Ник Саган - Лабиринты рая
— Хэллоуин, — зазвенел бестелесный голосок, — хорошо, что ты вернулся.
— Не сейчас, Нэнни.
— Не очень вежливо, — обиделась она.
Я нашел свой спрайт и отправил его к серо-синему. Бац, все моментально стало морским. Сияющий голубой океан. Тропические острова. Соленый морской запах.
— Не уходи. Я сейчас тебя поймаю, — раздался знакомый голос.
— Что сделаешь?
Я осмотрелся, связь была слабой.
— Я тебя теряю, — сообщил я.
Я сосредоточился на своем спрайте. Сосредоточился изо всех сил. Связь мигнула и установилась. Ощущение качки чуть не свалило меня с ног. Мило. Я попытался удержать равновесие и понял, что нахожусь на корабле. Девятнадцатый век. Барк. Флаг британский.
А вот и Симона, она опиралась на перила, ее топ на пуговицах и бриджи никак не вязались с обстановкой.
Я любовался ею, было на что посмотреть.
Она была похожа на Жасмин, словно они были близнецы.
«Какого черта Симона так похожа на Жасмин?» — подумал я.
И тут все вспомнил — как раз наоборот. Симона была оригиналом, а Жасмин — копией. Я сам создал фальшивую Симону, теперь вспомнил.
Почему?
Потому что…
Наверное, потому, что Симона была единственной девушкой, которая мне нравилась, а еще потому, что она не отвечала мне взаимностью. Друзья, просто друзья. С горя я велел Нэнни изготовить копию Симоны, клона, который будет меня слушаться и выполнять мои команды. Она была прекрасна.
Я хотел девушку, но не мог ее получить, и тогда заставил Нэнни сделать Жасмин. Да, все так.
Симона показала пальцем на мой дом, он так нелепо выглядел, плавая вместе с лужайкой и несколькими деревьями.
— Нэнни, убери мой домен.
Дом исчез. Все, что не соответствовало обстановке, исчезло.
Вокруг было только то, что в нее вписывалось. Вон наглый капитан Фиц-Рой. Там мистер Эволюция собственной персоной, Чарльз Дарвин. Мы принимали участие в важнейшем путешествии на английском военном корабле «Бигль». Слева по борту я видел Галапагосские острова. Я слышал стук дятла вдалеке. Предполагалось, что мы находимся в 1832 году.
Ну да, ГВР. Учите эволюцию с Дарвином. Поболтайте с Эйнштейном, он работает над теорией относительности. Поучаствуйте в крестовых походах с королем Ричардом И. все это прекрасно, пока не начинаешь понимать, насколько ограничены эти приключения. Ограничены воображением программы. Мы все проходили эти сценарии, и не по одному разу. Но сотрудникам Гедехтниса, по-видимому, было все равно — Маэстро подсовывал их нам с маниакальной настойчивостью еврейской мамаши, пытающейся скормить ребенку вторую порцию.
Нельзя не признать, что здесь очень красиво.
Симону тянуло к воде, как меня тянуло в леса. Когда ей нужен был перерыв в занятиях, она отправлялась в «волшебные подводные путешествия с дыхательным аппаратом, эти путешествия постоянно обновлялись и дополнялись» (так любил говорить Лазарь), она делала это либо в виртуальном раю, либо на нашем старом озере в Дебрингеме. Как-то раз она пригласила меня. Фиджи. Правда, с нами был еще и Лазарь, они были тогда парой, может, не совсем, кто в них разберется. У меня в голове роились плохие слова, я решил больше не принимать приглашений.
— Давненько мы с тобой не путешествовали, — заметила она.
— Да, давно.
— Я все еще сержусь на тебя, — предупредила она.
Видимо, я неудачно себя повел. У нас была ссора?
— Я буду хорошим, — пообещал я.
— Очень хочется верить.
— Если честно, я даже не помню, о чем мы спорили.
