Юрий Невский - Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память
Зигфрида? кто это такой? что еще за Зигфрид?
О, это долгая история! Поверите или нет… но, одним словом, это немецкий альпинист… он застрелил двух своих товарищей, Отто и Ульбрихта… Это во время войны было, на Кавказе. Гитлеровцы прорвались туда и даже установили на обеих вершинах Эльбруса, западной и восточной, флаги фашистской Германии. Преподнесли это как покорение высшей точки Европы. Потом сами ушли оттуда в 43-м году. На самом деле это было прикрытием для особо секретного отряда «Космонавты Гитлера». Он должен был подняться на священную вершину Старец – ее немецкие прорицатели вычислили по рунам Судьбы, доставшимся от предков-ариев, которые, как эти мистики и астрологи считали, прибыли со звезд. Но все из этого отряда погибли: неизвестно, что с ними произошло. Попали под камнепад или лавину, сорвались в пропасть, замерзли, заблудились… Осталось трое – Зигфрид, Отто и Ульбрихт, они продолжили восхождение. Они шли к ней, а Зигфрид застрелил их, пистолет бросил. Потом, уже в наше время, этот пистолет нашел один… в общем, горовосходитель. Заболотов, ученый. То есть, это был действительно специальный исследователь, человек Министерства Обороны. Он был как раз послан туда в составе экспедиции. Они сколько лет лазили в этих горах, пытались выяснить, что на самом деле произошло с немцами, что им там понадобилось? А у него, этого ученого, Заболотова, – сын Андрей. Он, в свою очередь, был хорошо знаком, дружил и с моей мамой, и с моим папой (будущими, конечно). Они вместе снимали любительские фильмы, занимались в киностудии при Авиазаводе. Сделали один фильм, другой… и в каком-то, может, в третьем, по сценарию у них сцена со стрельбой, ну, придумал кто-то. И этот самый Андрей Заболотов… сын ГОРЕ-восходителя, нате, говорит, у меня пистолет есть! Он его у отца потихоньку слямзил. Очень хотел, чтобы его взяли в это кино. Но он не знал, и никто не знал, что это пистолет Зигфрида. И парня этого пригласили, конечно, сниматься. Он, можно сказать, вроде каскадера – исполнял разные трюки. В него как бы «стреляли». Холостые патроны, трах-бах, это понятно. И вдруг на съемках, откуда ни возьмись, один боевой. Как это случилось, никто не знает. Тайна, покрытая мраком. И попали-то ему точно в затылок, навылет. Он умер сразу. Пуля срикошетила и ударила в мою маму, она рядом стояла. Так ее ранило. Случайно все произошло.
«Хм», – сказал Петр Алексеевич, внимательно выслушав ее. «Хм!» – сказал он и посмотрел… как-то оценивающе. Как многоопытный и мудрый кардиохирург. Что он ей сейчас предложит? Наверное, чтобы занялась каким-нибудь хобби. Например, историей родного края или фотографией, это успокаивает.
Но он сказал:
– Это интересно! Ты говоришь, мама работает на радио, как оно называется?
– Ну, на «РадиоНик». Они сами организовали его: и мама, и папа, и их друзья. Когда стало все меняться и появилась возможность, купили частоту. Взяли кредит, создали акционерное общество, еще один человек дал деньги. А по правде, это название, сокращенное от Радио Никудании. Когда-то они принимали это Радио, и тогда, давно, оно было запрещено, его глушили спецслужбы. Неизвестно откуда вещающая таинственная радиостанция.
(Может, по этому Радио она и услышала постановку для детей «Три немецких альпиниста»?)
Родители со своими друзьями взяли за основу, по сути, идею этого Радио – объединять всех творческих людей. Ведь раньше Радио Никудании ловили кое-как, записывали передачи, обменивались пленками, музыкой, которую там крутили, стихами, текстами песен. Частоту его и настройку передавали друг другу как шифр, как пароль среди тех, кто думал не так… иначе, чем заставляла официальная пропаганда. Это скрепляло и придавало силы тем, кто считал, что нельзя все мысли и чувства причесать под одну гребенку – и они противостояли идеологическому монстру. Многих за это пытались «расколоть», и сколько сгинуло по тюрьмам из-за несправедливых обвинений, пропало в психушках. А ведь распространялись сведения про то, что было кровавого и жуткого в истории, и про все методы и тайную власть комитетчиков, и даже анекдоты про руководителей партии и правительства (они же откуда-то брались?), и новости «из-за бугра», и «самиздат». Зарубежные, самые прогрессивные фильмы, концерты, книги… про это тут же узнавали, хотя не было никаких каналов, одни заглушки, железный занавес.
…Странно, – Петр Алексеевич основательно задумался. – А мне казалось, это какая-то легенда, вымысел… ну, про Радио. Ты сама его слышала? То есть реально, по приемнику? Говорит такое-то Радио, начинаем наши передачи?
Слышала ли она? Ну, конечно. И записей этих дома вагон. Приемник «Океан» волшебно вмещал закодированные цифрами длинные, средние и короткие волны, мерцающие над ними золотистые черточки – отражения городов. В этом «Океане» парение медуз, мертвый штиль тишины, разряды электрических скатов, ультразвуковой пересвист дельфинов, динамичный рокот музыкального прибоя, голоса дикторов и комментаторов, на разных языках балаболящих вести со всех континентов. Шорохи, треск, всплески музыки, обрывки фраз, грозовые разряды, завывание вьюги, проносящейся за стеклом, – загадочная жизнь целой планеты! И кто-то частил скороговоркой на непонятном языке, кто-то передавал вести с полей, кто-то ухал филином в ночном лесу, кто-то пел пронзительным тоненьким голоском. Можно было даже поймать едва различимый голос космонавта, испуганно вещающего с орбиты. А откуда бы она узнала замечательную музыку и песни? А с чем можно сравнить первое впечатление от прослушивания саунд-трека «И только дни мои, дни, летящие гневной чередой по запущенной земле Никудании»… Золотые мгновения.
– Но дело в том, что… – бывший врач-кардиохирург остановился, задумчиво потер подбородок. – Да, Зигфрид застрелил этих двоих, но ведь он был, можно сказать, наш разведчик. С этой вершины он отправился на Луну, добыл там Лед Вечной Жизни и благополучно вернулся. А потом… что ему оставалось делать? В те времена спецы из СМЕРШа вряд ли поверили бы какому-то Бессмертному, спустившемуся с гор. А уж тем более с Луны. Там в горах он и остался. Его немецкий передатчик работал вечно, благодаря этому Льду. Выходил в эфир, вел передачи… чтобы у наших людей была отдушина, глоток свободы.
– Так вы слушали это Радио? – воскликнула она.
– Да, приходилось. Ведь, бывало, часто дежурил по ночам. Но слушал, как какую-то радиопостановку… интересно, конечно. А правда это, нет? Да, пробивался голос издалека. И это Радио, наверное. И передачи Зигфрида. И незабываемые саундтреки… Например, «Дни мои, полные неумолкающего сентябрьского шума, похожие друг на друга, как единоутробные братья».
