Ноpман Спинрад - Крепость Сол (сборник)
Главный Координатор больше не стал сдерживать смех. Он налил себе рюмку водки, которую начал медленно смаковать, чтобы как следует ощутить ее вкус.
— Извини, Владимир, но до меня не очень доходит весь комизм ситуации, — пробормотал Торренс. Он опустошил залпом свой стакан. — Мы обнаружили десятки агентов Лиги на подступах к Министерству. Они несомненно вооружены. Другие уже пробрались в само Министерство. Весь этаж буквально кишит ими. Твой план, может быть, очень тонок, но я что-то пока не вижу в нем ничего стоящего.
«Вот ведь трус какой!» — выругался про себя Кустов.
И даже хуже, чем трус. Торренс — это настоящий анахронизм, человек, который значительно больше подошел бы для жизни в эту ужасную эпоху, которая предшествовала Царству Гегемонии, в эпоху, когда человечество было разделено на сотни наций, которые думали только о том, как бы перегрызть друг другу глотку. Вот его стихия.
Его понял бы любой слабоумный: если Джек выбрал Порядок, то только потому, что в наше время это единственный путь к власти.
Он так и не понял, что такое Порядок.
Если бы это было не так, он уже давно убедился бы в тщетности своих низких замыслов. Он также не понимает всей бессмысленности и обреченности попыток Лиги, потому что в глубине души сам он не верит в то, что мы контролируем абсолютно все. Он, несомненно, не верит и в то, что возможен всеобщий Порядок. Ведь если бы он верил, то не растрачивал бы столько времени на бессмысленные и коварные интриги. Если бы он действительно понял, что такое Гегемония, до него дошло бы, что все — и все, от Стражников до Опекаемых — играет против него, в мою пользу.
Служа Порядку, обеспечивая мир и благосостояние, Владимир Кустов в то же время служил своим собственным интересам, и это было неизбежно.
Ведь вся Гегемония, от планеты Земля до самого презренного Опекаемого, воплощала абсолютный и незыблемый Порядок, и именно он, Кустов, находился в центре всего этого. Он служил Порядку, а Порядок вознаграждал его за это. И казался он самым лучшим в мире порядком вещей, и нужно было нечто значительно более мощное, чем Торренс, чтобы изменить его.
Поэтому он довольно спокойно ответил на замечание Торренса:
— В моем плане нет абсолютно никаких неувязок. Стражники готовы встретить агентов Лиги, как полагается, хоть эти агенты в сквере и притворяются, что они — это не они, и я могу гарантировать, что ни одному из них не удастся добраться до входа в Министерство. К тому же абсолютно непонятно, зачем им атаковать здание, буквально начиненное Стражниками, Глазами и Лучами.
— Именно это и беспокоит меня больше всего, — сказал Торренс.
Он опустошил свой стакан, чтобы тотчас же наполнить его снова.
— Даже Джонсон не такой дурак, чтобы не понимать, что у них нет ни малейшего шанса. Это может быть только отвлекающим маневром. Меня больше беспокоят другие, те, которые уже пробрались в здание. Что они замышляют на самом деле? Или ты рассчитываешь на какие-то колдовские чары, Владимир? Мы знаем, что в здании их, по меньшей мере, сорок. И среди них немало руководителей этой организации. Так чего ж мы ждем? Не лучше ли спустить на них все Лучи этой проклятой коробки и абсолютно успокоиться?
— Ты разочаровываешь меня, Джек. Я не понимаю, как ты со своим вкусом к подобным, скажем, изощренным планам, не можешь постигнуть прозрачные намерения мистера Джонсона. Штурм здания снаружи должен, видимо, убедить нас в том, что настоящее нападение состоится изнутри. Но не подлежит сомнению, что Джонсон должен отдавать себе отчет в том, что его агенты, проникшие в здание, тоже почти ничего не смогут сделать. Штурмовать Зал Заседаний? Как только прозвучит тревога, мы тотчас же переходим на автономное обеспечение, и окружающие коридоры будут буквально затоплены смертоносными лучами. А в Зале мы будем в абсолютной безопасности, даже если в здании не останется ни одного Стражника. Джонсон прекрасно понимает все это. Поэтому перед нами двойная хитрость: обе группы являются приманкой.
— Ну и что? — перебил его Торренс. — Какого дьявола нам еще надо? Приманки это или нет, нужно просто ликвидировать их всех!
