Элизабет Хэнд - Француз
Фрэнк позволил себе приветливо улыбнуться и протянуть руку.
Рукопожатие — властное, требовательное. Брутальное рукопожатие.
— Вы уже осматривали тело. Нашли что-нибудь?
Уоттс протянул небольшой коричневый сверток.
— Несколько деталей, которые почему-то остались незамеченными. Незначительный, однако все же недосмотр…
— Фрэнк?
Мужчины синхронно обернулись на голос.
Кэтрин в проеме входной двери. Свет лампы на крыльце — будто ореол над головой. Одной рукой она придерживала ворот белого купального халата.
Фрэнк успокаивающе кивнул ей.
— Я сейчас, Кэтрин. Не волнуйся. Все в порядке.
Она еще мгновение задержалась в дверях, как бы ожидая объяснений. Но объяснений не последовало, и Кэтрин закрыла дверь.
Уоттс подождал, пока ее силуэт не появится в окне гостиной, а затем негромко продолжил:
— Жертве были нанесены тяжкие повреждения, так что эту деталь легко было пропустить. Но я обнаружил след укола на внутренней стороне бедра.
Фрэнк поднял брови:
— Шприц?
— Может быть. Никаких следов инъекции в прилежащих тканях… Насколько мне известно, они полагают, будто бы убийца черный, но…
Фрэнк согласно кивнул:
— Маловероятно. Почти исключено. Достаточно посмотреть статистические данные. Шанс один на тысячу, что это был негр.
— Вот-вот. Ампутация головы и пальцев выполнена очень аккуратно, профессионально. Догадываетесь, почему?
— Элементарно… — Фрэнк по инерции чуть не добавил: «…Ватсон». — Преступник заметал следы. Жертва могла укусить или поцарапать. Возможно, он пришел туда не затем, чтобы убить. Не исключено, что просто хотел поговорить о чем-то очень важном для него, но женщина закричала…
— Кстати, кухонный нож оказался весьма удобным орудием, — заметил Уоттс, — но будь у него что-то менее подходящее, он все равно работал бы со знанием дела. И чрезвычайно хладнокровно — судя по тому, как аккуратно все прибрал.
Фрэнк согласился и с этим.
— Девочка что-нибудь рассказала?
— Нет. Похоже, и не расскажет. Последствия шока оказались куда как серьезны. Вдобавок вы знаете, что она серьезно больна. Мать, кстати сказать, страдала тем же. Мы пытаемся установить, откуда приехала стриптизерша, но пока выяснили — за полгода она сменила несколько штатов. Иногда подрабатывала проституцией, документы — фальшивые.
— А что по поводу убийства думают в группе?
— Что ваши предположения верны. Убийца находится под воздействием какого-то внешнего фактора, вызывающего быстрый аффект. Он абсолютно не контролирует себя.
— А еще что думают в группе?
Уоттс теперь выглядел как главный тренер международной сборной, приветствующий только что пришедшего в команду знаменитого игрока. Они испытывали друг к другу уважение и растущую симпатию.
— А еще в группе думают, что вы, мистер Блэк, подходите для этого задания. И будете прекрасным дополнением к группе. Все наши ресурсы в вашем распоряжении.
Фрэнк кивнул, принимая скрытое в этих словах поздравление.
Уоттс прощально поднял руку и направился к своей машине.
Фрэнк ответно взмахнул рукой, дождался, пока автомобиль новоявленного соратника вывернул на магистраль. Затем подобрал утреннюю газету, завернутую в защитную пленку, и вошел в дом.
В доме — темно.
Он осторожно пробрался через вестибюль, все еще загроможденный пустыми коробками, ожидавшими отправления в пункт утилизации. Прошел на кухню.
Сладкий аромат коричного сахара перебивал запахи свежей краски и древесной стружки. Как же, как же! Утром перед школой Джордан упрашивала мать испечь любимое лакомство — «смеющихся болванчиков». Кэтрин ей обещала. Теперь они, «болванчики», аккуратной кучкой лежали на кухонном столе, бережно укрытые чистым полотенцем.
Фрэнк приподнял край, достал одно печенье и проглотил его в один присест. Потом взял еще одно — для ровного счета и налил себе стакан молока. Глянул в окно на соседский участок. Как бишь зовут соседа? Мередит, Джек Мередит. Вроде неплохой человек. Может быть, у него есть внуки, ровесники Джордан. Это было бы хорошо. Не забыть выяснить у Кэтрин, говорила ли она с Мередитом или его женой по поводу обеда. Он поставил стакан в мойку, подцепил еще одно печенье и направился в спальню.
Свет в спальне был выключен. Кэтрин лежала под одеялом, отвернувшись к стене. Он вслушался в ровное дыхание — спит или нет?
Не спит.
— Кто это был? — спросила, не поворачиваясь и не включая свет.
Фрэнк неловко сунул полученный сверток под мышку.
— Уоттс.
— Какой-такой Уоттс?
— Питер Уоттс. Передал мне кое-что.
— Что — кое-что?
— Да так, информацию.
— Он стоял у дома целый час. Мог бы зайти.
— Вероятно, не хотел тебя беспокоить. Природная деликатность.
Кэтрин резко села на постели, откинув одеяло:
— Я как-нибудь стерплю, когда меня беспокоят, Фрэнк! Но чего не могу стерпеть, это когда от меня что-то скрывают.
Да-а, тема не нова, не нова тема.
Он присел на краешек кровати:
— Я ничего не скрываю, Кэтрин. Я всегда готов рассказать тебе все что захочешь. Ты ведь знаешь.
— Думаешь, что защищаешь меня, Фрэнк. Но ты только делаешь все еще хуже! — та-ак, вот и слеза задрожала в голосе. Гнева нет, но — слеза. — Ты не можешь спрятать меня от окружающего мира. Ты не можешь требовать, чтобы я делала вид, будто не знаю, чем ты занимаешься.
Фрэнк дотянулся до тумбочки, положил на нее сверток и нагнулся к жене, нежно погладив ее руку:
— Все делают вид. Все притворяются. Мы тоже притворяемся. Люди, за которыми я охочусь, — они заставляют нас притворяться.
— Ты не прав. Так нельзя. У нас растет дочь, Фрэнк. Окружающий мир подступает все ближе, и ты не можешь этого остановить, даже если очень захочешь.
Он притянул ее к себе и поцеловал в лоб:
— А ты представь себе, что могу. Ну, пожалуйста. Хотя бы на эту ночь и еще завтрашний день. А потом мы снова что-нибудь придумаем. Случается только то, чего мы боимся по-настоящему. Поэтому ничего не бойся, Кэтрин. Я сумею защитить тебя и Джордан. Вы за моей спиной. Я не дам вас в обиду.
Кэтрин по-детски, жалобно, прильнула к нему. Он крепко обнял ее.
…И спустя минуты им действительно стало казаться, что они одни во всей Вселенной.
Глава 14
Наконец она уснула…
Фрэнк поцеловал жену в щеку, поправил одеяло у нее на плечах. И поднялся.
Заглянул в комнату дочери. Джордан раскинулась в своей кроватке — уменьшенная копия матери. На коленке — свежая ссадина. Сорванец в юбке. За ней нужен глаз да глаз. То и дело попадает в передряги. Фрэнк утишил свое дыхание, чтобы слышать ее, — привычка, порожденная чередой тревожных бессонных ночей, когда казалось, что рассвет никогда не наступит. Затем он взял с тумбочки в спальне оставленный коричневый сверток и спустился вниз.
