Александр Студитский - Ущелье Батырлар-Джол
Борис бросил вырезанные из печени в селезенки кусочки в пробирки, подставленные лаборантом, положил пинцет и ножницы в кювету со спиртом и встал. Работа была закончена. Он вышел из палатки, посмотрел, жмурясь, через очки-консервы на солнце, поднял руки, выставляя на яркий свет ладони и пальцы. Таков был порядок, которому неукоснительно следовали все работающие с трупами животных: солнечный свет нес жесткие ультрафиолетовые лучи, убивающие микробов.
Так постоял он несколько минут, предаваясь своим мыслям и машинально прислушиваясь к голосам, доносящимся из палатки начальника. Там шел оживленный разговор, что вообще было необычно для дневного, рабочего времени. Густой баритон начальника и мягкий, глуховатый тенор его заместителя прерывал незнакомый женский голос. Женщин в отряде не было, и голос этот удивил Бориса. Он снял консервы, начал стаскивать комбинезон, продолжая прислушиваться. Голоса звучали явным возбуждением. Женщина настаивала на чем-то взволнованным и слегка раздраженным тоном. Бас успокоительно и в то же время недоумевающе рокотал на самых низких нотах.
Борис заканчивал умывание, когда от палатки начальника донеслось его имя:
- Карцев, к Василию Федоровичу!
Итак, очевидно, спорившие не договорились. Но Борису и в голову не пришло, что означал этот вызов для ближайших событий в его жизни. Он наклонился у входа в палатку, вглядываясь в полумрак, откуда доносился густой голос Василия Федоровича.
- ...Вы поймите, что у нас научная экспедиция... с важным заданием... Все люди на счету... Каждый занят своим делом...
Карцев плохо различал его собеседницу, так как она сидела спиной к входу. Он увидел только пышные, темные волосы, широкие плечи и загорелую руку на дощатом столе.
- Нет, вы поймите, если вы апеллируете к интересам науки... - возразила женщина, прерывая Василия Федоровича. - Речь идет о судьбе двух ученых... Может быть, об их жизни и смерти...
Карцев вошел в палатку, видя, что спорящие его не замечают.
- Ну, вот и Борис Николаевич, - сказал начальник с заметным облегчением в голосе.
Женщина быстро повернула голову. Полоска света из щели в потолке палатки мелькнула по загорелому лицу, обрисовав на мгновение темные глаза, отчетливо очерченный яркий рот, блеснувший белыми зубами.
- Женя Самай... - сказал Карцев, ошеломленный.
- Я, - ответила девушка спокойно, внимательно всматриваясь в Бориса. Карцев? Я бы вас не узнала.
Как и тогда, рукопожатие девушки было деловито крепким и кратким. Борис опустился рядом с ней на табурет.
- Вы знакомы? - спросил Василий Федорович с удивлением.
- Да, встречались... - с легким замешательством ответил Борис. - Но мне никогда бы и в голову не пришло, что мы сможем встретиться еще раз... И где?.. На овечьих пастбищах. На высоте в две тысячи метров...
- Почему же? - отозвалась Женя. - Разве вы не знаете, где вы находитесь?
- Ну, положим, отроги Тянь-Шаня это не Арбат, чтобы рассчитывать на встречу со знакомыми.
- Да, но если вы разбили лагерь в десяти километрах от ущелья Батырлар-джол...
- Что вы говорите!
Брови девушки взметнулись вверх. Она посмотрела на Бориса с насмешливым сожалением:
- Неужели вы этого не знали?
- Не приходило в голову, - сказал Карцев и вдруг вспомнил...
Это и было то, что со вчерашнего вечера засело у него в голове. Молнией мелькнуло - синий карандаш Василия Федоровича, жирной полосой прочертивший последние километры их маршрута. Путь замыкался в долине одного из притоков Нарыма. Да, они приближались к тем местам, где Борису Карцеву выпал случай пережить самые удивительные события в его жизни. Правда, отряд остановился на восточных склонах гор, в то время как ущелье Батырлар-джол прорезало хребет с юга. Это, очевидно, и было причиной того бессознательного странного волнения, овладевшего им, когда он рассматривал карту.
- Вот, такие дела, - сказал Василий Федорович, откидываясь своим плотным телом назад, чтобы видеть одновременно обоих. - Товарищ просит помощи!.. А мы не имеем возможности ее оказать, к нашему крайнему сожалению.
- Нет, вы имеете эту возможность, - упрямо возразила девушка, сдвинув, тонкие полукруги бровей, - и вы ее окажете...
- В чем дело, Женя? - спросил тихо Карцев.
- Павел и Григорий Степанович пять дней назад пошли в горы, чтобы проникнуть в долину Батырлар-джол с востока, минуя ущелье... Они собирались вернуться через день-два, и до сих пор их нет.
- И вы хотели бы...
- Чтобы из вашей группы со мной отправились три человека на поиски, твердо ответила Женя, прямо смотря Борису в глаза. - У вас среди врачей найдутся альпинисты. Как только я услышала, что вы расположились лагерем здесь поблизости, я немедленно направилась сюда.
- И совершенно напрасно! - загудел недовольным голосом Василий Федорович. - Мы занимаемся важным делом... спешим закончить работы... И если бы в самом деле вы были совсем беспомощной... но ведь у вас есть свой отряд. Вы сами сказали, что тринадцать человек.
Борис перевел глаза на Женю.
- Я же вам объясняла, - сказала она с раздражением, - что для такого перехода там нет подходящих людей, иначе бы наши товарищи не отправились вдвоем.
Василий Федорович сердито откашлялся.
- Ну, мне об этих переходах судить трудно. Правда я думал, что монбланов и эльбрусов здесь нет.. Но вот вам наш альпинист... Объясните ей, Борис Николаевич.
- Я полагаю, - твердо сказал Карцев, - что если люди в горах попали в беду, мы обязаны помочь.
- Вот вам, здравствуйте!-развел руками Василий Федорович. - Какими же реальными возможностями мы обладаем?
- Мои помощники - оба альпинисты. Правда,они не врачи а зоологи, но из врачей тоже можно найти охотника.
Василий Федорович встал, вытирая платком шею и лоб, блестящий от пота.
- Ну, собирайте людей, Карцев. Только смотрите, сами там не сплошайте!
3.
ПАВЕЛ положил пятый камень рядом с четырьмя голышами, лежащими ровным рядом на берегу, над водой. Наступило пятое утро этой фантастической жизни - на крошечном клочке суши, на островке, в окружении вод заколдованного озера.
Ежась от холода, Павел осмотрелся по сторонам. Над водой в косых лучах восходящего солнца дрожал розовый туман, ровной полосой закрывавший подножия далеких гор восточного берега. Слева сквозь туман просвечивал - совсем близко! - северный берег. Справа тянулась полоса мелководья, из которой, как пальмы, вздымались мощные стволы гигантских тростников.
- Дьявольская ловушка! - пробормотал сквозь зубы Павел, спускаясь по каменистому обрыву.
Темнела вода, чуть поблескивая тяжелыми, свинцовыми отблесками зари. Стволы тростников уходили в мрачную, непроницаемую черноту. Павел осторожно опустил кончик ботинка в воду.
