Алексей Корепанов - Найти Эдем (Сборник)
— Продолжай, Колдун, — бесстрастно сказал Грон. — Мы тебя слушаем.
— Автор стал персонажем, — повторил невидимый в темноте Колдун. Когда написана было уже немало, автор как-то вечером, сидя за столом у окна, внезапно подумал: а что, если могут воплощаться, переходить в разряд существующих, действительных, не только порождения коллективного сознания типа пришельцев со звезд или привидений, но и созданные воображением целые миры? Один замечательный поэт, Джон Китс, писал: «Я с каждым днем чувствую все яснее, что живу не в одном этом мире, но в тысячах миров… Я счастлив, насколько может быть счастлив человек». Поверьте, это чудесно каждый день быть в иных мирах… В мирах, которые могут воплотиться… Думаете, это невозможно? Не хотел бы злоупотреблять вашим вниманием, но все-таки… Даже если будет не совсем понятно… Вот вам еще одно суждение: предметы человеческого воображения относительно реальны, потому что, раз человек что-то воображает, значит, по крайней мере, это существует в его сознании как ментальный образ. И значит, неизбежно отражается в астральном мире, потому что там отражается все, о чем думает человек… В конце концов, есть ведь вот какое свидетельство: достигнув определенного уровня концентрации, мысль приобретает способность проявить себя во всем многообразии материалистических признаков существования, она так же материальна, как и все остальное. Так вещает некий Космический Разум…
— Ты скоро закончишь, Ал? — не выдержал Вальнур. — Я ничегошеньки не понимаю! Ты словно говоришь на незнакомом языке.
— А я думала, что только я одна, — призналась Рения, положившая голову на колени Гронгарду.
Колдун вздохнул.
— Потерпите еще немного. Я хочу высказаться до конца. Итак, придуманный писателем мир — вот этот мир, который вокруг нас — воплотился в реальности. Начал действительно существовать. И автор, который стал персонажем повествования, превратившегося в реальность, словно раздвоился. Одно его «я» было там, в том, земном мире, а второе — здесь, в этом. Эти два «я» еще многое связывало, но многое уже и разделяло. Я, Ал, уже не был полностью автором, я отдалялся от автора, и в конечном итоге… В конечном итоге где-то там повествование идет, развивается так, как придумывает автор, а здесь все идет своим ходом. Мир, созданный воображением, начинает жить по своим законам, не зависящим от автора, от того, ЧТО именно тот продолжает сочинять. Теккерей признавался, что не имеет власти над своими персонажами, для него неожиданны их разговоры, поступки. Гончарову, Ибсену, многим другим не давали покоя герои их произведений. А ведь это шло разделение миров, это совершалось воплощение… Гронгард, ты окончательно перестал быть персонажем, когда решил вернуться в Искалор… Я, Колдун, тоже воплотился теперь, ведь Колдун нужен был автору только для некоторых эпизодов, а потом просто исчез бы из повествования. Возможно, в повествовании меня больше и нет, но я есть тут, в этом лесу, этой ночью, в этом сотворенном мире… Вальнур появляется вновь, Рения не желает возвращаться… Вы все воплотились…
Этот мир живет уже по своим законам, становится все более многоцветным, объемным, и я не знаю, что именно ожидает нас завтра. Вино Асканты, по замыслу автора, — это напиток, приносящий счастье. Так ли это здесь и теперь — не знаю. Но метателей нам нужно опередить. Возможно, никакого вина Асканты здесь и не существует, но мы должны это проверить.
И вот еще что пришло мне в голову, когда я сидел там, на обочине. Колдун понизил голос. — Пришло в голову именно мне, Алу, а не Колдуну персонажу приключенческого повествования, и не автору, который был когда-то со мной одним целым. Такая вот картина: любой придуманный мир в определенный момент становится реальностью. Таких миров много, бесконечно много… Они вплетаются в единое тело всех вселенных, они текут, струятся, пронизывают друг друга, нигде не соприкасаясь, они обособлены — но не менее реальны, чем земля. Более того, возможно, сама земля тоже когда-то была создана силой чьего-то воображения.
