Роберт Джордан - Конан непобедимый (Черный камень Аримана)
- У тебя достаточно мускулов, киммериец, - прорычал он, - но маловато мозгов.
Конан рассмеялся - коротко и безрадостно.
- Ты думаешь, я хочу занять твое место и стать капитаном? Я вор, а не налетчик и не грабитель караванов.
Его широкий меч был тяжелым оружием, однако он легко держал его над головой из предосторожности.
- Немедленно спрячьте мечи! - раздался голос Карелы у него за спиной.
Не отводя взгляда от Ордо, Конан сделал два быстрых шага влево и повернулся так, чтобы видеть и бородатого разбойника, и рыжеволосую женщину одновременно. Карела стояла у входа в палатку. На ней был изумрудно-зеленый плащ, который скрывал ее от шеи до пят. Ее зеленые глаза рассматривали обоих повелительно.
- Он хотел войти в твою палатку, - проворчал Ордо.
- Как я ему велела, - ответила она холодно. - По меньшей мере ты должен был бы знать, Ордо, что я не терплю, когда мои люди поднимают оружие друг на друга. За это я велела бы убить и Абериуса, и Талбора. Вы оба виновны в том же. И мне надо подумать о том, не стоит ли на эту ночь связать вам руки и ноги, прикрутив их вам за спину.
Ордо был потрясен ее гневом. Он спрятал палаш в ножны.
- Но я всего лишь хотел защитить тебя! - сказал он.
Ее скулы напряглись.
- Ты что, вообразил, что мне нужна защита? Иди, Ордо, иди, пока я не забыла те годы, что ты верно служил мне.
Одноглазый колебался какое-то время, потом бросил острый взгляд на Конана и заковылял к кострам.
- Ты разговариваешь как королева, а не как разбойница. - Конан вложил меч в ножны. Она неподвижно смотрела на него, но он не отвечал на ее взгляд.
- Другие заканчивают свою жизнь на плахе или на невольничьем рынке, Конан, но ни один из моих людей никогда еще не попадал в плен. За это я требую повиновения. О, не слепого повиновения солдат, однако если я приказываю, это должно быть немедленно выполнено - каждый мой приказ! Здесь слова Рыжего Ястреба - закон. Кто не следует ему, тот должен нас или покинуть - или умереть.
- Я плоховат, когда речь заходит о повиновении, - спокойно возразил он.
- Входи. - Она исчезла в палатке, и Конан последовал за ней.
Палатка была выстелена мягкими туранскими коврами, покрытыми узором, а у одной стены была кровать из блестящих черных шкур, выложенная шелковыми подушками и мягким стеганым пуховым одеялом. Большие толстые подушки лежали возле стола из полированного дерева. Позолоченные масляные светильники освещали всю палатку.
- Закрой входной клапан, - сказала она. И, явно преодолевая себя, добавила: - Пожалуйста.
Конан застегнул застежку. Он держался настороже, потому что не мог понять странное настроение Карелы.
- Ты должна лучше относиться к Ордо. Он кажется мне единственным из всех, кто предан тебе из-за тебя самой, а не из-за твоей удачливости.
- Ордо, скорее, верный пес, чем мужчина.
- Ты не знаешь ему цены. Он лучший из всех.
- Он совсем не то, что я понимаю под словом "мужчина".
Внезапно она сбросила плащ на ковры. Конан не смог удержаться от изумленного возгласа.
Карела стояла перед ним, ее наготу слегка прикрывали лишь ее растрепанные рыжие волосы. Нитка дорогих, подобранных по величине жемчужин обвивала ее нежные округлые бедра и поблескивала на коже цвета слоновой кости, на красиво очерченном животе. На упругую грудь она нанесла румяна, и от нее исходил волнующий аромат, когда она стояла вот так, слегка согнув одно колено, расправив плечи и отведя назад руки - в позе, которая казалась одновременно призывной и отталкивающей.
Конан сделал шаг к ней. Внезапно она подняла руку с кинжалом. Его острый клинок был не толще, чем ее палец, но достаточно длинный для того, чтобы достать его сердце. Ее косящие глаза не отрывались от его лица.
- Ты среди моих людей, как волк в своре собак, киммериец. Даже Ордо перед тобой - половинка волка, но не волк. Еще ни один мужчина не называл меня своей, потому что когда женщина отдается мужчине, тот начинает воображать, будто она ему принадлежит. Если женщина должна быть рабыней мужчины, я лучше не буду женщиной. Я не стану покорно бегать за мужчиной, распутничая ради его удовольствия и танцуя по его свистку. Я - Рыжий Ястреб. Я приказываю. Я!
Он осторожно вынул кинжал из ее руки и отбросил его в сторону.
- Ты женщина, Карела, хочешь ты этого или нет. Может ли так быть, чтобы один из нас приказывал другому? Когда мне было едва шестнадцать лет, я носил цепи раба, и не пожелаю их никому.
Он ласково уложил ее на шкуры.
- Если ты меня обманываешь, - прошептала она, - я насажу твою голову на копье прямо у входа в мою палатку. Я... А, Деркэто.
С ее губ сорвался возглас, подавить который она была уже не в силах.
Глава двенадцатая
Покои, где Аманар занимался чародейством, находились на самом верху самой высокой башни его цитадели, удаленные от жертвенного зала на самое большое расстояние, насколько это было возможно в этой мрачной крепости. Аманар, конечно, знал, что Морат-Аминэ ни в коем случае не может быть ограничен отведенными ему покоями в самом сердце горы, но это расстояние придавало ему все же немного уверенности.
По стенам круглого каменного помещения рядами стояли книги, переплетенные в кожу юных девушек, и светильники в стеклянных шарах канделябров горели, зажженные силой чародейства. Окон здесь не было, а дверь была только одна, тяжелая, обитая железом. Дым зажженных, еле слышно шипящих курильниц, которые окутывали цветным пламенем бронзовые жаровенки, смешивался с запахом кипящего варева, бурлящего в каменном сосуде над огнем, разложенном не дровами, а человеческими костями. На столах лежали рассыпавшиеся в пыль мумии - они ждали часа, когда будут использованы для приготовления волшебных отваров - беспечно оставленные среди сосудов со смертельным ядом и связками редкостных растений и кореньев.
Чародей стоял, восторженно глядя на бурлящую жидкость, которая начинала пениться. Едва заметно поколебавшись, он снял с шеи свой амулет. Несмотря на то, что он продолжал держать талисман в руке, во время этой короткой разлуки с ним по его спине пробежал холодный пот. Но снять амулет было необходимо. Прежде чем черная пена поднялась до края сосуда, он опустил амулет в жидкость, держа его за цепочку, пока змея и орел не скрылись полностью. Серебряная цепь стала холодной, и ледяной металл обжигал его неправдоподобно длинные пальцы. Пена опустилась, несмотря на то, что черная жидкость кипела теперь еще сильнее. Камень, из которого был вырезан сосуд, начал светиться красным огнем. Аманар нараспев произнес заклинание.
Глаз мангусты, вепря зуб, В порошок истертый труп, Сердце девы, шлюхи тело, Кровь орла, - во имя чар, Вы смешайтесь, чтоб кипело, Чтобы в огненной купели Амулет крестил отвар.
