Юрий Никитин - Человек, изменивший мир (сборник 1973)
Подлетев к Журавлевке, он основательно замерз, стуча зубами, опустился возле знакомого дома и снял пояс.
По-видимому, отец не перестраивал свой дом ни разу. Антон огляделся. Да, все точно так же, только цветов вокруг дома стало значительно больше; вероятно, отец отдает им все свое время.
Антон поднялся по настоящим деревянным ступенькам и едва не стукнулся лбом о дубовую дверь, которая и не подумала открыться. Пришлось шарить по двери в поисках примитивного электрического звонка — отец так и не поставил в дверях фотоэлемент. Предупредив отца звонком, Антон распахнул дверь и шагнул в прихожую. Пол, как и большая часть мебели в доме, был сделан из натурального дерева.
— Можно? — он потянул дверь за медную(!) ручку.
— Можно, — прогудел откуда-то слева бас. — Кого там черти несут в такую рань?
Антон зашел в столярную мастерскую. Навстречу поднялся седой, но крепкий, атлетически сложенный старик. Он был в рубашке из натурального материала.
— Антон, — его мохнатые брови удивленно изогнулись, — какими судьбами?
— Да вот соскучился, — виновато развел руками Антон.
— Соскучился, говоришь? — сказал отец медленно. — Ну ладно, пойдем пропустим по маленькой с дороги, а то нос у тебя стал совсем синий от холода. А потом ты расскажешь, что у тебя новенького и почему ты вдруг соскучился обо мне.
Они прошли в гостиную. Антон с удивлением увидел целую батарею бутылок с яркими этикетками.
— Ну, за встречу!
Антон глотнул содержимое своей рюмки и едва не задохнулся, огненный ком встал в горле, потом медленно провалился в желудок.
— Это же сокращает жизнь, — наконец сумел он пролепетать, с трудом сдерживая слезы.
— Зато придает ей остроту. Но не будем спорить, усаживайся в это кресло, ты любил его раньше.
— Это то самое? — Антон погладил старые подлокотники.
Какое-то теплое чувство проснулось в нем при виде поцарапанной ножки, по которой он часто стучал носком конька, ожидая, когда отец позволит пойти на каток. «Старею», — подумал с грустью.
Старик нажал кнопку дистанционного пульта, и вспыхнул экран телевизора. Не гипно-, не стерео-, не цветного. Обыкновенный черно-белый экран. Двумерный. Антон не мог оторвать взгляд от спины отца. На рубашке виднелись слабые пятна кислоты — видно, старик еще возится в своей лаборатории. А рубашку носит до износа. Его привычки ничуть не изменились. И Антон почувствовал странное облегчение.
— Ты говорил, что твоего деда родители сами женили, без его ведома?
— Ну в целом так, — усмехнулся старик.
— И как… они?
— Да ничего, прожили счастливо. Раньше разводы были редким явлением. Это уже в мое время, когда полная свобода, когда почти всегда вопреки воле родителей. А, кстати, сколько лет Асту?
— Четырнадцать.
Отец скользнул внимательным взглядом по лицу сына. Вот оно что… Собираясь уйти из дому, Антон тоже советовался с отцом. Но Антону было тогда пятнадцать.
— Он еще у тебя?
— Да.
— Значит, тебя потянуло вспомнить старое доброе время?
Отец засмеялся, показав крепкие натуральные зубы.
— Нам досталось ого еще как! Мы носились с самыми сумасшедшими по тому времени идеями. И мы их осуществили. Но если бы мы бросились завоевывать новые высоты (а мы бросились бы завоевывать, не поставь природа предохранительный клапан), то что бы получилось! Над нами висел бы груз готовых схем и понятий, а это только тормозит! Для нового скачка — новое поколение!
Старик остановился перед Антоном.
— Главное: какие у них идеалы? К чему стремится молодежь сейчас?
Антон опустил голову. Он не знал. Старик прошелся по комнате.
— Мы очень разные с тобой, но цель у нас одна. А как Аст? У тебя есть с ним что-нибудь общее?
Антон еще ниже опустил голову.
— Не знаю. Я его иногда совершенно не понимаю.
Отец налил полные фужеры. На этот раз вино не показалось Антону таким отвратительным. Старик угощал Антона натуральными фруктами, и тот с наслаждением уплетал сочные яблоки и груши и замечал, что непривычные аромат и вкус не вызывают неприятных ассоциаций, как было принято думать в его время. Отец тоже поглощал дымящиеся куски мяса и вареных раков, щедро приправляя их соусом и запивая целыми водопадами столового вина. Старики были не дураки поесть и выпить. Антон это теперь усвоил крепко.
Вино у отца было великолепное. Антон это понял, когда старик раскупорил третью бутылку. Чувство тревоги рассеялось, и он смирился с тем, что факел переходит в руки сына. Так ведь положено. Все по законам природы.
Было уже поздно, когда он, попрощавшись с отцом, соединил пластины гравиопояса.
Антон поднялся в гостиную и остановился. Что-то в доме не так, чего-то не хватало.
Вдруг стена слева от него засветилась. Антон посмотрел и все понял. Ну что ж, этого и следовало ожидать. Не вечно же ему быть молодым. Если он замедлил темп жизни, то это еще ничего же значит. Есть молодые и сильные руки, которые понесут факел дальше.
А по стене все бежали беззвучные слова: «…там я и буду жить. Не беспокойся, я буду навещать тебя, но там я буду чувствовать себя свободнее…»
И тогда Антон понял, чего не хватало в доме. Со стены исчезла его любимая картина «На дальней планете».
ЧЕЛОВЕК, ИЗМЕНИВШИЙ МИР
Этот человек явно был нездешний. Он растерянно вертел тощей шеей, старательно читал заржавленные таблички с названием улиц, сверяясь с бумажкой.
Потом направился к его дому. Никольский не сомневался, что к нему. Человек подошел и постучал в калитку. Еще одно свидетельство, что пришел истинный горожанин. Абориген попросту дернул бы раз-другой за ручку, а пес возвестит, что вот лезут тут всякие, а я не пускаю. Стараюсь, значит. Если нет пса — заходи во двор смело. В такую погоду хозяин обычно возится в садике, собирает гусениц, поливает, окучивает, подрезает, подвязывает — словом, занимается повседневной работой фельдмаршалов-пенсионеров. А в окно стучи не стучи, бесполезно. Со двора не слышно.
Никольский распахнул окно.
— Чем могу? — спросил он любезно.
Человек от неожиданности отпрянул. Это был маленький старичок с желтым морщинистым лицом и оттопыренными ушами. Видимо, он ожидал обычной реакции: кто-то где-то услышит стук, но решит, что ему почудилось. После третьей попытки начнет искать шлепанцы. Наконец подползет к окну, но не к тому. В конце концов выяснит, кому, кого, зачем надобно, и только тогда пойдет разыскивать Никольского.
— Так чем же смогу? — сказал Никольский еще раз, не давая гостю опомниться.
— Вы Никольский? — спросил старик.