— Если так рассуждать, — заметил Грон, — то новый мир может сотворить любой из семи мудрецов Искалора.
— Вот именно! — оживленно отозвался Колдун. — И в этом новом мире тоже появляются свои писатели… Процесс бесконечен, он идет все дальше и дальше. А поскольку в теле всех вселенных пространство, время и десятки других неведомых нам измерений жестко не детерминированы, поскольку они могут сплетаться в клубки и растекаться, и замыкаться сами на себя, постольку… Постольку очень возможно, что творец, создавший мир Земли, тоже, в свою очередь, был создан воображением одного из других творцов, который воплотился, может быть, на сотом или тысячном этапе, но, в конечном счете, был когда-то порожден кем-то из писателей Земли!
— Духи рассвета, эти рассуждения темны, как ночь, — пробурчал Грон, но Колдун словно не слышал его.
— Процесс закольцован! — воскликнул он. — Это кольцо! Процесс замкнут сам на себя, и нельзя назвать Первотворца, Демиурга, создавшего Вселенную и положившего начало процессу. Начала просто-напросто не было, процесс закольцован, а от кольца, подобно ветвям, постоянно тянутся в стороны, возникая, множась, все новые и новые материализовавшиеся миры, тоже в свою очередь закольцовываясь, — и этот не имеющий начала путь бесконечен! Понимаете?
— Давно уже ничего не понимаю, — устало произнес Грон. — Выходит, и я могу сотворить новый мир?
— Может быть. Или мы вместе.
Наступило долгое-долгое молчание. Бродили в темноте кони, похрустывая травой, ровно дышала уснувшая Рения. Вальнур заворочался, поплотнее закутываясь в плащ, пробормотал сонным голосом:
— Ал, с тобой не сравнить даже нашу туманную Кафиллу. Тебя ведь совершенно невозможно понять.
— Ну вот что, Колдун, — сказал вольный боец, с хрустом потягиваясь. Рассуждения твои темны, запутанны и непонятны. Может быть, ты не простой человек, может быть, ты чародей или мудрец — не знаю. Или просто безумец.
— Или создатель иных миров, — тихо сказал Колдун.
— Или просто выдумщик. Я ведь так ничего и не узнал о твоих намерениях, о том, кто ты, откуда и почему находишься здесь. Я не доверяю тебе, Колдун, хотя ты и не сделал мне ничего плохого, даже напротив. Но, возможно, тебя нужно опасаться.
— Я безоружен…
— Подожди, я не все сказал. Даже если предположить, что я, Гронгард, кем-то, как ты утверждаешь, придуман, даже если так, — вольный боец подался к еле различимой в ночи фигуре. — Я живой, Колдун, вот мое тело, настоящее тело, настоящие плоть и кровь, в отличие от Одноглазой Старухи… Я действую так, а не иначе не потому, что кто-то придумывает за меня мои побуждения и поступки, а потому, что мои побуждения и поступки подсказывает мне мое сердце. Я отправился за вином Асканты и должен найти его. Но даже если вино окажется обыкновенной водой или, как ты сказал, его не будет вовсе — я вернусь в Искалор и не пожалею сил для утверждения добра и справедливости. Первым делом освобожу Лортана, потом займусь метателями и прочими. И успех будет зависеть не от твоих выдумок, Колдун, а только от меня и тех, кто пойдет со мной. Вот это и будет творение мира. Я действительно слишком долго был одиноким странником… Ну а твои слова о воплощении воображаемых миров… Придумано хорошо и, наверное, действительно чудесно каждый день бывать в других мирах. Ты хочешь верить в то, что они в самом деле где-то становятся настоящими, — верь, Колдун, никто не отнимает у тебя твою веру. Я тоже хотел бы верить и создавать…
