Юрий Ячейкин. - Груз для горилл
– Сэр!… Умоляю!… Верой-правдой!… Может, возьмете меня на работу критиком?… Я изо всех… как вы… сэр…
Я сразу смягчился:
– С этого следовало бы начать, Джо! Думаю, у тебя дело пойдет. Вот возьми для пробы басню в прозе на одной страничке и найди в ней сомнительную фразу-выражение: "Цензура была создана еще неандертальцами: вот почему под пещерными рисунками не найдено ни единого слова".
– А… хватит ли… слов… в такой короткой?… – засомневался он.
Я ласково взглянул на него: понимающий молодой человек!
– Ты прав, Джо, слов не хватит. Но разве тебе недостаточно букв?
– Будет сделано, сэр!
Отзыв "Чтеца":
"Фантастический рассказ "Привкус славы" под маской выдаваемой лояльности и позитивизма воинственно пропагандирует давно осужденные критикой антиобщественные идеи литературных сектантов и является злобным наветом на реально существующие факты. Образное сравнение Системы и Искусства как надсмотрщика и заключенного говорит само за себя. Откровенным зоологизмом пронизана аналогия между эпохой пещерного бестекстового изобразительного искусства и современным бестекстовым движением в литературе. Хотел того автор или не хотел (а это стоило бы выяснить!), но объективно он написал насквозь лживое и вредное произведение. Настораживает тот факт, что автором является Старший Искатель Недостатков ФБР-Х. Беспрецедентный случай: даже его соблазнил привкус эфемерной литературной славы. Произведение заслуживает решительного осуждения. В печать не рекомендовать. Возможное творческое пожелание: предложить автору должность младшего искателя грамматических ошибок в редакции "Критической газеты".
Юрий Ячейкин. Богатырская история
Профессор с нескрываемым любопытством осматривался вокруг. Психолог молча наблюдал за ним. Он предвидел его удивление: специалиста по древнеславянскому фольклору пригласили на консультацию в научно-исследовательский институт психофизиологии. Удивление Профессора, в общем-то, было вполне понятно. Ну что общего между казаками, бывальщиной седой старины и новейшими проблемами психодинамики? А впрочем, если припомнить сказочные варианты…
Профессор еще не отметил вступление в свое пятое десятилетие. Уверенный в себе, баскетбольного роста, широкий в плечах, он спокойно ожидал начала беседы. Синие, навыкате, глаза на выразительном, скульптурно смоделированном лице глядели пытливо. Над четко очерченными, классического рисунка губами вился светлый шелк мягких усов. От всей его фигуры веяло физическим здоровьем.
– Честно говоря, – мягко сказал Психолог, – ваше задание, Профессор, почти безнадежно. Но вы можете отказаться от него.
– Чем же я могу помочь вам? – уважительно спросил Профессор.
– Речь идет об одном из наших пациентов, – у нас при институте имеется небольшая исследовательская клиника, – о больном, необычайном с точки зрения психиатрии.
Профессор сел в мягкое кресло.
– История его такова. В свое время посреди улицы задержали здоровяка с палицей и в рубахе чуть ли не до пят… Привезли к нам. К сожалению, его странная палица, как и его одежда, пропали. Я говорю "к сожалению", потому что, возможно, позже эти предметы вызвали бы у него какие-то ассоциации. Ведь больной полностью утратил память. Кто он, откуда? На эти вопросы нет ответа. А тем временем он охотно и довольно подробно рассказал о себе. Вот эти рассказы, а также палица и длинная рубаха и открыли для него двери психбольницы.
– Пока что я ничего не понял, – заметил Профессор.
– Сейчас поймете. Дело в том, что он назвался Добрынею.
– Редкостное для нашего времени имя. Очень редкостное.
– Это еще не все. По отчеству он Никитич.
– Добрыня Никитич?!
– Да, былинный богатырь.
Профессор с нескрываемой иронией спросил:
– А если кто-нибудь из ваших клиентов называет себя Александром Македонским, вы приглашаете на консультацию историка?
– Возможно, вас удивит это, но не приглашаем, – в тон ему ответил Психолог.
Он не ошибся, потому что сразу же почувствовал, а затем и увидел, как с лица Профессора исчезло настороженное напряжение. Специалист по древнеславянскому фольклору непринужденно положил на стол коричневую кожаную папку, которую до этого держал на коленях, удобнее уселся в кресло и вытянул пачку "БТ".
– Курить не запрещено?
– Пожалуйста, – Психолог пододвинул ближе к нему керамическую пепельницу.
– Так чем же могу помочь?
– Позвольте мне закончить, – уклонился от прямого ответа Психолог. – Любые способы вернуть ему память были напрасны… Парень жил и бредил героическим эпосом. Но одновременно словно понимал, что попал в новые для него времена, и охотно осваивал современную информацию. Много читал, много изучал… Был выдержан, вежлив и, по сути, не нуждался в присмотре врачей. И все было бы великолепно, если бы не одно обстоятельство…
Психолог замолчал и тоже закурил сигарету.
– В клинике Добрыня Никитич находился недолго, потому что каждые два-три месяца исчезал… Случалось, что его не видели у нас по пять лет.
– Где же он находился?
– Разумеется, в Киевской Руси, – усмехнулся Психолог. – Времен князя Владимира Ясно Солнышко. Вот послушайте, как он сам об этом рассказывал…
****
…Он узнал местность: уже не раз и не два выезжал на эти гнилые берега чертовой Пучай-реки. В полном богатырском облачении. Змеенят топтать конем. Погань выводить. А сейчас он неожиданно очутился на берегу Пучай-реки в стандартном больничном белье, пижамной паре из серой фланели и мягких шлепанцах. Неподалеку высились Сорочинские горы, ветерок доносил оттуда отвратительный смрад, слабые раскаты грома и зловещее рычанье. Из-за скал поднялись три столба дыма, меж темных пугающих пещер рассыпались красные искры.
– Узрел, супостат! – в сердцах выругался Добрыня Никитич.
– Теперь от ирода не убежишь: летает что твоя железная птица. Добрыня знал: времени у него в обрез, а Змей Горыныч не замешкается. Еще бы! Встретить заклятого врага без коня, без копья, без меча, без кинжала! Во фланелевой пижаме вместо кольчуги…
Богатырь торопливо сбросил серую куртку, за ней – рубашку. А затем завязал воротник рубашки узлом и стал бросать в приготовленную таким образом сумку камни. А в голову поневоле лезли памятные указания из "Изборника Змееборца":
"…до настоящего времени известны только пять видов Змеев Горынычей: Змеи – огнеметы, Змеи – броненосцы, Змеи – хоботники, Змеи – многоглавцы и Змеи – людоеды".
