Бернард Вербер - Муравьи
— И тогда он стал ветром?
— Да, и он веял надо всем миром. Он устраивал бури, шквалы и тайфуны. Но вдруг он заметил, что путь ему преграждает стена. Очень высокая и очень прочная. Это была гора. «Зачем мне быть ветром, если простая гора может меня остановить? Она сильнее всех!» — сказал наш герой.
— И тогда он превратился в гору!
— Точно. И тут он почувствовал, что что-то стучит по его боку. Что-то, что сильнее его, что дробит его изнутри. Это был… маленький каменотес!
— Кла-асс!
— Понравилась история?
— Полный улет!
— Не то что телевизор?
— Куда там!
Люси засмеялась и обняла сына.
— Скажи, ма, как по-твоему, папа тоже копает?
— Может быть, кто знает? Во всяком случае, похоже, он думает, что если будет туда спускаться, то станет другим.
— Ему здесь плохо?
— Нет, сынок, просто ему стыдно быть безработным. Он думает, что лучше быть солнцем. Подземным солнцем.
— Папа думает, что он — король муравьев.
Люси улыбнулась.
— Это у него пройдет. Ты знаешь, он ведь совсем как ребенок. А дети всегда интересовались муравейниками. Разве ты никогда не играл с муравьями?
— Конечно играл, мама.
Люси поправила сыну подушку и поцеловала его.
— Теперь тебе надо спать. Давай, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мама.
На прикроватном столике Люси увидела спички. Мальчик опять пытался сделать четыре треугольника. Люси вернулась в гостиную и снова взяла в руки книгу по архитектуре, рассказывающую историю их дома.
Оказывается, в нем любили селиться ученые, в основном из гугенотов. Мишель Сервэ, например, провел здесь несколько лет.
Одно место в книге особенно заинтересовало Люси. В нем говорилось о том, что во время религиозных войн под домом был прорыт подземный ход, позволяющий гугенотам бежать за пределы Города. Подземный ход необыкновенной глубины и длины…
Трое насекомых садятся в кружок, чтобы провести абсолютную связь. Так им не нужно рассказывать о своих приключениях, они мгновенно узнают все, что произошло с каждым, как будто они — одно существо, только разделившееся на три части, чтобы лучше вести расследование.
Они сближают свои усики. Мысли текут, соединяются. Происходит взаимный обмен. Каждый мозг действует как транзистор, который передает полученное электрическое сообщение дальше, обогатив его. Подобное объединение трех муравьиных разумов дает результат, качественно превышающий их таланты, просто взятые вместе.
Но волшебство вдруг нарушается: № 103683 замечает посторонний запах. У стен есть усики. Точнее, двое усиков, виднеющихся у входа в жилище самки № 56. Кто-то их подслушивает…
Полночь. Прошло два дня с тех пор, как Джонатан ушел. Люси лихорадочно расхаживала по гостиной. Она вышла взглянуть на Николя, спящего сном праведника, как вдруг что-то остановило ее взгляд. Спички. Интуиция подсказала ей в эту минуту, что, разгадав загадку со спичками, можно приоткрыть завесу тайны над подвалом. Четыре равнобедренных треугольника из шести палочек…
«Надо думать по-другому, если думаешь как обычно, ничего не получится», — повторял Джонатан. Люси взяла спички и вернулась в гостиную, где долго колдовала над ними. Наконец, совершенно вымотанная тревогой, она отправилась спать.
В эту ночь ей приснился странный сон. Сначала она увидела дядю Эдмона, или, по крайней мере, человека, похожего на того, кого описывал Джонатан. Она увидела длинную очередь, вытянувшуюся среди каменистой пустыни. Мексиканские солдаты охраняли очередь и следили за тем, чтобы «соблюдался порядок».
Вдали виднелся десяток виселиц, на которых вешали людей. Когда несчастные недвижимо повисали, их снимали и вешали новых. И очередь продвигалась…
За Эдмоном стоял Джонатан, за ним она сама, за ней — толстый господин в крошечных очочках. Все приговоренные к смерти как ни в чем не бывало спокойно разговаривали.
Когда, наконец, им надели на шеи веревки и вздернули их, всех четверых рядышком, они по-дурацки застыли в ожидании. Дядя Эдмон первым решился заговорить, охрипшим (не без причины) голосом:
— Ну и что мы здесь делаем?
— Не знаю… живем. Мы родились, поэтому стараемся прожить как можно дольше. Но сейчас все подходит к концу, — ответил Джонатан.
— Мой дорогой племянник, ты — пессимист. Конечно, мы повешены и окружены мексиканскими солдатами, но это лишь превратности судьбы, всего лишь навсего. Кстати, и из этого положения, несомненно, есть выход. Вы хорошо связаны сзади?
Четверо висельников поерзали в своих веревках.
— Нет, — сказал толстый господин. — Я сумею освободиться.
И он избавился от веревок.
— Теперь развяжите нас.
— Но как?
— Раскачивайтесь, как маятник, пока не дотянетесь до моих рук.
Толстый господин стал извиваться и постепенно превратился в живые часы с маятником.
Когда он развязал Эдмона, тем же способом освободились от пут все остальные.
Тогда дядя сказал: «Делайте, как я!» — и маленькими прыжками, каким-то образом держась шеей, стал передвигаться от веревки к веревке, к последней виселице в ряду. Другие последовали его примеру.
— Но дальше идти нельзя! За этой балкой ничего нет, они нас заметят.
— Смотрите, в балке есть маленькое отверстие. Зайдем в него.
И тут Эдмон прыгнул на балку, стал крошечным и исчез внутри ее. Джонатан и толстый господин сделали то же самое. Люси сказала себе, что у нее никогда так не получится, но, тем не менее, она вскочила на деревянный брус и пролезла в отверстие!
Внутри была винтовая лестница. Четверо вприпрыжку побежали по ступеням. Они уже слышали, как солдаты, заметившие беглецов, кричат: «Los gringos, los gringos, cuidado!»[6]
Послышались грохот сапог и выстрелы. За беглецами началась охота.
Лестница привела их в современный номер гостиницы с видом на море. Они вошли и закрыли дверь. Комната № 8. Вертикальная восьмерка на двери превратилась в восьмерку опрокинутую, символ бесконечности. Номер был роскошный, они почувствовали себя в безопасности.
Но, когда все облегченно вздохнули, Люси вдруг бросилась на шею своему мужу. «А как же Николя, — закричала она, — мы забыли про Николя!» И она оглушила его старинной вазой, на которой был изображен младенец Геркулес, душащий змею. Джонатан упал на ковер и превратился… в очищенную креветку, которая начала смешно дергаться.
Дядя Эдмон вышел вперед.
— Ну как, не жалеете?
— Я вас не понимаю, — сказала Люси.
— Поймете, — улыбнулся он. — Идите за мной. — Он провел ее на балкон, выходивший на море, и щелкнул пальцами. Шесть горящих спичек тут же спустились с облаков и выстроились над его ладонью. — Слушайте меня внимательно, — отчетливо произнес он. — Мы все думаем одинаково. Мы все одинаково банально воспринимаем мир. Как будто фотографируем с большого расстояния. Это реальность, но не единственная. НАДО… ДУМАТЬ… ПО-ДРУГОМУ! Смотрите.
