Антон Никитин - Амнезия
- Спокойнее???
- Ну конечно, а как же! Они же из гробов не встают! Это сказки. А мафия - она никого не боится, только покойников... И потом, я же на свежих могилах не сплю, я все больше на старых. А из старых воровать вроде как нечего. А потом, от покойников теплее, чем от живых - покойникам тепло уже не нужно, они его наверх отдают, а я тут как тут.
- А здесь ты чего делаешь, дедушка? - я кивнул на незавершенную работу. Краска быстро подсыхала, - Как тебя, кстати, по имени-отчеству?
- Меня-то? Я уж и забыл, когда меня по батюшке в последний раз звали. Тимофей я. А тут я восстанавливаю историческую справедливость, так сказать. Бросаю вызов времени, позабывшему своих мертвецов. Вот.
- Красиво говоришь. Ты кем был-то? В прошлой жизни.
- Сторожем. В библиотеке.
- Это заметно. А памятник-то кому?
- А ты мне нравишься, - старик поправил сваливающиеся штаны, Молодой, правда, но это все проходит. Вот я и говорю - время как оно распоряжается. Спроси у кого каких-нибудь семьдесят лет назад: что, мол, за памятник - на смех бы подняли, ей Богу. А теперь... Молодость, молодость... А что, на бутылку дашь?
- А почему бы не дать... - я достал кошелек, отсчитал денег на бутылку шведской водки, - Держи.
- Ой, - испугался Тимофей, - да тут не на одну...
- Ты чего пьешь-то? Дрянь всякую небось.
- Мне нравится. Я клинскую люблю. - Тимофей спешно убирал банку с краской и кисточку в прозрачный целлофановый пакет, - Покойники со мной теплом, конечно, делятся, но с бутылкой завсегда теплее. А с двумя - и подавно... А памятник этот поставлен в честь невинно убиенных во время раздачи царских подарков. Когда последнего царя короновали, он, видишь ли, решил подарки бесплатные народу раздать. Хотел, чтобы запомнили. Ну, его и запомнили. Народу в давке перемерло две тысячи человек. Сестру моей бабки тоже задавило.
- И что, ты помнишь ее? - удивился я его долголетию.
- Нет, ты что! Меня и в помине не было!
- А что же красишь?
- А мне платят - я и крашу. Прирабатываю. Пойдем. Если хочешь кладбище покажу.
- Ну пошли.
- Да, а с невинно убиенными тут вообще все в порядке. Детей маленьких во множестве. Потом, эти трое, ну, под танками погибли - вот ведь! - уже не помню как зовут... Беда, да и только! Вот, сам на молодых сетую, а ничем не лучше ведь - все забывать стал. Раньше как бывало - проведешь какого-нибудь провинциала, все ему покажешь, все расскажешь. А теперь половину имен позабывал. И верно - к чему они теперь?
- Ну, Тимофей, погорячился ведь...
- Ну, погорячился. Но вот молодежь-то нынче так ведь и думает. Вон, вон, смотри, видишь, могилка с пропеллером.
Действительно, над могилой был водружен пропеллер. Я увидел, что двое лежавших в ней человек погибли во время авиакатастрофы.
- Сорок первый год, оборона Москвы. Пропеллер весь прогнил, я красил на прошлой неделе. Не нужны видишь, никому... Теперь миротворцы в почете. Политика...
- Ну, Тимофей, это от нас не зависит...
- Нет, милый человек, это все в голове нашей. Еще как зависит. Хочешь, я тебе братские могилы покажу... Так несоглашенцы их до блеска блюдут, пальцами полируют... А миротворцы - они и так в почете, им теперь память навечная. Я как считаю - только у знаменитых могилы могут брошенные быть. У них и так - везде могила... Там, или в книжках, ежели ты писатель, или в фильму, как в могилу положен, ежели актер. Им памятники ни к чему. А вон, еще смотри, полковнику пирамиду поставили. Странное дело, словно нехристь какая! Он то ли в автокатастрофе погиб, то ли еще как, не помню, мне говорили, а я забыл.
На цементной пирамиде, довольно нелепой, кривоватой, метра полтора высотой, была прилеплена металлическая табличка:
? Полковник Петр Леонидович Махрусенко. 1929 - 1969.?
Ниже, около подножия кто-то нацарапал гвоздем по цементу, неровно:
?ФАРАОН?
- Вот ведь изверги, - заметил надпись Тимофей, - и когда успели, подлецы! Надо будет подтесать. Глядишь, чего и перепадет.
- Ты смотри, не перестарайся, - спокойно ответил я, постигая тайну смерти полковника. Полковник действительно погиб в автокатастрофе. Авария не была случайной. Странное разрушение коленчатого вала, не бывает таких аварий обычно. Мне стало понятно, как мой отец оторвался от преследователей, - Он ведь и вправду Фараон.
- А что, менты, они не люди, что ли? - не понял Тимофей, - Такие же, как мы с тобой, человеки!.. А вон там, посмотри... - он занес руку, собираясь что-то показать, но кого-то заметил вдалеке.
Я проследил за его замершей рукой, и увидел, что по тропинке идет рабочий с лопатой на плече. Рабочий помахал Тимофею рукой.
- Ты извини, милый человек, - осекся Тимофей, - На кладбище ведь как: ты пришел - и ушел. А мне тут жить. Вон мастер в помощь зовет - я побегу. Прощай.
- Ну прощай, Тимофей. Тебе еще денег дать?
- С одной стороны - хорошо, конечно. Но ведь тогда мне и уйти неудобно. Так что не надо лучше. Прощай, - Тимофей снова подтянул обвисающие брюки, и побежал к мастеровому.
Я побрел дальше, машинально считывая имена и даты.
Навстречу мне прошел дедушка Тимофей, оживленно что-то обсуждая с мастеровым. Проходя мимо, Тимофей виновато поглядел на меня и вдруг улыбнулся.
Через пару минут бесцельного странствия, я увидел могилу, над которой, видимо, только что потрудился мастеровой.
Свежая земля лежала высокой горкой, загораживая часть дорожки.
?А ведь вот здесь ему и лежать,? - осенило меня.
Я думал о человеке, который хотел меня убить. Я еще не знал, как он выглядит, но чувствовал, что здесь, в этой прямоугольной яме с аккуратными краями, ему придется успокоиться.
Старый железный крест был снят со своего прежнего места и аккуратно прислонен к оградке. И вообще, вся могила была очень аккуратной, ровненькой, как заправленная солдатская койка.
Воспоминание об армии вывело меня из себя, мне захотелось бросить все, снова залечь на постель и читать книги. Что мне еще здесь нужно? Что я еще умею? Дома строить меня еще не научили, воевать я не научился сам, все эти методы ведения боя... В городе куда не шло, но в лесу... Да я и в трех соснах заблужусь.
Тут я увидел, что дальше дороги мне нет: чугунные ограды плотно обступали меня, не давая пройти. Мне нужно было либо лезть через ограды, либо ступать на могилы, что было еще страшнее. Я повернулся назад, и понял, что тропинка, по которой я попал сюда, потеряна. Кладбище не отпускало, вставая вокруг меня непреодолимым препятствием, зазывая в постоянные обитатели. Я с трудом сдержался от того, чтобы не закричать. Не разбирая пути, чуть не разорвав рубашку об ограду, я продрался к широкой тропе, и поспешил к выходу с кладбища.
Однако оказалось, что шел я совсем в другом направлении, и через несколько минут, я увидел в проломе забора железнодорожные пути.