Герберт Уэллс - Остров доктора Моро
Однако, время от времени зверь в них ясно и определенно заявлял свои права.
Урод, по наружности, дикарь с безобразными плечами, сидя на корточках у входа в хижину, вдруг вытягивал вперед свои руки и зевал, со странною неожиданностью, обнаруживая острые передние зубы и клыки, сверкавшие и отточенные, как бритва.
Когда я прямо и решительно посмотрел в глаза одной из проворных самок, попавшейся мне навстречу на узкой тропинке, то с чувством отвращения заметил неправильный разрез ее зрачков; опустив взоры вниз, увидел изогнутые когти, которыми она придерживала на бедрах свои лохмотья одежды. Впрочем, любопытная вещь, которой я не мог понять, что эти создания женского пола, в первое время моего пребывания на острове, инстинктивно сознавали свою непривлекательную наружность, вследствие чего обнаруживали более, нежели человеческое стремление к соблюдению приличий и наружному своему украшению.
Но возвращаюсь к рассказу.
После завтрака, в сообществе Монгомери, оба мы отправились на окраину острова посмотреть на фумаролу и теплый источник, в горячие воды которого попал я накануне. У каждого из нас было по кнуту и заряженному револьверу. Когда мы проходили через рощу, вдруг раздался писк кролика: мы остановились, но, не слыша более ничего, снова двинулись в путь и совершенно забыли об этом инциденте. Монгомери обратил мое внимание на нескольких маленьких животных розового цвета с очень длинными задними ногами; они бежали прыжками, скрываясь в густой чаще кустарников. Он объяснил мне, что то были найденные и обделанные Моро дети больших двуногих. Моро надеялся, что они будут снабжать нас мясом к столу, но их привычка, как и у кроликов, поедать своих маленьких, разрушила его проект. Эти созданьица уже попадались мне навстречу ночью, когда я был преследуем Человеком-Леопардом, а также накануне, во время моего бегства от Моро. Случайно одно из таких животных, убегая от нас, прыгнуло в нору, образованную корнями поваленного ветром дерева.
Не дожидаясь, пока оно выберется оттуда, мы решили его поймать; оно стало плеваться, царапаться, как кошка, сильно тряся всем своим телом, пробовало даже кусаться, но его зубы были очень слабы и только слегка ущемляли кожу. Животное показалось мне красивым маленьким созданием; по словам Монгомери, они никогда не роют земляных нор и очень чистоплотны. По моему мнению, такого рода животные с удобством могли бы заменить в парках обыкновенных кроликов.
На своем пути нам попался ствол дерева, испещренный длинными царапинами и местами очень глубокими надрезами. Монгомери указал мне на них.
— Не сдирать кожу с деревьев, это Закон, — сказал он. — Они, по всей вероятности, показывают вид, будто бы хотят очистить дерево!
Кажется, сейчас после того мы встретили Сатира и Человека-Обезьяну. Сатир удивительно как напоминал Моро, мирным выражением своего лица, настоящего еврейского тина, голосом, подобным резкому блеянью, и своими сатаническими ногами. В момент встречи он грыз какие-то плоды с шелухой. Оба двуногих поклонились Монгомери.
— Поклон «Второму с кнутом»! — начали они.
— Есть еще «Третий с кнутом»! — сказал Монгомери.
— Поэтому будьте на стороже!
— Что, не его ли переделывали? — спросил Человек-Обезьяна. — Он сказал… Он сказал, что его уже переделали!
Сатир с любопытством посмотрел на меня.
— Третий с кнутом есть тот, который с плачем шел в море, у него тонкая и бледная фигура!
— У него есть длинный и тонкий кнут! — говорил Монгомери.
— Вчера он был в крови и плакал, — сказал Сатир. — У вас не идет кровь, и вы не плачете. У Учителя также не идет кровь и он не плачет!
— Метода Олендорфа, наизусть! — посмеивался Монгомери. — У вас пойдет кровь, и вы заплачете, если вы не будете осторожны!
— Он имеет пальцы, у него пять пальцев, как у меня! — сказал Человек-Обезьяна.
— Пойдемте, Прендик! — проговорил Монгомери, взяв меня за рукав, и мы продолжали свой путь.
Сатир с Человеком-Обезьяной продолжали наблюдать за нами и обмениваться друг с другом различными замечаниями.
— Он ничего не говорит! — заметил Сатдр. — Люди имеют голос!
— Вчера он просил меня чего-нибудь покушать; он не знал, где достать есть! — возразил Человек-Обезьяна.
Потом они еще с минуту поговаривали, и я услыхал как Сатир начал странным образом насмешничать.
На обратном пути мы наткнулись на остатки мертвого кролика. Красное тело бедного зверька было разорвано на части, из-за обнаруженных внутренностей виднелся перегрызанный позвоночный хребет.
При таком зрелище Монтомери остановился.
— Боже мой! — произнес он.
Он нагнулся, чтобы собрать несколько разломанных позвонков и осмотреть их получше.
— Боже мой, — повторил он, — что это означает?
— Какое-нибудь из ваших кровожадных животных вспомнило свои прежние привычки! — ответил я, после некоторого размышления. Позвонки были прокушены насквозь.
Он постоял на месте, с глазами, устремленными вперед; изменившись в лице и судорожно сжав губы, он медленно произнес:
— Это не предвещает ничего доброго!
— Я уже видел нечто в этом роде, — сказал я, — в день моего прибытия!
— Уж не чорт ли вмешался в дело? Что же такое вы видели?
— Кролика с оторванной головой!
— В день вашего приезда?
— Да, вечером, в небольшом леску позади ограды со время прогулки, происходившей незадолго до наступления ночи. Голова была совершенно смята и оторвана!
Он протяжно свистнул сквозь зубы.
— Еще более того, мне думается, что я знаю, который из ваших зверей совершил преступление. Однако, это только подозрение. Прежде, чем натолкнуться на кролика, я видел одного из ваших чудовищ, утолявшим жажду в реке!
— Лакая воду языком?
— Да!
— Не лакать языком при утолении жажды — это Закон. Насмехаются они над Законом что ли, когда Моро нет около них?
— То же самое животное и преследовало меня!
— По всей вероятности! — подтвердил Монгомери. — Так поступают все кровожадные звери. Убив свою жертву, она пьют. Это вкус крови, вы слыхали о нем? Как выглядит этот зверь? — спросил он снова меня. — Могли бы вы его узнать?
Он бросил взгляд вокруг нас и на раздвинутые ноги околевшего кролика; его глаза, блуждая по теням зеленой чащи, испытующе отыскивали козни и западни окружающего нас леса.
— Вкус крови! — повторил Монгомери. Он вынул свои револьвер, осмотрел пули и снова разрядил его. Потом он стал дергать себя за отвисшую свою губу.
— Я думаю, что наверное узнаю это чудовища!
— В таком случае, нам нужно будет еще доказать, что именно он убил кролика, — проговорил Монгомери. — Было бы еще лучше никогда не привозить сюда этих бедных животных!