— Все дело в том, — ответил Кустов, — что есть возможность заловить более крупную дичь. Я имею в виду лично Джонсона. И именно живым. Нам, несомненно, предстоит многое узнать, если мы применим особые методы дознания. Надо полностью нейтрализовать Лигу, но это еще не все. У меня есть желание узнать, что же толкает людей на такие глубокие заблуждения, чтобы понять их и принять соответствующие меры для предупреждения подобных ситуаций. Всеобщая Гегемония не за горами. Мы уже контролируем все окружающее. Следующим шагом будет начало контроля над наследственностью. У меня есть надежда, что противоречия между генетической наследственностью Джонсона и его мыслительной деятельностью предоставят нам ценные сведения об этом. Как только «вирус возмущения» будет найден и препарирован, будет легко искоренить его, и тогда Царство Порядка будет действительно всеобщим!
Торренс презрительно усмехнулся.
— Ты говоришь о Порядке и о том, как поддержать его, но что же ты делаешь? В данный момент наша жизнь является ставкой, а ты пребываешь в полной уверенности, что сможешь опровергнуть доводы Джонсона. Почему ты так уверен в успехе? Что ты можешь поделать с тем, что Джонсон назвал бы Фактором Случайности?
Горов счел необходимым вмешаться.
— Он не так уж неправ. Рассматривая твой план со всех сторон, Владимир, приходишь к выводу, что он должен увенчаться успехом. Тем не менее, в нем есть слабое место: а если Джонсон думает так, как ты не предполагаешь?
Кустов не смог сдержать улыбку, полную сострадания. Все они идиоты, даже Горов, который, однако…
— Я сейчас продемонстрирую все на пальцах, если только вас это в чем-нибудь убедит. Посмотрите на этот экран. Я думаю, что даже наш друг Торренс должен поверить своим глазам.
Торренс скривился, однако занял место позади Кустова, держа в руке неизбежный стакан. Остальные Советники поворчали, но тоже последовали его примеру и повернулись к экрану.
— Этот аппарат соединен с Опекуном, у нас есть возможность увидеть то, что видит в то же время каждый Глаз, находящийся в здании, прокомментировал Кустов.
Он повернул выключатель и нажал одну из многочисленных кнопок на пульте.
Экран засветился, и на нем появилось изображение сквера перед зданием Министерства.
— Итак, перед вами люди Джонсона, которые сейчас пойдут штурмом снаружи, прекрасно замаскированные в безликой массе Опекаемых, как они думают. Но они недооценили уровень запоминающего устройства Опекуна. Многие из них фигурируют в списке врагов Гегемонии — с фотографиями под различными ракурсами, естественно. Как только они начнут…
Кустов нажал на другую кнопку, и экран перенес присутствовавших в один из коридоров.
— Эти агенты…
Появилось изображение другого коридора.
— И вот эти…
На экране появился еще один коридор.
— И еще вот те… Вот люди, которые пойдут на вторую отвлекающую атаку на Зал Заседаний. Именно это, пожалуй, и будет тот самый момент, который выберет мистер Джонсон, чтобы…
Кустов нажал еще на одну кнопку, и на экране появилось изображение двери компрессорной с пространством коридора прямо передней — направо и налево. И тут Советники вскочили в едином порыве изумления и ужаса: Борис Джонсон собственной персоной появился в зоне видимости Глаза, который передавал в этот момент изображение.
— Луч! — завопил Торренс. — Вот он! Чего мы ждем?
— Я же тебе уже объяснял, — спокойно возразил Кустов, — что мне он нужен живьем. Смотрите внимательно: вот другие Агенты Лиги, которые направляются к компрессорной. Видишь, Джек, я не ошибся, утверждая, что мысли Джонсона для меня, как открытая книга. Два никому не нужных нападения, чтобы отвлечь, и решающий удар по компрессорной. А мы просто закрываемся в Зале Заседаний, и Джонсону только и остается пустить немного смертоносного газа в воздухопроводы. Вполне можно было бы отдать дань уважения человеческой храбрости, если бы в ее основе не было ясно заметно отсутствие мысли. Ведь он слепо верит Дэйду, своему агенту, внедренному туда, который должен открыть дверь до того, как смертельная радиация Лучей достигнет фатального уровня.
— Понятно, а ты уже нейтрализовал этого самого Дэйда, — проговорил Кордона задумчиво.
— Совсем нет, — ответил Кустов. — Дэйд откроет дверь, как это было предусмотрено, чтобы Джонсон окончательно попался.
Кустов нажал другую кнопку, и на экране снова появилось изображение сквера.
— Теперь нам остается ждать, — сказал он.
В течение нескольких секунд ничего не происходило. Затем абсолютно неожиданно из мирной толпы вырвалась бешеная человеческая волна, которая бросилась на приступ вверх по лестнице.
