Герберт Циргибель - Иной мир
— Тогда счастливого пути, — ответил он.
Она села на диван в вестибюле. Немного нерешительно он тоже присел рядом с ней. Мгновение они не проронили не слова. Затем она упомянула о телеграмме.
— Это настоящая причина? — спросил он. Не дождавшись от нее ответа, он сказал: «Я считаю, что нет ничего порядочнее, чем хотеть быть порядочным. Перед кем ты должна отчитываться?
— Перед Шаганом, — ответила она.
— Именно из-за него ты должна еще остаться. Ты могла хотя бы дождаться ответа от Александра. А профессору Шагану наверняка нужны его материалы.
— Пусть Вулько отправит их в Маник Майя, — ответила она, — это не к спеху. Профессор официально отказался от своего тезиса. Он признал, что тезис необоснованный.
Она начала смеяться. Седрик удивленно посмотрел на нее.
— Что он не обоснованный? — повторил он. — Что значит необоснованный? Как может быть необоснованным то, что он доказал черным по белому? Возможно, он исходил в своих размышлениях из ошибочных предпосылок, это можно вообразить. Но он же породил этот тезис, и его можно опровергнуть лишь с помощью доказательств. Что он за человек, твой профессор Шаган?
— Он с самого начала был неуверен, — сказала она.
Седрик продолжил, так, словно говорил сам с собой: «Я признаю, что я дважды пошел на поводу у ложных надежд, и я больше не уверен в том, какая из них больнее. Значит ты возвращаешься на Маник Майя. Жаль, я охотно поехал бы с тобой. Я хотел бы стоять лицом к лицу с этим Шаганом, и хотел бы сказать ему кое-что…
Профессор с Маник Майя был для Седрика подходящим поводом выплеснуть свое разочарование по поводу ее неожиданного отъезда.
— Какой герой, — продолжал он громыхать, — кто заставил его опровергнуть свои соображения? Его хотели сжечь на костре как Джордано Бруно? Если бы он хранил молчание — это было бы понятно. Но все же передай профессору пламенный привет от меня, скажи ему, что он маленький, жалкий оппортунист. Да, это верное слово, это величайшая болезнь, которой люди болели во все времена. Мы можем излечить рак, туберкулез, но эта язва очевидно наследственная, и никакой доктор не может вырезать ее. Я порой спрашиваю себя, не лучше ли было вращаться в спутнике вокруг Солнца. Хотя там и было бы все так же распределено, как и здесь, ежедневное познание, ежедневная калорийная пища, совершенно однотонное безразличие — но там хотя бы не было обозначенных границ гражданскому мужеству.
Он замолчал, когда некоторые из постояльцев приблизились к ним.
— Значит я не могу удержать тебя? — спросил он немного тише. Она посмотрела на него, и он прочел ответ в ее глазах.
До аэродрома было всего десять минут езды. Седрик все еще не мог понять, что все закончилось. Он взял ее за руку; слова и мольбы вертелись у него на языке, но он молчал. Когда машина свернула к аэропорту, она поцеловала его.
— Я не забуду тебя, Седрик, — прошептала она, — все же я постараюсь не думать о тебе.
Она вышла из машины. Седрик не стал ждать, пока самолет оторвется от земли.
В фойе отеля ждала Анне. Когда она увидела Седрика, она знала, с отъездом Нанги ничего не изменилось. Они позавтракали вместе, и Анне задала пару вопросов, на которые он ответил неохотно. Когда он хотел встать, чтобы зайти к Вулько, она удержала его.
— Ты не скажешь мне, что будет дальше, Седрик?
Он пожал плечами.
— Что будет дальше, Анне? Каникулы закончились. Я останусь здесь, но об этом я должен поговорить с Александром.
— А Нанга? — спросила она. — Я знаю, что ты ее любишь — вообще-то, я знала это с первого дня. Ты увидишь ее снова?
— Я не знаю, — сказал он, — я думаю, нет…
Он замолчал. Александр Вулько вошел в ресторан и подошел к ним. Седрик познакомил его с Анне. Вулько присел и заказал мокко. Он был небритым и выглядел невыспавшимся. Он был также необычайно немногословным. Полагалось задать несколько вопросов Анне, но Вулько казалось, вообще не замечал ее. Седрик нарушил молчание и рассказал Вулько об отъезде Нанги и телеграмме Шагана. К его удивлению Вулько посмеялся над этим.
— Вот невезение для профессора, — ответил он, — его тезис мог бы оказаться верным.
Седрик уставился на него, потеряв дар речи.
— Я провел ночь в «Собачьем ухе», — продолжил Вулько и объясняющим тоном добавил для Анне: «Мы называем так главный центр радиоастрономии, потому что он уже очень давно прослушивают созвездие Большого пса. Буду кратким, Седрик — я вчера вечером ненадолго заскочил к моему приятелю с материалами. Он издатель журнала «Апсиды». В предпоследнем номере этого журнала профессор Бергенсен, один из руководителей «Собачьего уха», опубликовал интересную статью. Обзор назывался «Отраженные сигналы». Недавно были приняты странные сигналы Морзе, происхождение которых невозможно было определить. Сразу же предположили, что эти сигналы посылал старый космический зонд со времен шестидесятых. Но не было такого зонда, передатчик которого работал бы на такой частоте. Так появилась эта статья.
— И какая частота была у передатчика? — спросил Седрик. Он постарался оставаться спокойным, но он не мог скрыть свое волнение.
Вулько повременил с ответом. Официант принес мокко. Вулько сделал глоток, затем он сказал: «Он находился на не очень большом расстоянии, поэтому во внимание принимались еще находящиеся на земной орбите космические тела. Речь, конечно же, не шла о «Дарвине», потому что считалось, что он больше не существует. А сейчас было установлено что записанные и не расшифрованные сигналы совпадают с частотой передатчика «Дарвина». Карев и я поговорили с Афониным и Бергенсеном, и мы тоже слышали записанные на пленку сигналы. Не совсем понятно, почему они больше не были услышаны. В любом случае, тезис Шагана сейчас немного прибавил в весе, потому что если это не были отраженные сигналы, если Бергенсен ошибся, тогда эти сигналы действительно могли быть переданы с «Дарвина».
Седрик больше не мог совладать с собой. Он вскочил.
— Что значит: могли бы!? Как ты еще можешь теперь сомневаться, Александр? Они живы, они выходили на связь — а мы сидим здесь и разводим дебаты. Что теперь будет происходить дальше? Может быть, президиум соберется снова и посовещается?
— А ты что думал? Конечно, будут совещаться снова. Это бессмысленно, действовать сейчас опрометчиво. Если Шаган окажется прав, тогда программа по изучению Марса свернется. Вычислительные центры рассчитают на основе имеющихся фактов возможные орбиты. Теперь мы можем только ждать. Самое позднее, завтра соберется президиум.
— Они живы, — бормотал Седрик, — они живы.
— Будем надеяться. — Вулько поднялся. — Я устал как собака. У вас есть еще какие-нибудь планы на сегодня?
