Яна Дубинянская - Клуб любителей фантастики, 2008
— Вернись, — Вика озабоченно приподнялась на сидении. — Между прочим, ты ходишь по органическим останкам. Это трупы умерших животных, — стояла, убирая с раскрасневшегося лица длинные белые пряди, — наверняка они ещё даже не разложились.
— Да-а-а?
Лёха подпрыгнул. Треснуло — раз, и другой. Лёха прыгал и ржал.
— Хочешь, я сделаю тебе ожерелье? Из панцирей? Викусь? А?
— Урод.
Ноги подогнулись, Вика упала на сидение, сплела руки на груди.
— Сами вы уроды… — Лёха пошёл обратно. — Нету тут давно никакой органики, сгнило всё, тыща лет, как сгнило. — Он запрыгнул на капот, лёг, закинув руки за голову. — Сколько?
— Сорок семь минут, — Макс глотнул и сплюнул. Пить больше не хотелось.
— Вот-вот должно начаться, обещали к полуночи, — он замолчал, наверняка сверяясь с данными сайта. Макс пожалел вдруг, что тоже не взял гарнитуру. Свет, любой свет — даже спроецированный на сетчатку через контактные линзы — успокоил бы его.
Замолчали. Нечеловечески-жутко шумел прибой. В почти полной темноте призрачно угадывались другие авто, доносились неясные обрывки разговоров. Максу хотелось включить фары, но это нарушило бы одно из условий шоу. Мягко светилась приборная панель, и длинные Юлькины пальцы неслышно и медленно постукивали по рулевому колесу. Юлька играла на фортепьяно. Так говорила Юлькина бабушка, хотя сам Макс ни разу этого не видел.
— Летят! — Вика приподнялась, вглядываясь в растущее светлое пятно у горизонта. Стая краем задела щербатый лунный диск, негативом отпечатавшись на его фоне, и, резко сменив направление, пошла к берегу, медленно увеличиваясь в размерах.
Вика отпрянула назад, упала на спинку сидения и безвольно съехала вниз.
Тонкие пальцы замерли на руле, не доиграв мелодию до конца. Лёха приподнялся на капоте. Макс глотнул ещё.
— Сколько же их….
— Семь тысяч триста девяносто две, — Лёха ответил, не повернув головы.
Стая приближалась. Оглушительный шум крыльев нарастал; если бы Макс крикнул, Лёха уже не услышал бы его. Юлька дёрнула стартёр, мелко задрожал приклеенный к ветровому стеклу скелетик. Лёха обернулся удивлённо, увидел Юлькино лицо, скатился с капота. Смешно поднимая колени, неслышно в раскатистых птичьих гвалтах, Лёха пробежался по мелкому крошеву черепашьих панцирей, запрыгнул в кабину.
Обернувшись к Максу, схватил его за рукав, притянул к себе.
Макс ничего не услышал. Оттолкнул разевающего рот Лёху, повернулся вперёд, к башне. Юлька припала к рулевому колесу.
Перст Господень тонул в белой пене. Тысячи тел заслонили его яркий свет, и люди, получившие персональное приглашение на самое грандиозное шоу года, сейчас наверняка стояли у его окон, с бокалами шампанского в руках, глядя, как мечется за стёклами стая.
Когда со стороны башни к машине, выныривая внезапно из темноты, кружась и планируя, полетели первые перья, Макс ощутил застывшее в напряжении тело и полуопрокинутую бутылку в руке. Водка медленно стекала на пол. Прежде чем зашвырнуть поллитровку в бьющуюся белым мглу, сделал последний глоток из горла, встал во весь рост, размахнулся и бросил. Сверкая серебристой этикеткой, снаряд по крутой дуге ушёл в темноту.
В следующий момент, отброшенная прочь сжимающимся циклоном, о капот машины ударилась большая белая птица.
«Хаммер» сдал назад, включились фары, на чёрном, играющем тенями ковре из осколков, в ярком круге жёлтого света, запрокидывая назад длинную шею, прижимала голову к спине и беззвучно щёлкала жёлтым клювом белая цапля. Одно крыло волочилось, второе, раскрытое, словно парус, било и хлопало, не справляясь с усиливающимся ветром. Разгребая длинными ногами тонкий слой костяных черепков, она кружила на месте, обнажая белый песок пляжа, рисуя точную копию лунного диска, а белые перья летели теперь сплошной стеной, за которой терялся и берег, и город, и море, и небо.
Макс резко качнулся, когда, газанув, Юлька круто развернулась на месте. Он едва успел схватиться за поручень, и его стравило за низкий борт машины. Ветер свистел в ушах, перекрывая немолчный птичий стон, и нежные белые хлопья били в лицо наотмашь.
Они притормозили у первой неоновой вывески, но не задержались и на минуту. Они ехали до тех пор, пока ночное небо с горсткой бледных звёзд и изжёлта-красным лунным диском не растворилось в ярком городском освещении. Белые перья ещё кружились над их машиной, слетали на мостовую, подхваченные потоком бегущего навстречу воздуха, и те, кто так и не смог попасть на лучшее шоу года, гнались за убегающими вдоль тротуара сувенирами, чтобы потом рассказать, что тоже были там.
Юлька сосредоточенно вела «Хаммер». Лёха дико ржал и предлагал сразу же ехать на Калифорнийское побережье, смотреть, как выбрасываются на берег киты. Вика, матерясь, выбирала из крашеных волос невесомый белый пух. А Макс сглатывал жёлчную горечь и жалел о выброшенной недопитой бутылке.
№ 7
Современная сказка
Артём Белоглазов
ПУЛЕМЕТ «МАКСИМ»
Мы забываем, что есть у мысли задворки,
где заживо съеден философ червями и сбродом.
Но слабоумные дети отыскивают по кухням
маленьких ласточек на костылях, знающих слово «любовь».
Сегодня суббота. Выходной, а я встал рано. Бывает. Наверно, привычка. Конечно, не чуть свет, но всё же. Зевнул, протёр глаза, лениво посмотрел на тикающий будильник: полвосьмого. Стрелки неторопливо ползли по циферблату, напоминая вялых осенних мух. Рассмеялся еле слышно (тсс, Оля рядом, прижалась тёплым боком): ну и сравнение. А ведь правда, с наступлением холодов мухи цепенеют, замирают, не бьются уж остервенело, с надсадным гудением о стекло, лишь уныло копошатся на подоконнике. Забредают в заботливо расставленные пауком-лиходеем сети, всё так же апатично дёргаются, сучат лапами, будто исполняя никому не нужную роль. Попал в ловушку — сопротивляйся, ну хоть для приличия. Мух можно бить газетой, бездумно, не стараясь опередить, успеть. Не меряясь реакцией. Они не улетают, им, похоже, всё равно. Иногда, нет, не иногда, а довольно часто, мне кажется…
Стоп, вот об этом не надо. Я поднялся, сунул ноги в мягкие домашние тапочки, задумчиво поскрёб щетину на подбородке. Побриться, что ли? Спать не хотелось. Ладно, иди-ка в ванную, дружище, иди и приведи себя в порядок. Тихонько, стараясь не разбудить спящую жену, вышел из комнаты. Но в дверях задержался, взглянул на неё. Тук — билось сердце, вздрагивало. Тук-тук. Видишь, это твоя боготворимая женщина, а ты — законный муж. Да, ответил я. Нет, возразил «второй я». Стоп! Никакого «второго» не существует, не морочь себе голову. Бегом в душ.
