Виктор Меньшов - Фомич - Ночной Воин
Дверь захлопнулась, а когда дым немного рассеялся, все увидели около порога вытирающего слезы Балагулу.
- Балагула! Балагула! - обрадованно бросились к нему Домашние.
Но первым, растолкав всех, к нему подбежал лучший друг Домовой. Подбежал и... огрел ухватом по голове! и ещё раз! и ещё!...
Балагула открыл свой ковш, икнул и сел на пол, разбросав в стороны лапы.
Кондрат занёс над его головой ухват, чтобы ещё раз опустить на беднягу, но его перехватил в воздухе Оглобля.
- Ты за что его бьёшь?! - возмущенно закричали на Кондрата со всех сторон.
- Это Оборотень! Оборотень! - шумел Кондрат, показывая пальцем на приятеля. - Видите: он зеленый и непрозрачный?!
- Окстись! Он же - Домашний, - попробоавл урезонить его я. - Он не может быть прозрачным. А зелёный он по твоей милости. Ты сам котелок своего отвара выхлебай, не такой зелёный будешь!
- А я говорю, что это - Оборотень! - спорил упрямый Домовой. - Вот давайте в него кол осиновый загоним, увидите, что будет!
- Давай мы в тебя кол загоним и посмотрим, что будет? - предложил Оглобля.
- Я же не Оборотень!
- А Балагула что, Оборотень?
- Вот мы его и проверим!
- Давай сначала мы тебя проверим! - замахнулся на него Балагула.
- Што вы шпорите? - вмешалась одна из старушек. - Вы што, жабыли как оборотня в то, што он ешть, обернуть?
- И верно! - воскликнул Кондрат. - Вот сейчас пошепчем над ним, и превратится он в какую-либо гадость...
Он наклонился над Балагулой и стал шептать:
Ты без спора-разговора,
стань, кем был до заговора,
стань таким, как в самом деле,
покажи, что прячешь в теле.
Если оборотень жуткий,
подавись своею шуткой!
Балагула дёрнулся, задвинул обратно свою челюсть, открыл глаза, увидел склонившегося над ним дружка, испуганно прикрыл голову руками и стал отчаянно икать.
- Подавился! Подавился! - заорал Кондрат радостно. - Что я говорил?! Оборотень! Оборотень!
Он запрыгал на одной ноге и потянулся за ухватом.
- Погоди, погоди! - остановил его Оглобля. - Он тебя боится и икает от страха. Тебя бы по башке ухватом, не так икал бы!
- Не надо ухватом! - завопил Балагула. - Я больше не буду на шелобаны играть! Зачем же ухватом?! Больно!
- Нет, это не Оборотень, - разочарованно махнул рукой Кондрат, отбрасывая ухват в сторону.
- Ты бы извинился перед приятелем своим, - подсказал я ему.
- Вот ещё! - возмутился Домовой. - Я бдительность проявил, никто же не видел, как он в двери вошёл. А если бы и вправду - Оборотень?! Тут некоторые уже навпускали таких, не спрашивая, да не разбираясь...
И он выразительно посмотрел в мою сторону.
Я в ответ только головой сумел покачать. А что скажешь?
Не знаю, сколько бы ещё разглагольствовал Кондрат, но постучали в двери. Мы все застыли, глядя друг на друга. Вперёд храбро вышел Домовой. Он подошёл к двери, наклонился, посмотрел в щелочку и попросил:
- Дайте-ка мне ухват поскорее, опять Оборотень!
Оглобля сам заглянул в щелочку.
- Вот чудила! Это же Фомич! - он отвесил Домовому шелобан.
- Ага! - хватаясь за лоб, подпрыгнул обиженный Кондрат. - Фомич сегодня уже заходил. Забыли?
- Ладно! - подумав, согласился Оглобля. - Вставай за дверями. Как войдёт - по башке ухватом. Понял?
- А чего тут не понять? Тоже мне, высокие технологии!
- Готов? Только без команды не бей. Сначала разберёмся.
- Открывай!
Оглобля открыл двери, выставив перед собой меч.
- Что в избу не приглашаете? - спросил Фомич.
