Борис Иванов - Последний вагон в рай (Кай Санди - 6)
Леди Халимат ссутулилась у окна, спиной к свету. И промолчала.
- Этим шутам придется очень плохо, пока мы не встретимся с ними снова... - тихо сказала Эльсбет. - Очень плохо, поверьте... И знаете - они не шуты вовсе - эти трое. Если они выйдут, конечно... Лабиринт впускает всех, Леди... И Зона Искажения - тоже впускает всех... Но выпускает только тех, у кого есть чем платить... И вы знаете, что платить приходится не деньгами. Самым дорогим, что есть в душе, платить приходится.
- Я знаю... - Леди Сью сгорбилась в кресле.
Воспоминание о чем-то из совсем других времен посетило ее.
- Я знаю, что за выход приходится платить. Отказом от себя... Отказом от возможности исправить - один-единственный раз в твоей жизни что-то там в своем прошлом. Выбором повторения судьбы... Шутам обычно платить нечем... Им там нечего менять в их жалкой судьбе... Лабиринт им такой возможности и не дает... Они остаются там - охотиться за Минотаврами, друг за другом... Леди Сью помолчала, сглотнув горькую слюну.
Леди Эльсбет пожала плечами:
- Мы хотели еще и посмеяться над ними... Ну - не вышло. Это же такая мелочь по сравнению с тем, чем приходится платить... Так что не расстраивайтесь, Леди...
Им удалось не встретиться взглядами.
* * *
В тумане пришлось идти Каю, в мороси... А потом эта морось запахла бензином... Да - тем самым, на котором ходили "Мерседесы" и "Порше" на той смешной планетке, где никакого спасения не было от жидких углеводородов... Где дешевле было качать не требующий даже перегонки бензин из земли, чем жечь дейтерий в реакторах...
Господи, как же он забыл название этого смешного мира! Но вот чего он не забыл, так это неоновую рекламу автозаправки и то, что там будут стоять два подержанных полугрузовых кара. А еще дальше - под углом к тротуару, у лавки с ночным товаром, - рыжий "Фольксваген". Из лавки выйдет женщина такая же рыжая, как ее кар. В руках у нее будет... Ах, ну-да, в одной - в трубку свернутая "Люцифер иллюстрирте" - вспомнил! "Люцифер-1" - вот как назывался тот смешной мирок... В котором теперь не живет никто, ? кроме сотни-другой постоянных наблюдателей... Его; эвакуировали целых десять или двенадцать лет... Но тогда, когда рыжая женщина, впрочем, какая там женщина - девчонка, год стажировавшаяся в их отделе, - так вот, тогда, когда она шла, помахивая сумкой и той газеткой на немецком - на "Люцифере" государственным был немецкий, об эвакуации еще только говорили в высших кругах. А радиоактивное облако от расстрелянных антиматерией сепаратистских станций (тогда их называли "сепаратистами" - тех, кто теперь ходит в героях Сопротивления) еще только начинало медленно стягиваться вокруг планетки. Никому, в общем-то, не нужной... Но только это было ТОГДА! Когда еще не утвержденный в своей категории, еще только собиравшийся где-то в Трансваале купить для будущей семьи домик Следователь Кай Санди ни за что на свете, ни при каких обстоятельствах не должен был выдать себя. И он никогда и ни при каких обстоятельствах себя и не выдал бы... Если бы не был столь старателен в выполнении своих служебных обязанностей всего пару часов назад...
Потом, уже много времени спустя, как-то раз молодой стажер спросил его:
- Почему, шеф, у вас в кабинете под стеклом на столе лежит этот заголовок?
Это действительно был заголовок из газеты - слегка обгоревший клочок бумаги. "Никогда, - было написано там по-немецки, - не подсматривай за Богом в замочную скважину. И ты будешь жить счастливо. Или умрешь счастливым". Слово "счастливым" читалось уже с трудом.
- Просто как напоминание, - ответил тогда Кай. - Мне как-то раз пришлось проверить это. Правда, я тогда не знал этого правила до конца.
- Монахи Ордена Хаки начинают учить свои заповеди с чего-то очень похожего, - заметил стажер. - На китайском, кажется...
- Никогда не слышал о таком ордене, - чуть удивился Кай. - Но китайцы - умный народ...
- Это - светлая ветвь Учения Эйч-Эрн. Чтобы прийти к ним, не надо быть китайцем... - растерянно проронил стажер.
Они потом больше не говорили на эти темы...
Каю не стоило так детально прорабатывать план той операции. Ему достаточно было только знать свою задачу. Тогда он сделал бы то, что надо было делать ему и сейчас - в этом кошмарном повторении СЛУЧИВШЕГОСЯ... Ему надо было броситься вперед - Герда, наверное, просто решила бы, что он сошел с ума, - и оттолкнуть ее от дурацкой рыжей малолитражки. И тогда, по крайней мере, один из тех двух, что дежурили в поставленных у стоянки карахв, успел бы понять, что Кай знает о том, что должно случиться, что это он - Кай Санди - внедренный агент, что он спасает коллегу... И, разумеется, кто-то из этих двоих - скорее всего оба - разрядили бы в него свои стволы. Но времени у них хватило бы только на то, чтобы убить о-д-н-о-г-о. У Герды была достаточно хорошая реакция и прикрытие - дурацкий рекламный щит был почти рядом. Операция была бы, безусловно, сорвана. Это стоило бы жизни еще трем внедренным агентам Управления. Их похоронили бы с большими почестями, чем Кая. На похоронах дураков не играет оркестр Управления. Хотя Герда, конечно, положила бы на скромный холмик цветы - Кай не помнил, какие подходящие растения продавали в киосках на Люцифере, - что-нибудь скромное и со вкусом. И рядом - обручальное кольцо. Именно это, наверное, называется "умереть счастливым". Но Кай нарушил заповедь монахов Хаки, о которой тогда не знал.
Он заглянул Господу через плечо - так это формулировалось по Эйч-Эрн (он узнал это потом): он проработал операцию на уровне регионального комзвена. Имел на это право. Более того, это было отмечено похвалой. Потом. И он знал, что, спасая одну, убивает четырех. Троих, если не брать в счет себя. Странно: если бы к рыжему "Фольксвагену" подходила совершенно незнакомая ему женщина, он, пожалуй, совершил бы ТУ ГЛУПОСТЬ. Но поступить так, когда в смерть входила та единственная, которую он любил (мать умерла годом раньше), было для него странным, чудовищно вывернутым наизнанку эгоизмом. Не слабостью, не растерянностью - нет: нечестной игрой. И он даже не ускорил шаг. ОН И ТЕПЕРЬ ЕГО НЕ УСКОРИЛ. И Герда просто не успела узнать Кая в вечерней мороси... Она взялась за ручку дверцы своего кара, которому только доли секунды оставалось быть ярко-рыжим. И бросила на сиденье пакет с покупками. Затем села сама. И уже не успела закрыть дверь. Взрывом ее выбросило на колонку. Которая вспыхнула словно факел. Вспыхнуло и горело вообще все - даже витрина ночной лавки.
ТОГДА он не помнил, как подбежал к ней. Он пришел в себя только в тот миг, когда напарник-сообщник из успевшего отрулить от живого костра кара похлопал его по плечу.
- Тут нечего проверять, парень, - успокоил он Кая. - Суке своротило полчерепа. Уходим.
