Александр Мееров - Право вето
Нолан не ответил ничего.
Часть II
ВАМАТР
— Парикмахеры — поэты! Поверьте, я не хвастлив и не обо мне речь. Талантливые мастера работают так, что человек у них молодеет, а это значит — они дают радость. Когда нет клиентов (к сожалению, это теперь бывает часто: конкурент открыл напротив фешенебельный салон), так вот, когда у меня есть время, я беру томик Нойта, наслаждаюсь стихами и вместе с ним, будто мне снова двадцать пять, мечтаю о любви. Спереди тоже можно снять немного?
Крэл кивнул. Молча. Болтовня юркого мастера отвлекала от постоянно беспокоившей мысли: как найти Ваматра.
— Спасибо. Если я сниму еще и у висков, это вам пойдет. Высокий чистый лоб, значит, боковая линия должна быть строгой. Тогда лицо станет еще привлекательней. Мы, как и поэты, как музыканты, преображаем людей. Соприкосновение с искусством омолаживает душу. Бритва не беспокоит? Позвольте оставить у висков пониже. Спасибо. Искусство — это волшебство, и, если хочешь быть волшебником, будь искусным.
«Сказать ему, чтобы замолчал? Неудобно — пожилой человек… А Нолану, пожалуй, известно, где находится лаборатория Ваматра. Не поверил. Знает о моей болезни и не решился. Может быть, выжидает? Но ведь время идет, идет, а он уже не молод… И всё же у него иной счет времени. А мне ждать нельзя… Новое обострение, опять клиники…»
— Случается, я не узнаю клиента. Садился в кресло один человек, а встает совсем другой. И это не только внешне. Человек стал красивее и, конечно, радуется. А радость — о как ее недостает нам! — радость дают поэты, музыканты и… Особенно музыканты. Мне не по средствам посещать хорошие концерты. Можно компресс? Спасибо. А теперь я и вовсе не хожу. После того, как услышал скрипача в кабачке Марандини…
Крэл вырвался из-под компресса.
— Горячо? Боже мой, да ведь я так могу испортить всю работу! У вас бледное лицо, и я хотел…
— Что вы сказали о скрипаче? — Крэл сдернул покрывало и повернулся к парикмахеру. — Расскажите о нем.
— Ах, какой скрипач! Я слушал его только один раз. Один-единственный раз мне довелось испытать ни с чем не сравнимое блаженство. Я готов продать все свои бритвы, только бы снова повторилось то, что было тогда. У Марандини. Странно, итальянец — а они все любят музыку — и так обошелся со скрипачом. Публика, видите ли, не поняла маэстро, забросала помидорами, и Марандини, боясь потерять своих постоянных посетителей, не стал приглашать его. Дьявольская музыка. Ничего не может быть сильнее.
— Где найти этого скрипача, как его увидеть?
— Вы тоже хотите послушать? Боюсь вас разочаровать. Он не всем может прийтись по душе. Впрочем, как знать, вы, кажется, способны чувствовать тонко, обостренно… И вместе с тем послушать его… Нет, не знаю. Разыскать? Он исчез. Больше не появляется у Марандини.
— А как найти кабачок, вы знаете?
— Ну разумеется. Я ведь живу в Родеге. Это не самый комфортабельный район столицы, должен признаться, но что поделаешь, заработки теперь не те.
Крэл записал адрес, щедро расплатился с мастером и поспешил уйти.
Марандини играл в шахматы. Доска лежала на высокой стойке. Итальянец сделал ход белыми, не спеша обошел стойку и взялся за черную ладью.
— Я бы пошел не так, — заметил Крэл.
Марандини, даже не взглянул на советчика, оставил черную фигуру, молча побрел вокруг стойки и склонился над полем белых.
— Ну!
Кабатчик был неразговорчив и партию у Крэла, считавшегося сильным шахматистом, выиграл запросто. В двух следующих кабатчику пришлось потруднее, но и они не принесли успеха Крэлу. Убирая шахматы, хозяин бросил:
— Продолжим завтра.
— Собственно, я не собирался…
— Когда такие вот, — Марандини глянул исподлобья на Крэла, — забредают сюда, то это неспроста.
— Ничего особенного, Марандини, я только хотел спросить у вас о скрипаче, который как-то играл здесь.
— Много их у меня перебывало.
— Тот, о ком я спрашиваю, говорят, играл так, что забыть его невозможно.
— А, понимаю, о ком вы. Значит, хотите разыскать?
— Да.
— Месть? Женщина?
Крэл поморщился. Простой вопрос о скрипаче осложнялся. Неужели Марандини знает о Ваматре не только как о музыканте?
— Впрочем, это ваше дело, — так и не дождался ответа кабатчик, — однако учтите, у Марандини ни один шпик еще ничего не выведал о людях, которые здесь едят, пьют или играют на любом инструменте. Понятно? Ну а скрипач…
— Расскажите о нем! — попросил Крэл.
— Единственно, что никогда не подводило нас, итальянцев, это любовь к музыке и вера в чудеса. Да, это чудо… Его действительно забрасывали помидорами, но и плакали. Играл он дьявольски хорошо. Это говорю вам я — Марандини!
— Мне нужно, поверьте, очень нужно послушать его.
В темных глазах итальянца, не злых, но страшноватых, таких, с которыми встречаться взглядом тяжело, промелькнула настороженность.
— Чуда хочешь?
И вдруг он подобрел:
— Выиграешь у меня партию, пусть одну — будет тебе чудо.
Инсу он больше не видел. Три вечера прождал ее на станции, провожая жадными глазами автобусы, уходящие в Рови, а на четвертый поехал туда сам. Впервые он засветло подошел к домику, увитому глициниями. Дышалось легко. Не мучала одышка, особенно донимавшая в прокуренном, пропитанном винными парами подвальчике. «Надо ездить в горы, иначе пропаду. Опять начнется обострение, опять рентгенотерапия, переливание. Чаще, чаще нужно приезжать сюда».
Давно не было так хорошо на душе. «Це-ли-тель-ные го-ры, це-ли-тель-ные го-ры», — отбивал он шаг и вдруг остановился. Горы? Нет, что лукавить, не только горы, но и радость предчувствия встречи. Теперь он зашагал медленней. Почему так тянет к ней? Ну что в ней особенного? Ничего. Ничего, кроме самого главного — ни с кем не было так хорошо, так безмятежно и счастливо.
В домике с глициниями Инсы не оказалось.
Открыла пожилая женщина и, стоя в дверях, нахмурясь, удивленно переспросила:
— Инса, с канатной? Никогда не жила такая.
— Да я же сам…
— Ах, так это вы с ней приходили? Только не Инсой она звалась. Да и не жила здесь… Так, снимала помещение… На всякий случай. А на канатной фабрике, — женщина поджала губы, — чего ей там делать, на канатной фабрике? Ее каждый раз отсюда на хорошей машине увозили. Только машина у станции поджидала. А нам-то в поселке всё известно бывает Вот так-то.
Крэл пошел, не сказав ни слова. Только на миг остановился у калитки, где он впервые по-настоящему понял, как ему нужна Инса.
А дверь в доме еще не захлопнулась:
— Может, и вам снять помещение требуется? Так, на всякий случай.