- Заходи, гостем будешь, - сухо ответил Оглобля.
Глава тринадцатая
Слово Георгия Победоносца
Фомич переступил порог. От стены за его спиной отделился Кондрат, размахнулся ухватом, и... Фомич, заметив движение за спиной, мгновенно обернулся, и обрушил удар кулака на голову Домового.
Тот хрюкнул. Мотнул головой и улёгся на пол, нежно обнимая ухват.
- Вы что это надумали? Почему с ухватами кидаетесь?! - возмутился Фомич. - Я так и зашибить могу!
- Мы думали, что ты - Оборотень, - пояснил я.
- А что - был он здесь? - посерьёзнел Фомич.
- Кого только здесь не было! - махнул я рукой.
- Ну, видать не только у меня весёлая ночка была! - вздохнул Фомич, оглядывая разгром в Сторожке и оружие в наших руках. - Вы, я вижу, тоже повоевали? А что не послали ко мне за подмогой?
- Тебе самому там лихо приходилось, - ответил Оглобля. - И мы посылали к тебе Кукушку.
- Кукушка? - удивился Фомич. - Отпустили её всё же? Не прилетала.
- Жаль птичку, - вздохнуло Радио.
- Так я тебе и поверила! - Кукушка, как ни в чем ни бывало, села на свою жёрдочку.
Все набросились на неё с вопросами и упрёками:
- Ты где была? Что с тобой приключилось?! Почему Фомича не предупредила о том, что у нас творилось?! А если бы мы все погибли?!
- Я летала, - оправдывалась Кукушка. - Я пыталась осмотреть поле битвы с высоты птичьего полета и рассказать все Фомичу...
- Ну и что?
- Меня чуть не затоптали! Там столько существ всяких было!
- Зачем же ты так низко летала?
- У каждой птицы - своя особенность, своя индивидуальность, своя высота полёта, - гордо ответила она.
- А ты что же - повыше летать не можешь?
- Потеря кукулификации, - невозмутимо сказала Кукушка.
- Ты хотела сказать квалификации? - переспросило Радио.
- Я сказала то, что хотела сказать, - моментально обиделась гордая птичка. - Я что, лягушка, что ли, квакать?
- Надо её на место прикрепить, - проворчал Кондрат.
- Самого тебя надо прикрепить! - возмутилась Кукушка. - В следующий раз понадобится, я и пешком ходить не смогу...
- А что там, на Улице? - спросил я Фомича.
- Там - порядок. Подошли вовремя Воины из Кургана, сами мы не справились бы. А так погнали Чёрных - только пыль столбом. Да ещё в самый важный момент у них куда-то пропали сразу Оборотень, а самое главное, Трёхпалый. А без Трёхпалого они не войско, а так. Толпа, стадо...
- Они оба здесь были, - вставил Домовой.
- Кто - они? - не понял сразу Фомич.
- Ну, Трёхпалый и Оборотень...
- Да ты что! А ну-ка, рассказывайте!
И мы, ещё не остывшие от схватки, наперебой принялись рассказывать Фомичу про битву в Сторожке, и про гибель Оборотня и Трёхпалого.
- Так мы, значит, вам жизнью обязаны. И тебе, Дима, и всем Домашним, и Оглобле особенно.
- Какие мне благодарности, когда я сам и виноват, что они в Дом вошли? - застеснялся я такой, как мне казалось, незаслуженной похвалы. - Ты мне вот что объясни, Фомич, никак я разумом не пойму: сражаются давно погибшие и умершие люди, погибают мёртвые, как это так может быть? Они же мёртвые?! Вот ты говоришь: жизнью обязаны. Какая же у вас жизнь? Сколько же раз человек умирать может?
- А сколько рождается, столько и умирает. Кто знает точно - сколько? И до смерти - жизнь, и после смерти - жизнь. Только, конечно, совсем уже другая, - грустно вздохнул он. - Зачем, ты думаешь, я жену свою хочу в царство живых вернуть? Не проще ли найти её в Царстве Мёртвых, и вместе в другой жизни быть? Не знаю. То, что ты видишь, это ещё не Царство Мёртвых. Это вроде как прихожая, промежуточное нечто...
