Зиновий Юрьев - Дальние родственники
- Скажите, пожалуйста, долго вы оставались на той скамейке, с котором видели, как прошли эти молодые люди?
- Практически до обеда, - сказала Рита маленькая. - Я только один раз за шерстью сходила в корпус и тут же вернулась. Я вяжу на спицах, - пояснила она.
- А я сидела не вставая, - добанила Рига большая. - Это наша ложа бенуара. И погода в тот день была ангельская. Я еще с утра знала, что будет райский день, потому что накануне передавали, что возможны дожди и грозы. Это, знаете, примета есть такая народная: если в программе "Время" говорят, что будут дожди, жди сухой погоды. И наоборот. Истинная правда.
- Бывает, - согласился старший лейтенант. Народная примета... Правда что... - Стало быть, если я вас правильно понял, вы из своей ложи 6енyapa просматривали вход на территорию со времени прохода молодого человека и девушки?
- Совершенно верно, - хором сказали обе Риты.
- И вы уверены, что ни эти молодые люди, ни Владимир Григорьевич Харин с территории не выходили?
- Не совсем так, молодой человек. Мы уверены, что они не проходили через проходную.
- А могли они выйти где-нибудь еще?
- Конечно, - хором ответили Риты.
- Где именно?
- Если они хотели перебраться через забор, - пояснила Рита маленькая, - то в любом месте. Ну, немножко бы покусала их крапива, только и всего.
- А видел бы их кто-нибудь в том случае, если бы им пришла идея перелезть через забор?
- Пожалуй, да, - кивнула Рита маленькая. - День был, как мы уже говорили, божественный, и все ветераны, ходячие, бродячие и даже ползающие, выбрались из своих конурок. И миновать их не могли бы даже агенты иностранных разведок.
О господи, вздрогнул старший лейтенант, опять дурачат его две Риты.
- Разведок? Почему вы решили?
- Как почему? Мы сразу все поняли, - очень рассудительно и серьезно сказала Рита с седой величественной головой. За Владимиром Григорьевичем давно охотились иностранные агенты.
- Почему? - спросил старший лейтенант и на всякий случай тонко улыбнулся. Старушки, конечно, шутят, но...
- Он что-то знал, - пробасила Рита маленькая. - Говорят, он даже знал таблицу умножения. Здесь это редкость.
- Спасибо, - сказал Виктор Иванович. - Значит, вы считаете, что, если бы они даже хотели перелезть через ограду, кто-нибудь бы их заметил?
- Конечно. Представляете, какое это развлечение: вы слышали, вы слышали, а Харина Владимира Григорьевича, да, да, того самого, перекинули через ограду. Точно как волейбольный мяч. Ну конечно, террористы похитили. За выкуп. Что вы заладили: какой-какой, за две порции компота...
- Еще раз спасибо, - облегченно сказал старший лейтенант. Голова его кружилась.
До вечера он успел обзвонить морги. Стариков мужского пола было много, но все они были, так сказать, покойниками организованными, документированными. И лишь в больнице около площади Курчатова ему сказали, что есть у них неопознанный старичок примерно восьмидесяти лет.
Он долго шел мимо многочисленных корпусов, мимо медленно гулявших больных, которых можно было определить и по одежде, и по той осторожности, с которой они несли свои тела.
У маленького морга стояли два автобуса, и множество людей, все больше немолодых, тихо переговаривались, покуривали, ожидая выноса гроба.
Виктор Иванович показал молодому человеку в джинсах и грязном халате удостоверение, и тот повел его в морг. От провожатого попахивало спиртным, и Виктор Иванович строго спросил:
- Пил?
- Да что вы, товарищ инспектор, это формалин...
- Смотрите, за такой формалин...
- Борис Константинович был не просто хорошим работником, - донеслось из маленького зальца, где стоял гроб, - он был душевным человеком, которого...
- Всегда так, - буркнул человек в халате.
- Чего так? Говорят, душевный человек?
- Да не... Ты, говорят, Спилкин, выпимши на работе. А какой же я выпимши? И што пить-то? Формалин? Попробуй, сразу и ляжешь сам жмуриком. Правда, далеко нести не надо будет. Вот он, старичок без документов.
Старичок без документов был в черных шерстяных брюках, с желтым костяным лицом, к которому была приклеена редкая бороденка, и меньше всего походил на исчезнувшего драматурга. Года два-три назад Виктор Иванович бы сердился на себя за то, что не спросил, в чем одет покойник и какие у него приметы, но он уже давно понял, что милицейская работа - это сплошная цепь маленьких и больших разочарований, и нужно терпеливо ждать, пока в этой цепи не попадется удачное звено.
Утром он запросил в Центральном справочном бюро адрес Данилюка Семена, гипотетического отца Александра Семеновича Данилюка, внука пропавшего, и отправил через министерство морского флота радиограмму на сухогруз "Константин Паустовский", который находился в этот момент где-то между Гонконгом и Куала-Лумпуром.
Штурман Александр Семенович Данилюк читал и перечитывал радиограмму и никак не мог понять ее смысл. Радиограмма, подписанная каким-то майором Шкляром, гласила: "Сообщите фамилии зпт адрес ваших друзей зпт вашего имени посетивших Харина Владимира Григорьевича тчк адрес вашего отца".
Радиограмма была вздорная, и понять что-либо из нее было невозможно. Какие друзья? Почему они посетили деда? Не было у него никаких друзей. То есть друзья, конечно, были, но никого он не просил навестить деда. И адреса отца он не знал, хотя бы потому, что никогда в жизни его не видел. Может, перепутал что-нибудь Степаныч? Было жарко, душно, и он уже привык к постоянно мокрому лбу, к капелькам едкого пота, который то и дело затекал в глаза. А тут еще этот дурацкий запрос.
Он пошел в радиорубку. Степаныч собрал себе какой-то особенный кондиционер, и в рубке было прохладно. Штурман почувствовал, как привычный пот на лбу начал высыхать.
- Степаныч, - сказал он и протянул радисту листок, ты, старик, в своем уме?
- Я, старик, в своем уме, - сказал радист и почесал рыжую пиратскую бороду.
- А что это значит?
- Грамоте знаешь?
- Маленько.
- Ну и читай тогда. Что написано - то и значит.
- А ты не ошибся?
- Фирма веников не вяжет, штурман, - надменно сказал радист. - Не было еще случая, чтобы старик Степаныч что-либо напутал.
Было старику Степанычу двадцать девять лет, и гордился он своей профессией необыкновенно.
Замполит, с которым штурман решил посоветоваться - на судне все равно все все знают, - неопределенно пожал плечами и сказал:
- М-да, неприятная история...
- Неприятная? - изумился штурман. - Почему? - Обычно добродушное, какое-то домашнее лицо замполита как бы отодвинулось от него, и пала на него неуловимая официальная отчужденность,
- Не знаю, Александр Семеныч, это вам лучше знать. Дружки-то ваши.
- Да вы что, Алексей Иваныч, какие дружки? Никого я к деду не посылал, это какая-то ошибка.
