Тэд Уильямс - Город золотых теней
Стражники расступились, увидев выходящих гостей. Орландо с одобрением заметил, что Фредерикс, несмотря на все свое уныние, сумел придать лицу непроницаемое выражение. Однако не всем удавалось столь успешно скрывать тревогу, а близость настороженных стражников отнюдь не успокаивала. Кто-то за спиной Орландо с трудом подавлял всхлипывания; судя по тому, как повернулись головы стражников, они тоже это услышали.
Орландо подошел к тому из них, кого принял за капитана — стражнику в самом высоком шлеме и наиболее пышно изукрашенной перьями накидке. Порывшись в своем игровом лексиконе, он подобрал слова, звучащие с должной мелодраматичностью:
— Наши просьбы были отклонены. Великий и святой в мудрости своей сказал нам, что время еще не настало. — Он постарался выразить одновременно разочарование и изумление тем, что их вообще удостоили аудиенции. — Да будет он благословен.
Капитан приподнял бровь. Тут вперед выступил Сладкий Уильям, и у капитана приподнялась вторая бровь, а сердце Орландо в тот же миг ухнуло в противоположном направлении.
— Да, будь он благословен, — поддакнул облаченный в черное Уильям, весьма убедительно изобразив униженность. — Более того, наше жалкое посольство разгневало его, и хотя он милостиво сдержал свой гнев, чтобы мы смогли вернуться в свою страну и передать нашим хозяевам волю бога-царя, его недовольство ими оказалось велико. Он повелел, дабы его не беспокоили до заката.
Орландо мысленно поставил галочку рядом с именем Сладкого Уильяма. Надо отдать парню должное — при желании он может оказаться ловким и сообразительным.
Похоже, они не сумели убедить капитана окончательно, и тот стал поглаживать каменное лезвие топора, который, несмотря на отсутствие вокруг признаков высоких технологий, выглядел отнюдь не церемониальным.
— Но ведь уже закат.
— Ах, верно, — отозвался Сладкий Уильям, нимало не смутившись. — Закат.
— Мы очень плохо владеем вашим языком, — вмешался Орландо. — И бог-царь, несомненно, имел в виду восход. В любом случае он не желал, чтобы его беспокоили. — Орландо доверительно приблизился к капитану. — Хочу шепнуть словечко умному человеку. Бог был очень и очень сердит. И я не хотел бы оказаться тем, кто прервет его размышления и разгневает его еще больше.
Капитан, все еще хмурясь, медленно кивнул. Орландо пристроился сзади к цепочке выходящих гостей следом за Сладким Уильямом.
— Неплохо, приятель, — театрально прошептал через плечо Сладкий Уильям, когда они удалились от стражников на безопасное расстояние. — Из нас может получиться команда… повеселим ребят на пирсе? Петь умеешь?
— Давай, топай, — буркнул в ответ Орландо.
Когда они достигли ротонды перед выходом, Орландо торопливо подошел к дверям. Высокую женщину явно раздражала неторопливость, с какой передвигалась ее пострадавшая подруга, но она изо всех сил старалась вести себя с невозмутимым достоинством.
— Вы знаете, куда нам следует идти дальше? — шепотом спросил ее Орландо.
— Понятия не имею. — Она бросила на него краткий взгляд. — Как тебя зовут? Ты говорил, только я не запомнила.
— Орландо. А вас?
Она поколебалась.
— Господи, да какая теперь разница? — все же решилась она. — Я Рени.
Орландо кивнул.
— Я вас называл Нефертити. Рени произносить легче.
Она как-то странно на него взглянула, потом перевела взгляд на свои руки с длинными пальцами.
— А-а.. сим. Верно. — Она посмотрела на огромные двери. — Ну что? Так и станем топтаться у входа и гадать, где же пристань? Но даже если узнаем, то как туда попадем? Тут, правда, есть автобусы — сама на одном ехала, — но как-то странно спасаться бегством, уехав на автобусе.
Орландо толкнул двери, но открыть не смог. Фредерикс помог ему, навалившись всем телом, и двери распахнулись. За ними оказалась крытая галерея с двумя рядами уличных фонарей, тянущихся до самого подножия широкой лестницы.
После всех усилий Орландо слегка запыхался.
— Спасаться бегством на автобусе — не самое странное из того, что случилось с нами до сих пор, — сказал он.
— И, наверное, не худшее, что нас ждет, — заметил Фредерикс.
* * *Феликс Жонглер, ныне чаще известный под именем Осириса, Владыки Жизни и Смерти, пытался решить, где он находится.
То было не смущение человека чем-то ошеломленного или запутавшегося в географии, а скорее довольно трудная философская проблема; то был вопрос, над которым он нередко размышлял в минуты досуга.
Вокруг себя он сейчас видел мрачное величие Западного дворца, за высокими окнами которого царили вечные сумерки. За столом перед ним виднелся двойной ряд звериных лиц его сообщников из Эннеады. Но пусть он сейчас сделал глубокий вдох здесь, во дворце, его реальные телесные легкие совершили эту работу в герметичном помещении с повышенным содержанием кислорода, находящемся в самой высокой башне его уединенного поместья в Луизиане — там же, где пребывало и его тело. (Легким помогало трудиться лучшее медицинское оборудование, какое только можно купить, ибо легкие бога были очень и очень стары, но то была суть совершенно иной метафизической проблемы.) Поэтому, как и всегда, вопрос оставался прежним: где находится он, Феликс Жонглер — тот, кто вглядывается в горячее белое пятнышко в центре пламени свечи?
Если учесть местонахождение его физического тела, то он сейчас в южной части Соединенных Штатов. Но разум его почти постоянно пребывал в виртуальных мирах, чаще всего в его любимом воображаемом Египте, снабженном пантеоном богов, которыми он правил. Так где же он на самом деле? На берегу озера в Луизиане, в псевдоготическом замке, воздвигнутом на месте бывшего болота, или в электронной сети, в еще более фантастическом замке на мифическом египетском западе? Или же в каком-то ином месте, которое еще труднее назвать или обозначить?
Жонглер подавил легкий вздох. В такой день подобные размышления есть признак почти непростительной слабости. Он немного тревожился, но в этом не было ничего удивительного: то, что произойдет на сегодняшней встрече, повлияет не только на его самые амбициозные замыслы, но, вполне вероятно, на саму историю человечества. Проект «Грааль» после завершения пустит почти невообразимое количество ответвлений, поэтому ему жизненно важно сохранить контроль: его решительные планы преобладали здесь столь долго, что без него проект вполне может и потерпеть неудачу.
Он задумался: не объясняется ли хотя бы часть сопротивления его долгому правлению Братством всего-навсего стремлением к новизне? При всем своем богатстве и огромной личной власти члены Эннеады, как оказалось, подвержены и многим чисто человеческим слабостям, и им трудно сохранять терпение, доводя до завершения проект, растянувшийся на долгие годы.
