Дмитрий Колосов - Крысиный Волк
Негромко гудел, разбрасывая приглушенные голоса, сферовизор, на сознание волнами накатывала дремота. Позевывая, я старательно пялился в экран, где герои с физиономиями потомственных дегенератов продолжали совать в глотки всевозможную жратву. И как все это в них только влезало! Дабы сократить становящееся невыносимым ожидание, я решил прогуляться по нужде, и в этот миг экран сферовизора замигал и весь его объем заняла жизнерадостная физиономия Версуса.
— Добрый день, господин Бонуэр! Как дела?
Я кивнул. Отвечать не имело смысла, так как трогательно заботящийся о моих делах представитель Корпорации в данный момент жрал вино или трахал какую-нибудь шлюху на Луэлайф-авеню. Быть же вежливым по отношению к сферопроекции представлялось по крайней мере нелепым, тем более что она не претендовала на ответное внимание и не была склонна обижаться.
— Вот и прекрасно! — жизнерадостно скалясь со сфероэкрана, подтвердил мои предположения господин Версус. — Надеюсь, вы достигли за этот день больших успехов и ваши шансы на победу велики, как никогда! Чтобы они стали еще больше, вам надлежит просмотреть фильм, сделанный специально для вас. Устраивайтесь поудобней — и к делу!
Экран мигнул, и улыбающаяся харя представителя Корпорации Иллюзий исчезла. Ее место заняла пустыня. Ослепительно желтые барханы. Налетает ветер, вздымающий мелкое крошево песка. Песок колется, я почти ощущаю его физически. Иллюзия присутствия просто великолепна. Смена кадра — в одноцветье врывается темное пятно — многократно увеличенная голова какого-то насекомого. Оно патологически отвратительно. Взгляд лишенных мысли выпуклых глаз, медленно шевелящиеся челюсти-хелицеры. Тварь была бы совершенно жуткой, если бы не скромные размеры. Словно подтверждая несостоятельность претензий существа на устрашающее величие, камера отползает назад, ставя насекомое на отведенное ему природой место. Из-за песчаного гребня появляется небольшая ящерица. Мгновенный прыжок — и насекомое насмерть схвачено тонкогубой пастью. Какое-то время дергаются лапки, а потом жертва исчезает в утробе, и удачливый охотник облизывается, уставясь в зрачок объектива пустыми глазами. Издалека доносится глухой голос. На самом деле, если рассматривать голос как звук, его сейчас нет, это некое подобие низкочастотных токов, пронизывающих череп и впивающихся прямо в серое месиво мозга.
— Сильный убивает слабого, — сообщает голос тривиальное откровение. И тут же придает ему глобальность, присовокупляя:
— Истина первая.
Все та же пустыня. По бархану стремительно скользит ящерица. Вдруг песок под ее лапками взрывается, вспухая черными змеиными кольцами. Пустынный удав. В мгновение ока он перемалывает жертву жерновами своих мышц и неторопливо заглатывает ее. Круглые глаза змеи тусклы, в точности как у ящерицы или проглоченного ею насекомого. Свет не отражается в вертикальных зрачках, а будто растворяется в них. Сплошная серая пелена — ни мысли, ни чувства, лишь напитанный тишиною кусок тюремной стены.
Змея сыто рыгает и ползет по песку. Голос доверительно сообщает:
— И сильный может погибнуть, если встретит на своем пути более сильного. Вторая истина.
Смертельно хочется зевнуть, но я удерживаюсь — слишком велика опасность уснуть. Я не сомневаюсь, что за мной следят. В боксе установлены два сканера, один из которых замаскирован под ночник. Ребята из Корпорации на совесть отрабатывают свои деньги. Сквозь полуприкрытые веки наблюдаю за тем, как тело змеи волнами перекатывается по песку. Движения твари неторопливы и очень грациозны. В них есть нечто механистичное. Словно расплющенная, бесконечно извивающаяся спираль.
Вдруг спираль застывает и опасливо поворачивает голову. Изображение ползет влево, представляя еще одного претендента на звание охотника. Серый варан громадный, на фоне песка похожий на дракона, сидящего у желтой горы. Варан хлещет хвостом и стремительно бросается на добычу. Змея в растерянности. Первое ее побуждение — бежать, но тварь по-своему умна и тут же соображает, что ей не уйти. И тогда она отваживается на сопротивление. Однако варан сильнее. Он быстрее и много уверенней. Ему уже не раз приходилось охотиться на пустынных змей и лакомиться их сочным мясом. Схватка короткая и жестокая. Песок забрызган змеиной кровью. Удав пытается сопротивляться и обвивает громадную ящерицу своими кольцами, но не тут-то было! Варану прекрасно известно слабое место врага. Он впивается клыками в тело удава у основания головы и несколькими сильными движениями разрывает тому мышцы. Удав обвисает, и тогда варан с хрустом отгрызает ему голову и начинает пир. Голос комментирует:
— Не обязательно быть самым сильным физически. Но нужно быстро принимать решения и не колебаться в выборе. Всегда помни третью истину — промедление смерти подобно.
Варан насытился и уползает прочь. Слышен негромкий звук мотора. Варан настороженно поднимает уродливую голову. Из-за бархана появляется человек. Варан, застыв, смотрит на него. Человек неторопливо извлекает из кобуры излучатель и метким выстрелом раскалывает громадной ящерице голову. Та корчится в предсмертных судорогах, а голос назидательно наставляет:
— Истина четвертая: любую силу можно одолеть, если на твоей стороне совершенство. Запомни это?
— Запомню, — сонно соглашаюсь я. Пустыня исчезает, на экране — улица. Это окраина города из прошлого — царство разнузданных подонков. Их семеро. Все как один в черных куртках, бритые головы, тупое и застывшее выражение лиц. Семеро неторопливо идут вдоль фасадов домов, прикидывая, чем бы занять себя. Еще несколько шагов, и парни наталкиваются на пожилого мужчину — он зачем-то вышел из дома. Глаза мужчины подслеповато прищурены, он напоминает мне Поурса — тот же беззащитный взгляд. Мужчина не успевает раскрыть рта, как ватага валит его на землю. Мелькают ноги, которые остервенело пинают катающееся по асфальту тело. Кровь — мелкими брызгами и, наконец, ручеек, вытекающий из пробитой головы. Еще пара ударов, и жертва затихает. На тупых рожах убийц написана звериная радость. Голос тоже доволен.
— Не будь слабым и будешь жить — истина пятая. Слабый обречен исчезнуть с лица земли.
Парни в черном идут дальше в поисках нового развлечения. Соображаю, что следующей жертвой должна стать какая-нибудь девица. Так и случается. Девица худенькая и весьма привлекательная. Почти подросток. Такие вызывают жалость, но только не у парней. Сильные руки срывают короткое платьице, а потом ублюдки начинают насиловать жертву. Это продолжается не очень долго, должно быть, по цензурным соображениям, но выглядит поразительно правдоподобно. Девица тонко кричит, а парни с веселым гоготом поочередно овладевают ею. Ярким пятном мелькают худенькие белые ноги, придавленные чернотой кожаных брюк. Должен сознаться, от этой сцены дремота исчезает. Подобные вещи запрещены для показа и первая, и, особенно, вторая. Они возбуждают дикие инстинкты, общество же старается изжить их. Если об увиденном сообщить куда следует, Корпорации не поздоровится, даже в том случае, если она использовала для съемок не людей, а киборгов. Все равно это противозаконно. Но донести некуда и некому. Ни мне, ни остальным одиннадцати никто не поверит. Мы творили более страшные вещи, чем те, что происходят на экране.
