Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
— Дело в том, — сообщила она, — что, хотя «Нео-Тео» мое изделие, я вообще-то ничего не знаю о древних майя. — (Без дураков, подумал я.) — Вероятно, для вас сей факт очевиден, — сказала она, и я почувствовал себя неловко.
— Понимаете…
— Ничего страшного, это же все фантазия. И в ней нет исторической точности.
— Конечно, — сказал я.
И тут сообразил, что так и не снял шапку. Черт. Я ее ношу там, где не подобает обнажать голову, но забываю снять, когда вхожу в помещение. Пожалуй, лучше ее теперь снять, подумал я. Нет. Теперь слишком поздно. Но миссис Парк же решит, что я чокнутый — сижу тут в этой шапке. Нет, не делай этого. Это мой стиль. Я ношу шапку. Лучше расслабься. Bueno. Говорит сеньор Шапка.
— Ваш родной язык майяский? — спросила Марена.
— Да. — Я снял шапку. — Вообще-то язык моей родины называется чоланским.
— Таро говорит, что вы из Альта-Верапаса…
— Да.
— Вы что-нибудь слышали о тамошних руинах неподалеку от… ммм… Кабона?
— Прошу прощения, где? Может, вы имеете в виду реку Кахабон?
— Именно. Майкл говорил что-то о районе старицы.
— Вниз по течению? Т’оцал?
— Похоже, что так.
— Да там повсюду руины, — сказал я. — Люди знают, что эти холмы не природные. Мои дядья говорили нам, что их построили горбуны еще до Потопа.
— Какие горбуны?
— Ну знаете, такие земляные гномы, типа каменные ребята. И башка у каждого огромная, такими я их себе представлял.
— Понятно.
— А что? Вам известен этот район?
— Только по карте. Но Майкл пытался получить разрешение на раскопки королевских гробниц. Прежде чем будет построена дамба и это место будет затоплено.
— Да, это хорошо…
— Знаете, может, мне не стоит это говорить, но вы что-то не очень похожи на коренного американца.
— Ничего, говорите. Все понятно. Майя отличаются от навахо или кого другого. Иногда нас даже принимают за выходцев из Юго-Восточной Азии.
— Вы и на азиата не похожи. И на латиноамериканца. — Марена улыбнулась, чтобы придать разговору игривый оборот, словно боялась показаться расисткой. Но она была права — я действительно особо ни на кого не похож. Майя обычно невысокие и коренастые, но я метис, а благодаря кальцию, полученному мной в Юте (в отличие от большинства я не страдал непереносимостью лактозы, а ведь мне довелось совершить посадку на планете, где практически единственным легальным напитком является молоко[134]), я вымахал до пяти футов девяти дюймов, на голову выше любого в моем родном семействе. Я весил около 135 фунтов[135] (так что одежду в отделе для великанов не покупал), и лицо у меня выглядело удлиненным. Чистокровные майя обычно широколицые, в профиль похожи на коршуна, анфас — на сову. Но у меня этакий среднетропический вид. Иногда люди, услышав мое второе имя, спрашивают, не с Филиппин ли я. Сильвана — она вроде моей бывшей жены — говаривала, что из-за длинных волос я похож на ухудшенную версию Киану Ривза в «Маленьком Будде».[136] Я хотел было сказать об этом Марене, но потом передумал. Пусть останется хоть немного таинственности.
Когда я ничего не ответил, она, похоже, немного разволновалась.
— Вы ведь не считаете игру Иш оскорбительной? — спросила она.
— Нет-нет…
— Боюсь, что мы сделали майяских ребят слишком уж… ну, вы понимаете…
— Дикими?
— Да.
— Ну, скажем, вы не сделали их привлекательными.
— Нет.
— В любом случае, я не сомневаюсь, что нравы в те времена были не очень мягкими.
— Ну да, у людей вырывали сердца и всякое такое.
— Вообще-то майя этими вещами не занимались, — заметил я. — То есть в точности об этом никому не известно.
— Правда?
— Может, позднее, веке в четырнадцатом. Но не в классический период. Сердца — скорее по мексиканской части.
— Вот как. Извините. И все же майя не были чужды каннибализма, верно?
— Не знаю, — сказал я. — Вероятно, это все испанская пропаганда. Они, безусловно, иногда приносили людей в жертву. Но ели их или нет — неясно.
— Понятно. Извините.
— Впрочем, стоит ли придавать этому значение? Я хочу сказать, что в наши дни каннибализм считается вполне приемлемым. Что-то вроде гольфа.
— Угу. Пожалуй.
— Вы знаете, что в Англии девятнадцатого века существовал медицинский каннибализм.
— Вы имеете в виду прах мумии?[137]
— Да. И еще, скажем, считалось, что кровь человека, умершего насильственной смертью, лечит эпилепсию, и потому, когда на Линкольнс-Инн-Филдс[138] вешали преступников, фармацевты делали мертвецам кровопускание, смешивали кровь со спиртом, а потом такую микстурку предлагали в аптеке Гарриса.[139]
— Любопытно.
— Да, а разве христианство не освящает каннибализм? Если задуматься, то что же такое причастие?
— Да-да-да, я об этом думала. Рассмотрим в качестве еще одного поветрия способ сбросить вес.
— Допустим.
— Вы, пожалуй, правы, ничего страшного в этом нет. Я хочу сказать, что съела свою плаценту.
Я промолчал.
— Простите, я вас шокировала? — поинтересовалась она.
— Я, гм…
— Слушайте, — сказала она, — Таро утверждает, что вы знаете всякие астрономические трюки.
— Правда?
— Правда.
— А он вам не говорил, что я умею хватать ртом тарелочки фрисби?
— Да бросьте. Ну окажите мне любезность.
— Хорошо. Выберите дату.
— А время какое?
— Любое.
— Скажем, двадцать девятое февраля две тысячи пятьсот девяносто четвертого года.
— Это не високосный год.
— Тогда двадцать восьмое февраля.
— Это будет пятница, — сказал я.
— Вы мне морочите голову.
— Пятница, пятница.
— Неужели?
— Да. Я еще могу вам сказать, что восход солнца в этот день (если он настанет, конечно) на Восточном побережье состоится приблизительно в шесть пятьдесят, а закат — примерно в шесть двадцать четыре.
— Ну конечно, — улыбнулась она. — А меня зовут Анастасия Романова.
— Могу добавить еще кое-что. Венера взойдет в восемь пятьдесят семь утра (хотя вы этого, конечно, не увидите), а зайдет в девять пятьдесят шесть вечера, если наблюдение вести прямо отсюда. А Сатурн зайдет в четыре тридцать четыре утра.
— Вранье.
— Прогуглите.
— Я вам верю, — сказала она. У нее была широкая улыбка. — Это безбожно. — Судя по всему, «безбожно» в ее устах означало «грандиозно». — И сколько же людей способны на такое?
— Я больше ни одного не знаю. Есть люди, которые могут всякие другие штуки…