— Об избирательности памяти. Очень мило, — ответила она. — Ладно, забудем об этом. Мне нужна твоя помощь. Можешь подождать минуточку здесь?
— Конечно. — Я наблюдал, как она спускается по трапу.
— Милый мальчик, как я рад тебя видеть! — заговорил со мной Дарвин.
Вот напасть, подумал я, но все равно пожал протянутую руку.
— Как продвигается учеба? — спросил он.
— Я подумываю бросить учебу, — признался я.
Он заволновался.
— Ты не должен этого делать, — с жаром заговорил Дарвин. — Ты не должен позволять обстоятельствам влиять на твою жизнь. Останься до конца курса, кто знает, чего ты сможешь достичь.
— Но вы же бросили учебу, — напомнил я.
Он улыбнулся мне.
— Я надеюсь, что могу быть примером для многих, но все же весьма сожалею о том решении.
— Ничего подобного, — разозлился я. — Вы собирались заниматься практической медициной, но отказались от нее, потому что ненавидели вскрытия, а еще потому, что видели как-то раз, как один болван-неуч безобразно прооперировал ребенка. Сейчас вы находитесь в подготовительной медицинской школе, вы запрограммированы таким образом, что не проявляете свою нелюбовь к медицинским учреждениям. Они запрограммировали вас обманывать меня.
Улыбка стала неуверенной.
— Простите? Я не понял.
— Представляете, сколько вскрытий я уже провел?
— Виртуально, — заметил он, — не по-настоящему.
Он был, конечно, прав, это меня взбесило.
— Убирайся отсюда, мошенник, — зашипел я. — Ты не настоящий Чарльз Дарвин, тот был великим ученым и великим борцом за права человека, а ты, жалкая задница, всего лишь творение ГВР. Посмотри на себя. Дарвину было двадцать два, когда он отправился в морской поход, а тебе лет пятьдесят. Настоящий Дарвин начал работать над теорией эволюции уже после похода, а ты, по каким-то причинам, можешь трепаться про нее уже сейчас, за двадцать лет до опубликования «Происхождения видов». А еще, Чак, ты вообразил, что сейчас 1832 год, хотя на самом деле лет на двести пятьдесят позже. Ну, как тебе яблочки?
— У тебя замечательное чувство юмора, — рассмеялся он, я совсем не обидел его. Рассердить Дарвина в ГВР практически невозможно, раздражение не включено в его программу.
— Кстати о яблоках, — продолжил он. — Знаешь ли ты, что личинка мухи Rhagolettis pomenella не заводится в яблоках, если…
— Нэнни, дай Дарвину личность получше, — велел я.
— Если бы я могла, — заворчала Нэнни.
Вернулась Симона, у нее в руках что-то было.
Она пыталась спрятать это — сюрприз? Для меня? В ее глазах я заметил тревогу, которой не замечал за ней раньше.
— Ничего нет лучше морского путешествия, — сказала она.
Я пожал плечами. К чему нам светская беседа? Она смотрела на меня, требуя ответа.
— Ничего нет лучше морского путешествия, — согласился я.
Она придвинулась ко мне ближе. Я поборол желание отойти.
— Я прихожу сюда, чтобы отдохнуть, — продолжила Симона.
— Знаю, — ответил я.
— Красивые облака, — заметила она.
— Очень.
— Я не знаю, как этим пользоваться, покажи, — шепотом сказала Симона.
И тогда я понял, что она прятала тот предмет не от меня. Она пыталась скрыть его от Нэнни, Маэстро, персонала академии. Контрабанда. И тут я вспомнил: я дал ей эту штуку несколько месяцев тому назад, тогда она заявила, что ей это не понадобится, обидела меня, обвинила в том, что я навлекаю на нее неприятности. А я в ответ назвал ее любимчиком и посоветовал влачить и дальше свое жалкое безопасное существование. Глупо. Но все-таки она сохранила ее. А сейчас хотела воспользоваться, а это могло означать только одно — у нее что-то произошло. И это что-то сделало ее больше похожей на меня.
