Виктор Меньшов - Фомич - Ночной Воин
Оглобля остановил Фомича, положив ему руку на плечо:
- Не злись! Злость - плохой советчик. Такие дела, как тебе предстоят, делать дружно надо. Не гоже нам друг с другом воевать. Виноват, а ты его прости, не по злобе он, а по глупости...
- Ладно, - буркнул Фомич. - Вылезай из-за спин, мечом сечь не буду, а как до леса дойдём, хворостиной выхожу, чтобы впредь неповадно было в разговоры встревать. А вход... ладно. Найдём ключ, найдём и двери... Кто со мной пойдёт? Быстрее решайтесь. Времени на раздумья долгие у нас нет.
- Времени у тебя чуть больше будет, чем ты думаешь, - подал голос Оглобля. - Теперь всем, кто с тобой пойдёт, можно и днём идти, все вы будете видимые.
Он сошёл с крыльца, подошёл к Фомичу и сказал, торжественно и с достоинством поклонившись в пояс:
- Ты - храбрый Воин. Возьми меня с собой. Ты не смотри, что я не до конца дорогу осилил. Второй раз не струшу. Специально я здесь оставался, чтобы помочь тому, кто после меня придёт. Возьми, дай моей душе успокоиться. Я тебя не подведу.
Он ждал ответа, склонив голову.
- Не мне твой страх судить. Мне сначала свой надо преодолеть. Вставай по правую руку, со мной пойдёшь, - решительно сказал Фомич. - Ещё трое нужны. Кто?
Вперёд вышел мужичок с лицом, заросшим шерстью.
- Ты куда, Борода? - спросил удивлённо Оглобля.
- А чем я хуже тебя? - вопросом на вопрос ответил тот. - Я тоже пойти желаю. Я вам в пути пригожусь. Оружием я не ахти как владею, но зато наговоры, заговоры, травы целебные знаю, лес, зверей и повадки их ведаю. Возьми...
- Что ж, - после недолгого раздумья махнул рукой Фомич. - Не с одного же меча в дороге кормиться. Мудрость тоже требуется. Вставай по правую руку... Ну, еще двое...
Вперёд вышли, как всегда отчаянно отталкивая один другого локтями, Балагула и Домовой.
- Я!
- Я!
- Ты куда прешься?
- А ты куда лезешь?!
- У тебя даже коленок нет!
- А у тебя есть, только ты их не моешь!
- А при чём здесь умывание?
- А при чём здесь коленки?!
- Вот как дам сейчас!
- Это я как дам сейчас!
- Это я дам!
- Нет, это я дам!
- Куда же мне вас с собой в поход брать, если вы не с врагом воюете, а друг друга лупите? - спросил насмешливо Фомич.
- Это военная хитрость такая! - ответил Балагула. - Увидит враг, как мы один другого колотим безжалостно, подумает: как же они будут нас бить, если своих так бьют? Испугаются враги и убегут сами.
- Ну, если убегут, - улыбнулся Фомич, - тогда вставайте по правую руку, только сразу бить друг друга не начинайте, подождите, пока враги появятся.
- Так что же, - Оглобля уткнулся взглядом в острую макушку вставшего рядом с ним Балагулы, маковкой достигавшего как раз его коленки. - Значит, мы теперь с тобой в одном войске состоим. Так что ли, животное?
- Какое я тебе животное?! - завопил Балагула, привстал на цыпочки и едва не отхватил ковшом Оглобле коленку, которую тот едва успел отдёрнуть.
- А кто же ты? - удивился Оглобля. - Не человек же ...
- Он лучше всяких там людей! - вышел на защиту своего приятеля Кондрат, на всякий случай выставив перед собой однорогий ухват.
- Я и не спорю, - согласился добродушный Оглобля. - Только нам ведь вместе в дальний путь идти. Должен же я знать, кто рядом со мной идёт.
- С тобой идёт прекрасное существо, мой лучший друг - Балагула, важно пояснил Домовой.
