Дэниел Галуи - Слепой мир. Сборник
Столкнувшись так внезапно со страшной и враждебной правдой, я тупо смотрел, как ассистенты Уитни уносили неподвижное тело, в котором был заключен Эштон. Я перестал что-либо чувствовать. Без каких бы то ни было эмоций я наблюдал за операцией обратного переноса, которая удалась блестяще.
Потом я вернулся в свой кабинет, словно плавая в густом тумане удивительных понятий. Фуллер и я, мы построили совершенную установку, где субъективные единицы не знали, что их мира не существует. И в то же время весь наш мир был всего лишь симулэлектронным продуктом Высшего Разума!
Именно такова и была природа фундаментального открытия, сделанного Фуллером. Как следствие этого, он был уничтожен неизвестным Программистом, но успел еще передать свое знание Линчу и оставил после себя рисунок Ахилла и черепахи.
И все события, которые произошли после его исчезновения, были всего лишь результатом перепрограммирования, осуществленного для того, чтобы скрыть от единиц, в чем заключается открытие Фуллера!
Сейчас я понимал поведение Джинкс. Читая заметки, оставленные отцом, она открыла настоящую природу нашей реальности. Потом она уничтожила эти записи, поняв, что ее единственным шансом остаться в живых было утаивание того, что стало ей известно. И тем не менее, как и у других единиц, у нее стерли всякое воспоминание о Мортоне Линче.
Далее. Вчера они поняли, что она узнала. И они временно убрали ее. То есть деактивировали ее цепь на время, необходимое для того, чтобы ее переориентировать.
Этим и объяснялось ее веселое и естественное поведение сегодня утром, когда она говорила по видеофону. Она потеряла память. Она больше не боялась, что ее окончательно депрограммируют.
Но… тогда почему же они забыли про меня во время генеральной переориентации после исчезновения Линча?
Я посмотрел вокруг себя, на свой искусственный мир. И он прокричал мне прямо в лицо, что все находящееся перед моими глазами всего лишь субъективная симулэлектронная иллюзия. Напрасно я старался зацепиться за что-нибудь конкретное, чтобы смягчить чудовищность такого осознания.
Я был еще погружен в свои размышления, когда наступил вечер. Дверь открылась, вошел Коллинзворт.
— Я наблюдал за вами, когда Чака освобождали из Симулакрона-3, — сообщил он, подходя ближе и сочувственно глядя на меня. — Ну что, все началось снова, Дуг?
— Да, — сказал я, совсем не желая этого. Без всякого сомнения, я, как и раньше, пытался найти у него хотя бы слабое утешение. Но я спохватился вовремя. Я не мог ему сказать! Он рисковал стать следующим кандидатом на исчезновение или на несчастный случай.
— Нет! — Я почти кричал. — Все в порядке. Оставьте меня в покое!
— Ну ладно, тогда я поведу игру, — он взял стул и придвинул его к столу. — Я исходил из гипотезы, что вы страдаете комплексом вины вследствие манипулирования единицами реакции, которые представляют себя существующими в реальной действительности. Я много думал о самых разных проявлениях этого комплекса. — Его седые пышные волосы делали его похожим на патриарха. — Я вывел отсюда тип мании, который может возникнуть — если этого уже не произошло — при подобных обстоятельствах.
— Да? — вяло произнес я без всякого интереса.
— В следующей стадии вы будете убеждены, что точно так же, как вы манипулируете вашими единицами, так и вами, и всеми нами манипулирует некий симулэлектронщик, живущий в Высшем Мире.
Я вскочил с кресла.
— Вы знаете это? Как вы это обнаружили?
Он сочувственно улыбнулся:
— Нет, Дуг, вопрос в том, как вы это обнаружили?
Не задумываясь больше об опасности, которая могла угрожать ему, я рассказал Эвери все, что Эштон мне открыл в моем кабинете, находясь в оболочке Уитни, Нужно было, чтобы я рассказал это кому-нибудь.
Когда я закончил, он заявил:
— Очень ловко! Ничего нельзя придумать лучше, чтобы ввести вас в заблуждение.
— По-вашему, Эштон не доказал, что этот мир — поддельный?
— У вас есть свидетели, чтобы доказать, что он сказал правду? Не кажется ли вам странным, что единственный общий знаменатель у всех ваших происшествий — это то, что ни одно из них невозможно доказать?
Пытался ли он разрушить все, что казалось мне разумным? Имел ли он тоже доступ к «фундаментальному открытию» Фуллера? Или же он старался вернуть меня к безопасному неведению?
И, что важнее всего — если Джинкс и он, тем или другим образом, имели доступ к этой роковой тайне, то почему он избежал перепрограммирования?
Мне показалось, что я начинаю понимать: Коллинзворт знал о моих сомнениях по поводу реальной природы нашего мира, но не разделял их. Отсюда и проистекал его иммунитет.
Но я не отбросил это роковое знание. Все же я был здесь — целый и невредимый, непереориентированный, неперепрограммированный. Почему?
Коллинзворт задумчиво погладил подбородок.
— Вы очень медленно думаете, Дуг. Я помогу вам дополнить структуру вашей маниакальной псевдопаранойи.
Я в недоумении поднял на него глаза:
— Как это?
— Вы не нашли объяснения вашим обморокам.
— Ну и какое же оно?
Он вздохнул:
— Если пытаться добавить последний штрих к вашей гипотезе, то я бы сказал, что эти ваши провалы являются вторичными эффектами эмпатического подсоединения к вам оператора. Неисправного подсоединения, естественно. Как это происходило в вашем собственном симуляторе. Единица реакции понимает, что происходит что-то!
Я широко раскрыл глаза:
— Именно так, Эвери! Абсолютно точно! И это также объясняет, почему я не был уничтожен!
Его улыбка выражала бесконечное терпение.
— Да, Дуг? Продолжайте.
— Все становится очень просто! Мой последний приступ случился вчера. И знаете, о чем я думал в тот момент? Что то, что со мной происходит, — всего лишь иллюзия, как вы и предполагали!
Коллинзворт утвердительно кивнул, но с некоторым оттенком сарказма произнес:
— Тогда Великий симулэлектронщик понял, что вас уже нет надобности перепрограммировать?
— Совершенно верно! Я сам себя перепрограммировал из-за своего скептицизма.
— И каким же будет следующий вывод в этой якобы логичной цепи?
Я мгновение подумал.
— Что я в безопасности до того момента, когда он решит проверить, не вернулся ли я к своим прежним убеждениям.
Он торжествующе хлопнул себя по ноге.
— Вот! Разум Дугласа Хола делает все возможное, чтобы держать под своим контролем манию.
— Но я ведь знаю, что именно я видел! — запротестовал я. — И что я слышал!
Он даже не пытался скрыть своего сочувственного взгляда.
