание к идеям общечеловеческих ценностей.
Казалось, вот он, реально наступающий миг, когда станет понятно: Прорыв осуществлен, первые колонисты покидают Солнечную систему, и в сознании новых поколений будет зреть понимание того, насколько бесконечен окружающий космос, как чудовищно велики межзвездные расстояния, и какое уникальное по своей природе чудо все мы — разумные существа, сумевшие подчинить себе законы мироздания…
Буквы, нанесенные черным на серебристую поверхность, укрупнялись, пока не настал миг, когда надпись уже не помещалась в фокусе объектива…
…Кадр сменился, теперь ракурс съемки стал немного иным, показывая медленное, величественное скольжение исполинской конструкции.
Диаметр носовой части колониального транспорта составлял пятьсот метров. По своей форме управляющий модуль походил на серебристую полусферу, обращенную выпуклостью в космос.
— Все мы знаем историю возникновения колониального транспорта, — раздался из-за кадра голос Шаповалова. — Но помнит ли кто-нибудь историю преемственности, связанную с его названием? Позволю напомнить, что в последние годы далекого двадцатого века на орбиту Земли была выведена первая международная станция, которая носила именно такое имя — «Альфа»…
Камера продолжала наплывать, ее фокус опять переместился, показывая колониальный транспорт под иным углом, — теперь он был виден во всю свою семикилометровую длину.
Сразу за полусферой управления начинался так называемый «вращающийся корпус». Он имел полтора километра в поперечнике, и с носовой частью его соединяла соответствующих размеров коническая муфта, поверхность которой серебрилась ажурным лесом антенн. Внутри этой муфты размещалась система ориентации корабля.
— Как мы знаем, колониальный транспорт состоит из трех основных частей: отсеков управления, вращающегося корпуса и двигательных секций, — продолжал комментировать поступающее изображение Шаповалов. — Во вращающемся корпусе расположены отделяемые криогенные модули, склады с техникой, биологические хранилища, содержащие образцы земной флоры и фауны, а также системы жизнеобеспечения «Альфы», включающие в себя огромные гидропонические комплексы, призванные участвовать в процессе регенерации кислорода и служить основным источником пищи для двух сменных экипажей космического корабля…
Голос из-за кадра на время смолк, предоставляя зрителям возможность самим оценить всю новизну проплывающей на экранах межзвездной конструкции, ее неадекватность прошлым образцам космической техники.
Камера продолжала свое неторопливое историческое движение вдоль вращающегося корпуса, показывая миллиардам людей протяженность его надстроек и постепенно приближаясь к двухкилометровому трезубцу ходовых секций.
Эта часть корабля, так же как носовая полусфера, не вращалась. Нос и корма были соединены между собой конструктивным валом, который являлся осью симметрии колониального транспорта и совершал медленные обороты в сторону, противоположную вращению внешней обшивки, позволяя тем самым носу и корме корабля оставаться неподвижными.
Три секции ходовых установок располагались под углом в сто двадцать градусов, образуя симметричную пространственную вилку. Каждая секция оканчивалась тусклым коническим соплом, названным так по аналогии с древними выходными отверстиями жидкотопливных ракетных двигателей.
Разница между ними заключалась в том, что современные дюзы имели порядка двухсот метров в поперечнике, и истекать из них должны были не продукты химического сгорания, а плазма, образованная в результате управляемой термоядерной реакции синтеза гелия, что позволяло «Альфе» достичь околосветовых скоростей.
Топливом кораблю служил водород. Не секрет, что понятие «вакуум» применительно к межзвездной среде неверно и давно превратилось в анахронизм — на самом деле пространство между звездами не является пустотой, оно наполнено разреженными атомами водорода, частичками пыли, различными формами излучений. Поэтому двигательные секции «Альфы» были снабжены электромагнитными уловителями, которые после окончания разгона могли собирать некоторую часть водорода прямо из космического пространства.
И, наконец, главное: колониальный транспорт нес на своем борту пятьсот тысяч человек, подавляющее большинство из которых в данный момент спали, погруженные в низкотемпературный сон.
Программа полета была рассчитана на пятнадцать лет. Ровно столько потребуется «Альфе», чтобы достичь системы Проциона[1]. Полвека ушло на ее разведку и еще столько же на экспериментальные поселения. Теперь туда отправлялся первый транспорт с планетопреобразующей техникой и переселенцами.
Никогда еще люди не отправляли за границы Солнечной системы такой огромный и такой совершенный корабль. Пятьсот тысяч человек — на первый взгляд эта цифра кажется внушительной… Но то была лишь капля, ничтожная часть непомерно разросшегося Человечества, которое затаив дыхание следило сейчас за последними минутами «свободного полета» «Альфы».
Слишком много надежд было связано с этим кораблем.
По сути, он должен был решить проблему выживания для перенаселенной Солнечной системы.
И он ее решил.
Одним из людей, следивших за стартом «Альфы» из Солнечной системы, был молодой ученый, астрофизик. Он носил двойную фамилию Иванов-Шмидт, а звали его Йоган.
Ему повезло — он находился в системе Юпитера, в приемопередающем центре Ганимеда, куда поступал сигнал с ретранслятора Плутона, и таким образом мог наблюдать полный, необрезанный вариант трансляции событий.
