Сергей Герасимов - Разные рассказы
- Других повреждений не было? Может быть, у соседей?
- К соседям и зайдите.
Когда женщины уходили, Галина виляла задом; "не смотри", - сказала она мужу и поцеловала щеку, немного соленую. "Подумаешь, трещина, - сказал муж, - она совсем маленькая. Постелим половики и её видно не будет. Я никогда не видел землетрясения. Жалко, что не обратил внимания. Наверное, интересно."
* * *
Ночь была ветренна и дрожали стекла, и хотелось не спать, а только говорить, говорить, говорить, и жизнь была сложна, как написанная по китайски, и радостна, и радостна, как зеленый утренний луч, разбудивший тебя сквозь каштаны и занавески; из щели дуло холодом, хотя щель и накрыли половиками. Зато можно прижаться к твердому плечу; можно даже сунуть голову под мышку и потереться лобиком, как котенок. Наутро у неё ныло плечо и текло из носу, и она отворачивалась от зеркал.
- В вашей комнате спать нельзя, - сказала мать, - я не могу позволить тебе заболеть.
- Не мне, а нам, мамусенька.
- Да, да, вам, - мамусенька имела ввиду ребенка, а не мужа. - Как он у тебя по ночам?
- Не знаю, других я не пробовала. Обыкновенно.
- Ну, совет да любовь.
- Спасибо.
Мать хотела внука, здорового, веселого и вмеру крикливого, мать хотела вспомнить себя молодой и хотела показать молодым пример настоящей материнской заботы. До рождения ребенка сейчас оставалось шесть с половиной месяцев. Ребенок завязался так быстро и неожиданно, что они со Стасом даже не поверили поначалу. Тот первый раз был в доме матери; она сидела на коленях Стаса, когда мать вышла за хлебом - минут на десять, не больше. Завязался так охотно, словно давно мечтал родиться на свет и только и ждал, когда мать выйдет за хлебом.
- Тогда где же нам спать? В одной кроватке с вами?
- Можно поставить ширму. На чердаке когда-то была.
- Нет, спасибоньки, - сказала она, подумав. - У меня медовый месяц, я не хочу прятаться за ширмой.
- Никто не будет на вас смотреть.
- Я кричу, когда мне приятно, - соврала она, - вы же не будете затыкать уши ватой?
- Тогда можно на веранде, там двойные рамы.
- Она вся стеклянная.
- Мы завесим окна простынями, - предложила мать.
- Пойдем, посмотрим.
Они пошли и посмотрели. Веранда, в принципе, подходила.
Следующие две ночи прошли в восторгах страсти, не вполне разделяемых ею, потом восторги выдохлись и в большие окна веранды стали засматриваться страшные настоящие звезды, и было видно, как они далеки.
- Как ты думаешь, - спрашивала она, - а на звездах кто-то живет? - или другие детские вопросы. Стас обстоятельно отвечал и получал удовольствие от объяснений. Объясняя, он видел себя со стороны и со стороны казался очень умным.
- Как ты думаешь? - спрашивала она, - зачем мы встретились? Так было записано в судьбе или все случайно?
- Как ты думаешь? - спрашивала она. - Что означает слово "кистеперые"? Я не знаю его, но оно мне дважды снилось. Это означает что-нибудь? Как ты думаешь, зачем мы любим друг друга так сильно? Ведь это же тяжело - любить так сильно? Что бы случилось со мной, если бы я тебя не встретила; я бы умерла, наверное, я без тебя, как без себя - не улыбайся, пожалуйста: что думаю, то и говорю...
- Как ты думаешь? - спрашивала она.
Стас был моложе её на год. Когда-то они были одноклассниками. Стас ухаживал за ней шесть лет подряд, начиная с девятого класса.
- Почему только с девятого класса? - спрашивала она. - О чем же ты раньше думал?
- В девятом классе я выиграл тебя в карты, - отвечал Стас.
Вот ещё глупости. И она гладила его плечи, и левая часть её лица была освещена луной, а правая - тусклым светом из-за занавески, и Стас никак не мог решить какая часть лица красивее: обе нравились ему одинаково, но обе были совершенно разными. - Как ты думаешь, кто-нибудь ещё любит так, как мы? - спрашивала его женщина с двумя лицами. - Почему люди умирают? Для чего родится наш ребенок, если когда-нибудь он все равно умрет? Может быть, он будет жить после смерти где-нибудь вечно на звездах? Мне кажется, что эти две ночи уже не повторятся, как ты думаешь? - спрашивала она.
Стас хотел видеть её взгляд, но её глаза были закрыты.
* * *
- Я думаю, у нас ещё все впереди.
Он встал и вышел покурить. На ступенях сидел отец Вероники и не курил. Гавчик положил на крыльцо передние лапы и поскуливал.
- Курить будете? - спросил он.
- Уже два года не курю, - ответил отец Вероники.
- А что так?
- Сердце. Не дает спать. Как лягу, так и начинает. Приходится вставать. Только матери не говори. А ты что?
- Покурить вышел.
- Ну, кури.
Они помолчали.
- Не нравится мне эта щель, - сказал отец, - не большая радость спать на веранде.
- Это же не навсегда.
- И я о том же. Завтра вставим доску и подопрем снизу. А дальше видно будет.
- Вы валидол не пробовали?
- Лучше помолчи об этом. Свои болезни я лучше тебя знаю.
- Извините.
Наутро зашли в сарай и выбрали две подходящих доски; отец вытащил ящик с инструментами; рубанок хорошо, со смоляным запахом брал дерево, стружка выходила гладкая и закрученная как поросячий хвостик. Трещина уже пошла по стене и добралась до крыши. Как странно получается, - думал Стас, - каждый день между нами эта трещина, она все шире и больше. Почему-то получается так, что мы постоянно по разные стороны. О какой чепухе я думаю - вот если бы мы были на льдине и льдина между нами треснула, вот тогда бы это имело значение - но это уже совсем чепуха...
- Я мерял, - сказал отец, - за вчера она раздвинулась на полтора сантиметра.
- Так и дом завалится.
- Никуда он не завалится, обычное дело, - отец говорил спокойно, когда я женился, тоже поначалу пошла трещина.
- И что же?
- Пробовал ремонтировать, не получалось. Нанимали рабочих, ходили жаловаться, потом отец помогал. Соседи советовали, умно советовали. Так и жили. Вероника уже родилась. Бабка моя, царство ей небесное, уже тогда ходила скрюченная в три погибели, но умна была, даже греческий знала выучила в монастыре... Гавчик, не лезь... Однажды сказала, что щель надо заделывать вдвоем. Я сперва не поверил. Как-то в праздник мы рано встали и решили ремонтировать дом вместе. Ко второму дню праздника щели уже не было. Сейчас ты даже не найдешь того места.
- Отец говорит, что щель нужно ремонтировать вдвоем, - сказал он жене.
- Только когда сваришь борщ вместо меня, - ответила Вероника, - а потом постираешь нижнее белье четырех человек, уберешь в доме и нарвешь вишен на пироги. Все, вопрос исчерпан.
- Я тоже, кажется в столяры не нанимался. У меня точно такой же медовый месяц, как и у тебя. Совсем не обязательно строить из себя ретивую домохозяйку, ещё будет время. Через три недели мне в институт. Я должен хоть немного отдохнуть, я хочу спокойно провести время с тобой.
