Арина Воронова - Дети Брагги
Однако на полпути внезапно застыл как вкопанный. Звон и скрежет стали о сталь. А потом вдруг в узкий проход ворвался франк. С меча в его руке капала кровь. Не давая ему опомниться, Грим взмахнул секирой, и тело перерубленного почти пополам противника рухнуло на пол, загородив проход. Скагги застонал и сделал попытку высвободиться. Привалив его к стене, сын Эгиля бросился в главную залу.
Побоище, нет, скорее, бойня. Один человек еще стоял спиной к нише посреди лежащих кругом тел. Франкский шлем. Вот он с окровавленным мечом склонился над Гламом.
Грим ринулся на него прежде, чем враг успел его заметить. И лишь тогда, когда его вернул к действительности горестный возглас Скагги, Грим, сын Эгиля, осознал, что снова и снова наносит удары уже мертвому человеку, тупя секиру о кольчужную рубаху, погружая ее лезвие в участки незащищенной плоти.
Опустившись на колени, он приподнял голову Глама. Глаза Хромой Секиры уже начинали стекленеть, однако руки его по-прежнему сжимали рукоять тяжелого меча. Очевидно, он отражал выпад одного врага, когда другой нанес ему удар в спину. Жестокий выверт судьбы для витязя, который ничто не ценил превыше честного боя один на один, и скальда, способного защитить свою спину заклятием. Хромая Секира, над которым он, Грим, столько насмехался, которого прозвал Горе-скальдом, который никогда не был другом ни ему, ни его роду... Но сейчас горло Грима перехватило от горя, перед глазами плыло - это накатывала ярость.
Глам Хромая Секира сморгнул, потом его взгляд стал более осмысленным.
- Грим? Птенец Эгилев, выкормыш дисов... Пальцы умирающего сжали руку Грима. Речь старика была бессвязна, и в ней гораздо яснее слышался говор его родного Мармира.
- Змей... - невнятно пробормотал будто в бреду старик. - Йормунгант...
- Он исчез, - попытался, как мог мягко, успокоить его Грим, понимая, что старый скальд бредит. Или это пророчество?
- Огромные белые крылья, перья-клинки и когти-крючья, чешуйчатый хвост, как... как...
- Он бежал от твоего меча, Хромая Секира. Ты зарубил его.
- Отвлекли меня, а потом... - Глам и на пороге Вальгаллы гневался, что его обманули, но слишком быстро слабел, чтобы думать только об этом. Его взгляд прояснился. - Бранр... Найди Бранра. Теперь более чем когда-либо нужно известить Круг. И еще... твоя ярость... обуздай ее... не дай ей заполонить мир... вернись к рунам... Найди Оттара...
- Конечно. Это лишь одна из битв. Мы раздавим франков. И... Да славного тебе пира.
Грим вдруг осознал, что старый скальд уже больше не слышит его и не услышит больше никогда. Он разжал сжимавшие его кисть ледяные пальцы, осторожно опустил тело на пол и закрыл невидящие глаза.
Жеребец, которого он отобрал у франка, все еще ждал на привязи у дверей и беспокойно бил копытом. Действительно предусмотрительно привести животное прямо в дом по обычаю венедских конников - это предотвращало кражи лошадей. Бранр.
Глам требовал, чтобы он разыскал Бранра. А где, он говорил, должен быть посланник Круга? Площадь у восточных ворот...
- Прости меня, - горестно шептал Скагги над телом Глама. - Я неумел и слаб. Я не должен был отходить от тебя... Сколько смертей...
- Его принял Один, - столь же мальчику, сколь и себе в утешение пробормотал Грим, поднимая его в седло. Потом сам вскочил на лошадь позади него.
- Мы не можем оставить его здесь! - отчаянно дернулся Скагги.
Грим тронул коня, направляя его в дверной проем.
- И я бы хотел похоронить его, как того требует обычай, но живые нуждаются в нас больше, чем мертвецы.
Петляющие узкие улочки вынуждали его использовать все свое пусть и невеликое умение наездника. Снова и снова каменные ущелья заставляли поворачивать коня под какие-то арки, в залитые помоями проулки, прячась от отрядов пеших и конных франков. Ни у тех, ни у других явно не было ясного плана - они убивали всех без разбора. Грим мрачно подумал, что не поздоровится тем двум, трем или десятерым, которые решатся встать на его пути. Но что делать с раненым Скагги? Его ведь просто зарежут без честной схватки. И если они погибнут, кто отомстит за старого Глама? Эта мысль впервые за многие годы заставила Грима пытаться побороть в себе огненную волну, жажду боя. Во что бы то ни стало необходимо добраться до восточных ворот.
Раз ему пришлось заехать в какой-то темный проход между домами, где каменные крыши почти что смыкались над головой, образуя что-то вроде навеса. Внезапно он резко натянул поводья, заставляя коня остановиться, и зажал ему рукой ноздри. И Скагги тоже затаил дыхание, вглядываясь в залитую солнечным светом площадь, куда открывался проход, в котором они прятались.
Там как раз проезжал отряд из нескольких конных франков. Лошади шли ровным шагом, и лица всадников были каменно невозмутимы - охрана какого-то знатного витязя, возможно, конунга франков. Недурная добыча, оружие, лошади, но главное - сведения о франках, если хорошенько попытать этого князька... Но на руках у него мальчишка... Впрочем, глупо и бессмысленно нападать на хорошо вооруженный отряд, пустая трата жизней их обоих. Не стоит надеяться, что удастся добраться до князька, не перерезав всех головорезов, и если он даже успеет, на шум тотчас же сбегутся новые. Оставалось только смотреть, как они проезжают мимо и клясться отомстить за смерть Глама и многих других в грядущие дни, клясться отплатить вдвойне.
На мгновение тела всадников раздвинулись, и Грим мельком увидел лицо того, кто ехал в центре отряда.
- Что с тобой, Грим? - испуганно шепнул Скагги, когда из груди Грима вырвался сдавленный хрип.
Грим до крови прикусил губу, чтобы не дать себе выкрикнуть имя, вызов на смертный бой. Бой, но с кем же...
Чертами смуглого лица всадник напоминал другого человека, того, которого Грим видел однажды перед тем, как, как он думал, навсегда покинуть Фюркат. И тот человек невозмутимо скакал, окруженный невозмутимыми воинами. И тогда их кони ступали по покоренному городу. Но Бранр же считает, что Вес в Фюркате!
Человек с лицом Веса слегка наклонил голову, повернулся, обращаясь к одному из воинов и... Его глаза! Этот острый взгляд пронзительно синих глаз.
Со смуглого лица с чертами Веса на Грима вдруг глянули - ни с чем не перепутать этот взгляд - глаза его отца, глаза умирающего скальда Эгиля.
Отряд прошел, видение исчезло. Грим, прежде чем снова тронуть коня, переждал еще несколько минут в проходе, давая заглохнуть цокоту конских копыт и стараясь унять круговерть мыслей. Не может быть... Но ведь есть...
А потом они, как животные или тати, крались через город, прячась под карнизами, за выступами стен или громоздящимися зданиями, медленно пробирались по улицам, раз за разом неизменно сворачивая на восток. Скагги умолк, дыхание его стало ровнее, но мальчишка смотрел перед собой невидящими глазами, только губы его беззвучно шевелились. В другое время Грим посмеялся бы над ним, драппу, что ль, воробышек, сочиняешь?