- Вот ты и расскажи нам, кто он такой твой друг приятель, - попросил Оглобля. - А то и вправду, идём вместе, а с кем - не знаем. Существо, не существо, человек, не человек.
- Давно это было, - начал Кондрат...
Глава четырнадцатая
Откуда есть пошёл красавец Балагула
Давно это было. Жил да был в одном большом селе возле леса мужик. Мужик как мужик, только немножко слишком балаболистый, шебутной. Про таких, как он, в народе говорят, "без царя в голове". Куда ветер дунет, туда он и думает.
Сам по себе он был безвредный, безобидный. Лёгкий был человек. Только очень беспечный.
Все односельчане на огороды трудиться, а он залезет на крышу, развалится там на солнышке, и лежит, тренькает на балалайке, песни дурашливые горланит.
Не грызи подсолнухи,
не гляди с укором,
цвёл я как черёмуха,
вырос мухомором!
Я нашёл себе деваху,
на окраине села.
Всё смотрел, да только ахал.
Она плюнула, ушла.
Ты куда меня ведёшь,
сладки песенки поёшь?
Я веду тебя в сарай,
иди, не разговаривай.
- Эй! - кричат ему односельчане. - Ты хотя бы у себя крышу на сарае перекрой! Сгнила совсем! Сам же провалишься!
- Иди ты! - восклицает мужик, и тут же запевает:
Ох, сарай, ты мой, сарай,
непокрытый мой сарай!
Я куплю мешок соломы,
и покрою свой сарай.
Ясный месяц укрылся за тучи,
мои лапти на той стороне.
Ничего мне в жизни не надо,
лишь бы лапти вернулись ко мне!
Ох, сарай, ты мой, сарай,
непокрытый мой сарай...
И всю песню сначала. И так поёт он, пока не плюнут односельчане, не отстанут от него. Лежит он так-то, опять идут к нему соседи:
- Пойдём мост ремонтировать! - зовут они. - Мост общественный провалился, всем миром чиним.
Мужик, вздохнув, берётся за балалайку:
- Сейчас приду, только песню допою!
- Это какую песню? - спрашивают односельчане.
- Про сарай, - радостно отзывается мужик.
- Нет! - возмущаются соседи. - Знаем мы тебя! Это бесконечная песня. Мы никогда не дождёмся, что она кончится.
- Хорошо, - соглашается мужик. - Тогда я спою про ворону и про мост.
- Ну, про ворону давай, - нехотя соглашаются односельчане.
Мужичок быстренько хватает балалайку и запевает во всё горло, да так громко, что ему тут же в голос отзываются все собаки в селе.
Он лежит на полусгнившей крыше, зияющей дырами, солнышко ласково гладит лучами его сияющую плешь, а он болтает ногами, лупит по струнам балалайки и блаженно орёт покорно слушающим его соседям, ждущим конца песни, чтобы отправиться на ремонт моста.
Однажды еду: вижу мост,
под мостом ворона мокнет,
взял ворону я за хвост,
положил её на мост,
пусть ворона сохнет!
Он ударяет по струнам и садится. Односельчане, страшно довольные тем, что песня такой короткой оказалась, ждут, что сейчас он слезет и пойдёт чинить мост.
Как бы не так! Они забыли, с кем имеют дело. Мужичок тренькает по струнам и продолжает петь:
Еду дальше, вижу мост.
На мосту ворона сохнет,
взял ворону я за хвост,
положил её под мост,
пусть ворона мокнет!
Односельчане со слабой надеждой вздыхают, надеясь, что теперь-то песня вся, но ничуть не бывало! Мужичок начинает всё сначала:
Однажды еду: вижу мост,
под мостом ворона мокнет...
Рассерженные соседи, понимая, что этот прохиндей опять бессовестно надул их, плюют и идут чинить мост сами. А мужичок, лёжа на крыше, до самого их возвращения попеременно мочит и сушит на мосту несчастную ворону.
