Кеннет Балмер - Транзитом до Скорпиона
Многие ли люди, восхищающиеся прекрасной скульптурой из черного мрамора, изящной вазой или великолепной архитектурой, понимают, сколько мук и отвращения было испытано при их создании? Черный мрамор черен из-за примеси битумного материала. Всякий раз, когда этот мрамор раскалывается, при каждом ударе, он испускает зловонный, мерзкий, отвратительный запах.
Мы работали совершенно голыми, обматывая набедренными повязками рты и носы, пытаясь хоть таким нехитрым способом ослабить смрад.
В чашах из черного мрамора горели, шипя, жировые фитили, немного раздвигая границы тьмы. В этой шахте работали двадцать из нас, и охранники закрывали над нами тяжелую бревенчатую дверь. Нас кормили только тогда, когда мы нарубали и подымали на поверхность требуемое количество мрамора. Если мы не укладывались в норму, мы оставались без еды. Семь дней полагалось нам трудиться в Черных Шахтах, страдая от тошноты, отчаянно пытаясь приспособиться к вони и усталости. На следующие семь дней нас переводили в открытые карьеры добывать белый мрамор, а потом еще семь дней мы занимались перетаскиванием и перевозкой мрамора по каналам города.
Мы часто лишались этого третьего периода и отбывали семь дней в черном низу и семь дней на белом верху. Я плохо помню это время. Город был большим, впечатляющим, прорезан каналами, реками и широкими проспектами, застроен прекрасными зданиями и аркадами. Зеленые и пурпурные растения вырастали из-за каждой стены. На улицах толпилось много странного вида полулюдей-полузверей. Все они, как я понял, занимали невысокое положение, немногим лучше рабов.
Мое негодование на рабство было столь велико, что, должен признаться, я не пытался рассуждать, отбивался, отвечал ударом на удар, вырывал у охранников кнуты и ломал об их головы, прежде чем ко мне вернулась толика мудрости.
Когда юный Локи, прекрасный кланнер, у которого я счел за честь принять оби, умер у меня на руках в зловонной атмосфере Черных Шахт, я понял, что в ответе за его смерть, понял, как эгоистичен был в ненависти.
Охранники поступали умно и хитро. Они разделили моих кланнеров на три группы, и все трудились в разных сменах, поэтому, находясь наверху в белых карьерах, когда побег был в принципе возможен, я не мог использовать эту возможность, ибо со мной не было большинства моих ребят. Треть из них в это время горбатилась в Черных Шахтах. Никто из нас не посмел бы оставить друзей.
Охранников вербовали из множества рас. Оши и другие зверо-люди, особенно часто — рапы, монстры, которые напоминали результат кощунственного скрещения серых людей со стервятниками. Они очень ловко орудовали кнутами, эти рапы — быстро, виртуозно и резко.
Из многочисленных безрассудно храбрых поступков, совершенных мной за долгую жизнь, тот, что я совершил в Черных Шахтах Зеникки, следует расценивать как один из самых глупых. В конце нашего семидневного срока пребывания в мерзости и вони, когда нас выпустили наверх для работы в белых карьерах, я затаился за вонючим камнем и дождался новой смены. Один из моих кланнеров в группе выходящих рабов схватил своего друга из новоприбывших и поторопил его занять мое место, чтобы численность осталась прежней.
Когда массивные бревенчатые двери закрылись, я поднялся из-за камня.
— Лахал, Ров Ковно, — поздоровался я.
Ров Ковно молча воззрился на меня. Он был джиктаром тысячи, могучим воином, с телом как бочка и светлыми волосами. Его нос был сломан в нескольких местах, а подбородок надменно выпячен. Он принадлежал к клану Лонгуэльм. Я подумал, что ошибся и рассчитал неправильно. Стоя в едва раздвигаемой светильниками темноте, с забивающей рот и ноздри вонью, исходящей от адского черного мрамора, я думал, что Ров Ковно винит меня в нашем положении. Я стоял молча и ждал.
Ров Ковно двинулся вперед. Он держал в руках молоток и зубило — орудия нынешнего ремесла. Но вот выронил их в пыль и осколки, покрывавшие пол. И протянул мне обе руки.
— Вавадир! — произнес он, и голос его пресекся. — Зоркандер!
Один из людей в его смене, не кланнер — просто еще один из несчастных, порабощенных городом Зениккой, посмотрел на меня и сплюнул.
— Он остался здесь после того, как его смена поднялась, — произнес он, не веря собственным глазам. — Этот человек — идиот! Или рехнулся! Наверняка рехнулся!
— Говори уважительно, крамф, или не говори вовсе, — прорычал Ров Ковно. Он приложил ладони к ушам, глазам, рту, затем сложил перед сердцем. Ему не требовалось ничего говорить, но я обрадовался. Это означало, что можно немедленно приступить к осуществлению моего плана и не беспокоиться.
Я стиснул ему руку.
— Я не могу сбежать, не взяв с собой всех своих кланнеров, — сказал я. — Есть план. Как только ты со своими людьми сбежишь, Арк Атвар чуть позже сбежит со своими. Моя смена пойдет последней.
— Арк Атвар знает об этом, Дрей Прескот?
— Пока нет.
— Тогда я останусь здесь, в Черных Шахтах, на следующую смену и сообщу ему.
Я рассмеялся — там, в Черных Шахтах, я, человек, не склонный к пустым жестам.
— Отнюдь нет, Ров Ковно. Это — задача твоего вавадира.
Он склонил голову. Не хуже моего он знал про ответственность, налагаемую званием вождя и взятием оби.
Мы понимали, что первой группе побег удастся относительно легко — им придется просто-напросто дать деру с баржи, перевозящей по каналам мраморные блоки с карьеров к стройплощадкам. Второй группе будет потруднее, но, несомненно, все получится и у них. Третий побег станет самым трудным, и его осуществит моя смена. Я знал, что мои люди не допустят иного исхода.
Мне пришлось дать согласие Рову Ковно приказать Арку Атвару бежать первым.
О фанатичной преданности кланнеров Великих равнин Сегестеса недаром ходят легенды.
На седьмой день беспрестанного откалывания и перетаскивания огромных черных камней Ров Ковно умолял позволить ему остаться в этом аду и передать инструкции Арку Атвару. Я мог бы, хотя это и глупо, гордиться, думая, что нисколько не упаду в его глазах, уступив мольбам. По правде говоря, мысль вылезти из этой зловонной ямы, снова увидеть солнечный свет и вдохнуть душистый воздух Крегена очень сильно меня волновала.
Я довольно резко ответил:
— Я взял у тебя оби и знаю, какие обязательства приобретает взявший оби по отношению к давшему. Больше не проси меня.
И он больше не просил.
Когда Ров Ковно утащил входящего кланнера в ряды своей смены и обеспечил прежнюю численность, я поперхнулся вонью шахт и чуть не рванул на волю. Но сдержал себя и сумел произнести почти нормально, когда поздоровался:
— Лахал, Арк Атвар.
