Керен Певзнер - Город Ветров
Гиневра лишилась дара речи. Она хватала ртом воздух, и Далила, подъехав к ней, постучала ее по спине.
- Ладно, - примирительно сказала я, - оставьте ее. Видите, человек весь на нервах. - И обратилась к Гиневре: "Слушай, а что ты хотела узнать? "
- Можно ли мне, христианке, носить вот это? - и она, схватив свои шаровары, потянула их в сторону.
- А что в этом плохого? - удивились Ипполита с Далилой. - Удобно, не мешает на лошади сидеть.
- Но это богопротивно! - воскликнула неистовая христианка.
- Ах, оставьте ваших глупостей! .. - мне послышалось, что Далила выразилась вполне по-одесски.
И наша компания вновь двинулась вперед.
Глава восьмая,
в которой появляется Сенмурв, умеющий говорить,
несмотря на четыре лапы, хвост и крылья.
Широкая брусчатая дорога стала постепенно сужаться, исчезли редкие дома за крепостной стеной, встречные прохожие попадались все реже и реже, и мы въехали в густой хвойный лес.
Сразу стало как-то неуютно. Наст из сухих еловых иголок заглушал стук копыт, и даже солнечные лучи с трудом пробивали себе дорогу среди темнозеленого лапника.
Наши болтушки машинально перешли на шепот. Тишина окружила нас ватным покрывалом, и казалось, даже воздух стал каким-то плотным и тягучим. Наши кони стали всхрапывать и раздувать ноздри. Наконец, вороной Ашкелон встал на месте, будто уткнулся в невидимую стену, и никакие понукания Далилы не имели успеха.
- Здесь что-то не так, - сказала Ипполита, осаживая своего Антиноя, - надо проверить. Давайте каждая будет смотреть в свою сторону.
Мы развернули коней и спешились. Осторожно ступая по хрустевшим еловым веткам, я заглядывала за деревья так, что от напряжения стала болеть шея. Ничего не было видно, да и сгущавшиеся сумерки не облегчали поиски.
- Сюда, сюда! - внезапно закричала Гиневра.
Бросившись на ее зов, мы выскочили на небольшую поляну. Жуткая картина предстала перед нами: между двумя елями была натянута гигантская паутина. Ее нити были толщиной с карандаш. А сам владелец - толстый мохнатый паук величиной с крупную кошку сидел на ветке и намеревался заняться своей добычей. В паутине бился большой серый кокон. Из него доносились скулящие звуки. Паук не переставал трудиться: он обматывал кокон нитью, тянущейся из сильных жвал. Зрелище было, надо сказать, препротивнейшее.
Увидев нас, паук оставил свою жертву и внезапно выбросил в нашу сторону нить. Паутина, как лассо, долетела до Гиневры и обвила ее ногу. Быстро перебирая лапами, мохнатое чудовище стало тянуть лассо с привязанной к нему Гиневрой к себе. Мы с Далилой бросились к ней.
- Стойте! - раздался окрик Ипполиты. - Не прикасайтесь - прилипнете!
Не медля ни секунды, она выхватила из-за спины лук и стрелу с волшебным наконечником, прицелилась и пронзила паука.
Натяжение нити ослабло, и упирающаяся Гиневра шлепнулась на землю.
Далила подбежала кней и одним махом перерезала паутину, охватившую голень.
- Снимай шаровары, - сказала она, - эта дрянь наверняка ядовитая. Надо выстирать. Счастье, что на тебе были штаны, иначе осталась бы ты, голубушка, без ноги...
Кокон перестал биться и затих. В пылу битвы за Гиневру, мы совсем о нем забыли. Я подошла поближе.
- Там кто-то живой, он дышит.
- Подожди, Марина, - остановила меня Ипполита. - Прежде чем срезать с несчастного паутину, надо обернуть чем-нибудь руки. Не иначе паутина отравлена.
- И липкая к тому же, - прокряхтела Гиневра, стаскивая с себя шаровары.
- Дай их сюда, - решительно потребовала Далила и, обернув штанинами руки, подсекла мечом паутину.
Кокон свалился на землю. Из него послышалось слабое взвизгивание - видимо, тот, кто там находился, стукнулся и пребольно.
Ипполита осторожно разрезала плотную корку кокона, и внутри оказалось нечто мохнатое. Еще немного усилий, и на свет показалась симпатичная собачья морда. Пес был крупным, величиной со среднего теленка. Когда он встал на ноги, то энергично отряхнулся, и в разные стороны полетели ошметки слипшейся паутины.
Это оказался золотисто-коричневый спаниель с висящими вдоль морды ушами, придающими ему разочарованный вид. Кончики лап были скрыты светлой опушкой, а хвост закруглялся мохнатым бумерангом. Пес наклонил на один бок голову, будто внимательно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом кивнул, видимо удовлетворенный неслышным ответом, широко зевнул, показав розовый язык, и улегся на землю.
В принципе это был обыкновенный пес, если не считать его размеров. Он положил голову на вытянутые передние лапы и прикрыл глаза. А мы взялись за ужин.
Уже совсем стемнело, когда я разожгла костер с помощью спичек из рюкзака. Мои спутницы удивились, что мне удалось так быстро это сделать, но объяснять, что и как было не под силу.
В наших сумках было достаточно снеди, приготовленной слугами заботливого визиря. Мы достали лепешки, мясо и принялись за еду. Чего-то не хватало. Я залезла в сумку, и там действительно оказалось то, что я искала: в пластмассовой коробочке из-под киндер-сюрприза лежала соль. Посолив, я отломила хороший кусок мяса и подошла к собаке.
- Как тебя зовут, пес? - спросила я. - Шарик, Бобик? Не отвечаешь... Не можешь, бедняжка... Слушай, может ты - барышня и тебя следует называть Альмой или Шейлой? - животное недовольно фыркнуло, и я поняла, что он точно не Альма. - На, возьми кусочек. Видишь я его приготовила для тебя, посолила. Поешь.
Пес открыл глаза, поднял голову и осторожно взял у меня из рук мясо.
- Ну, вот и хорошо, - сказала я и погладила его по спине. Рука наткнулась на что-то твердое, наверное, позвоночник, но так как было темно, я не увидела, что это.
Первой охранять вызвалась Ипполита. Гиневра и Далила, покрутившись, заснули в ожидании своей очереди стоять на посту. А я отошла немного в сторону и расстелила скудное одеяло.
Спать на земле, имея под собой лишь тонкую подстилку, было жестко и неудобно. Я ворочалась, сухие иголки кололи сквозь одежду. Вдруг я почувствовала что-то мохнатое и мягкое, и заснула, прижавшись к теплому боку огромного пса.
Когда Далила подняла меня, уже начинало светать. Я достала зубную пасту и щетку и принялась чистить зубы. Когда я полоскала рот водой из фляжки, сзади раздался незнакомый голос с протяжными интонациями:
- Прекрасный способ избавиться от остатков сна.
Подскочив от изумления, я обернулась. Никого не было. Мои подруги спали, а пес меланхолично глядел на меня, приподняв голову.
- Шарик, кто это говорил сейчас, ты не знаешь?
- Знаю, - ответил он.
У меня подкосились ноги, я шлепнулась на землю и уставилась на говорящую собаку.
- И пожалуйста, не зови меня Шариком, - я впервые увидела, а не только услышала, как он говорит, - меня зовут Сенмурв.
