Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян
Возле тротуара старуху едва не сбил большой «БМВ».
– Эй ты, уродина! Не видишь, что тачка крутая едет, а? – крикнул из окна водитель.
Старуха моментально оказалась рядом с ним и, сунув вчетверо сложенный листок, быстро проговорила:
– Отчет…
– Чего?
– Отчет бери, придурок, – зло прошипела Живолупова. – Старшему передашь.
– А, это вы, мамаша! А я вас и не узнал.
– Только не ори так. – Живолупова огляделась. – У тебя пожарной машины случайно нету?
– Нету. А надо?
– Конечно надо, чтобы весь район знал, что ты на задание едешь, чмо.
32
Появление Сергея Тютюнина во дворе «Втормехпошива», как всегда, было встречено радостными возгласами страждущих – группы старушек-пенсионерок и бомжа-диггера, который принес очередную добычу.
Стараясь, чтобы никто не заметил торчавших из карманов варежек, Сергей проскочил в здание и застал Кузьмича на боевом посту.
Младший приемщик снова пришел на работу первым, однако на этот раз – из дома. Вместо традиционных древних штанов «Левис» и ржавой футболки с надписью «Мо-сква-80» на нем красовались белая турецкая рубашка и желтые парусиновые брюки. Бледные щеки было тщательно выскоблены бритвой.
– Ух, чем это от тебя пахнет? – с ходу спросил Серега.
– «Шипром». Но не от внутреннего приема – это снаружи,..
– Понятно. А с чего ты такой? Праздник, что ли?
– Ну… – Кузьмич засмущался. – Короче, Серег, я, наверное, женюсь скоро.
– Да ты чего?
– Правда. Меня ведь… это… школьная любовь нашла. – Он сказал это таким тоном, каким обычно говорил: меня вчера опять шиза посетила. – Зовут Клава. В смысле Клавдия Федоровна. Дважды разведена, дети уже давно взрослые, ну и решила вдруг меня найти.
– И где же нашла? – поинтересовался Серега.
– Ну… это… – Кузьмич вздохнул. – В подвале, я там иногда кирял…
– Значит, семейная жизнь.
– Значит, Серега. Она ведь ко мне хотела переехать, еще когда я на льдине три года дрейфовал.
Тютюнин сделал круглые глаза, Кузьмич удивился:
– А я разве не рассказывал? – Нет.
– А чего это у тебя из карманов варежки торчат? С зимы, что ли, остались?
– Нет, Кузьмич, это они яйца согревают.
– Ух! – Младший приемщик в ужасе прикрыл рот рукой. – Неужели я накаркал, дурак старый?
– И да и нет. Яйца эти птичьи, а точнее фламинговые. Вот. – Тютюнин достал варежки с будущими фламингами и положил на прилавок. Затем проверил температуру, и оказалось, что она опять ниже нормы.
– Что такое? – озабоченно спросил Кузьмич.
– Температура падает, Кузьмич! Мы их теряем!
– Не дрейфь, давай их в меха засунем! Хотя…
– Что хотя?
– Без серьезной тепловой поддержки ничего не выйдет. Тут женщина нужна.
– Почему женщина?
– Ну, наседка куриная – она же женщина?
– Наверно, – пожал плечами Серега. – У меня по ботанике три было. Где же нам теперь взять женщину?
Пока они вели эти разговоры, подошло время открывать приемку и в дверь начали стучать.
– Сейчас откроем! – крикнул Кузьмич.
– Может, к старушкам обратимся, вон их за дверью – целая орава, – предложил Серега.
– От старушек толку мало, даже от целой оравы. Беги к Елене Васильевне!
– Так она поздно приходит!
– Сегодня рано пришла. Сам видел.
Тютюнин без лишних слов схватил рукавицы с неродившимися фламингами и выскочил в коридор.
В приемной директора он действительно застал Елену Васильевну, которая стояла возле пишущей машинки и что-то искала в свой сумочке.
Заметив взволнованного Серегу, державшего в обеих руках варежки, словно Дед Мороз подарки, Елена Васильевна удивилась.
– Ой, Сергей Викторович! – воскликнула она и взялась за левую грудь. – Вы меня так напугали!
– Елена Васильевна, мне срочно нужно ваше женское тепло!
– Сергей Викторович! – вскрикнула секретарша.
– В смысле у меня яйца холодные. Я хочу, чтобы вы их погрели!
Заметив в глазах женщины ужас, Тютюнин торопливо добавил:
– Поймите, температура близка к критической! Мы можем их потерять!
– Но как, Сергей? Как? – развела руками Елена Васильевна.
– Ну, наверное, вы должны к ним как-то прижаться или просто сесть на них. Вы же мягкая, вы им не повредите, правда?
Глаза Елены Васильевны затуманились, она покачнулась и схватилась за край стола, чтобы не упасть.
– Правда… Правда, Сереженька…
Елена Васильевна так волнительно вздохнула, что Тютюнин едва не забыл, зачем он сюда пришел.
Неожиданно распахнулась дверь директорского кабинета, и на пороге возник Борис Львович Штерн собственной персоной.
– Что с вами, Елена Васильевна? Вам плохо?
– Ах, Борис Львович, если бы вы посидели спокойно в вашем кабинете, мне бы сейчас уже было хорошо, – с досадой произнесла секретарша.
– Я не понимаю, Сергей, в чем тут дело? Вы ко мне? Заходите.
Слегка оглушенный мощным эмоциональным порывом Елены Васильевны, Тютюнин машинально зашел в кабинет.
Штерн прикрыл дверь и, взяв у Сереги одну из варежек, заглянул внутрь.
– Ой, что это?
– Яйца фламинги, Борис Львович. Мы их теряем…
– Почему?
– Они переохлаждаются. Люба узнает – меня убьет.
– Не стоит паниковать. Температура яиц может быть чуть ниже нормы, это не страшно. Главное, чтобы яйца не перегревались, – это для них действительно опасно.
– А вы откуда знаете?
– Я их коллекционировал в детстве, когда еще был верен своей пионерской организации. Знаете что, Сергей, думаю, я смогу вам помочь…
С этими словами Штерн выдвинул нижний ящик своего стола и после недолгих поисков выудил электрический подогреватель для молочной смеси.
– Вот, дочери покупал еще в советские времена. Но не пригодилось – слишком большой размер, наши советские бутылочки были значительно уже. Здесь регулятор температуры есть, так что можно выставить любую. Давайте яйца, Сергей. Сейчас мы все организуем.
33
В приемку Тютюнин вернулся как победитель, неся на вытянутых руках нагреватель для детской смеси. При появлении торжественного Тютюнина все затихли.
Не обращая внимания на Кузьмича и клиентов, Серега первым делом сунул штепсель в розетку и, облегченно вздохнув, повернулся к прилавку.
– Ну что тут у нас?
– А чего это у вас в ведерке, Сергей Викторович? – поинтересовалась самая любопытная старушка.
– Яйца фламингов, – охотно ответил Серега.
– Ой, а зачем они? Кушать?
– Нет, не кушать, – возразил Серега. – Будем восстанавливать подмосковную популяцию. Раньше ведь у нас и на Яузе, и на Москве-реке…
