Дино Динаев - Тотальная угроза
— Да ты что, ждать больше нельзя! — загорается Свин. — Надо брать, пока Ольгерт его не переманил.
Ольгерт главарь конкурирующей банды подростков, еще не взрослых и уже не детей. Ольгерту легче, его взрослые не трогают.
А водилу упустишь, потом не найдешь. Какой же дурак к детям пойдет наниматься?
Они решают идти.
— А как же Мика? — спрашивает она.
— С собой придется взять. А что делать? Если водилу упустим, Санта нам этого не простит. Сам нас бросит. На фиг мы ему упали без водилы.
Свин знает больные места. Калерия до смерти боится, что Санта ее бросит. И он угадал.
Калерия соглашается.
Бар, которым владел Клюге, назывался "Дохляк", и располагался в развалинах церкви. Сквозь отсутствующую стену в ратушу был привезен неведомо откуда корпус аэробуса "Руслан" с оторванными крыльями, собственно и служивший баром.
В брюхе аэробуса располагался общий зал. Оттуда гремела музыка, и раздавался гомон голосов. "Дохляк" был полон. Гуляли лавочники, обмывающие и пропивающую удачную сделку, их неизменные спутницы-шлюхи с Портовой улицы, причем, обоих полов, сутенеры, карманники и шулера, мастера обобрать до нитки, а потом и прирезать.
Тут все знали друг друга и жили и торговали в одном районе-районе Пропавших домов. Был такой район в городе. То крыши нет, то подвал отсутствует. Куда делись? Каким образом? Может, так строили? Если строили то зачем? Про то никто не ведает.
Людей, живущих здесь, в городе не трогают. Боятся. Крутой и дружный люд здесь обитает. Хоть и ненавидят друг дружку, случается, и режут и стреляют, но в обиду чужакам не дают.
На нижнем ярусе пир горой и дым коромыслом, а на втором-в тесных конурках бывших салонов бизнес-класса, тут и там толковища, серьезные люди неспешно обсуждают свои дела и проблемы.
Сюда и направилась банда Санты за новым водилой.
В нижний зал заходить не стали. Был опыт. Сунулись как-то раз. До сих пор перед глазами перекошенные рожи, а в ушах осатанелый крик:
— Дети? Кто пустил гаденышей? На ножи их поставить!
Если бы не Санта, хана. И так еле ноги унесли.
Так что воспользовались трапом на давно пробитых и благополучно сгнивших колесах, ведущем к неприметному люку на уровне второго этажа.
Наверху их встретил Отто-хмурый приспешник Клюге.
— Где Санта? — грубо спросил он.
— А тебе какое дело? — смысл сказанного Микой был верен, только сказал это пацан по обыкновению в гораздо более грубой форме.
Мика слыл отъявленным матершинником. Маленький, тощий, с воробьиным весом, но блатная кепка на глазах, ругался со всеми подряд и лез в нахалку.
Отто проглотил обиду, что сразу не понравилось Калерии.
— Пойдемте отсюда, пацаны, — шепнула она, улучив минутку. — Не нравиться мне что-то. Может, это ловушка?
— Не дрейфь, прорвемся, — неуверенно пробормотал Свин.
Потом отступать стало поздно, даже если б они и захотели. Компания гуськом шла по узкому коридору "Дохляка", а гигант Отто замыкал их куцый караван. От Клюге теперь можно было уйти только с его личного разрешения.
Бармен ждал их в одной из неприметных каморок. У него их было множество, и никто никогда не знал наперед, какую он выберет на этот раз. Клюге сидел за колченогим столом с бутылкой водки. Один глаз был закрыт черной повязкой.
Отто вошел вслед за подростками и встал у них за спиной.
— Где Санта? Почему не пришел? — недовольно спросил Клюге. — Так дела не делаются.
— Он будет позже, — соврала Калерия. — Ты говорил, у тебя есть водила. Давай ближе к делу.
— К телу! — тотчас встрял Мика.
Клюге обратил на него внимание, и, наполнив граненый стакан до краев, толкнул к пацану.
— Пей.
— Ему нельзя, — запротестовала Калерия.
— А ты что мне маманя? — храбро сказал Мика, взял стакан и назло выпил.
Пить ему было нельзя. Об этом все знали. Клюге тоже. Калерия ясно поняла, что водилы им не видать как своих ушей, выбраться бы живыми и то хорошо. Она попробовала дать знак Свину, но толстяк в упор не замечал ее потуг.
— Садитесь, располагайтесь, чувствуйте себя как дома, "солнечные дети", — проговорил Клюге, но радушный хозяин из одноглазого получался с тем же успехом, как из сутенера ксендз.
Мику в это время начало развозить.
— Ты тоже, дядя не тушуйся, — сказал пацаненок. — Налей что ли еще по одной.
— Да ты закуси, — Клюге подтолкнул к нему тарелку с уже надкусанным бутербродом.
— Русские после первой не закусывают, — храбро произнес Мика.
— Ты что ли русский? — неожиданно зло произнес Клюге.
Он щелкнул пальцами и в комнате, словно по мановению волшебной палочки появился Гришка по прозвищу Выключатель, известный в городе мокрушник, в руке у него был пистолет.
Это было совершенно против правил. Мало того, что Выключатель заявился в бар с "пушкой", так он еще был из другого района. Из Центрального-вечного соперника квартала Пропавших домов.
— Пацаны, шухер, нас предали! — заорал Мика, но встать не смог и свалился опять на диван.
Всякие шевеления Свина остановило дуло пистолета, которым Выключатель ткнул ему в затылок.
— Совсем еще сосунок, даже волосы не растут, — убийца тряхнул косицей, которой он очень гордился. — Раз Санты нет, то толстяк мой.
— Мы так не договаривались, — возмутился Клюге. — Тебе деньги за Санту были уплачены.
— Меня не волнует, — продолжал тот, похотливо поглядывая на подростка. — Я ж не виноват, что Санта не явился. Я свои обещания выполнил, пришел. А кого я грохну: Санту или Свина, уже роли не играет. Только я сначала поимею этого поросенка. Обидно, если эта отьетая задница сгинет не поиметой.
Выключатель, развернув Свина лицом к двери, выпихнул пистолетом в коридор.
— Извращенец, — презрительно бросил бармен, впрочем, выждав пока дверь за ним закроется. — Жалко, что Санта не пришел. Мне такие бабки за него обещали. Ну да ладно.
Бармен встал из-за стола, подошел к Калерии и повторил:
— Проклятый извращенец. Тут такие девки, а его на пацана потянуло.
Взяв Калерию за подбородок, развернул к себе лицом.
— Если бы ты знала, как я ненавижу всех этих детей. Я и терпел то вашу банду только из-за тебя.
— Он все врет, он тебя не любит, — пробормотал Мика с дивана.
— Конечно, нет, но трахну с удовольствием и очень обстоятельно и качественно, — осклабился Клюге.
Он едва приметно кивнул Отто. Тот подскочил к мальчику и наотмашь влепил тяжелую пощечину. Хоть голова его дернулась, потеряв знаменитую кепку, пацан не издал ни звука, только молча смотрел на истязателя.
— Не бейте его, я сама все сделаю, — задеревеневшими губами произнесла Калерия.
