Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)
Доктор дал ему мелочь для оплаты проезда и проводил в свою квартиру.
— Не огорчайся, мой мальчик, — сказал он. — Со мной это случается примерно раз за неделю. Дежурный сержант местного отделения держит у себя в столе специальный ящик с монетами на тот случай, если придется выкупать меня у наших механических хозяев. Раз в квартал я рассчитываюсь с ним, да еще на чай добавляю. Садись. Херес?
— Э-э… нет, спасибо, сэр.
— Тогда кофе. Сливки и сахар у тебя под рукой. Что слышно от родителей?
— Ну, как обычно. Оба чувствуют себя хорошо, работы хватает, и все такое.
Рассказывая, Дон озирался по сторонам. Комната была большая, удобная, даже слишком. Хотя книги, расставленные по полкам и разложенные на столах и по стульям, отвлекали внимание от дорогой обстановки. В углу, похоже, горел настоящий камин. Через открытую дверь Дон заметил еще несколько комнат. Он прикинул в уме (и здорово при этом ошибся), как дорого могут стоить подобные хоромы в Нью-Чикаго.
Перед ним было обзорное окно, которое по идее должно было бы выходить в городские недра: вместо этого в нем виднелись поднимающиеся над горным ручьем ели. Пока Дон рассматривал эту картину, из воды выпрыгнула форель.
— Я не сомневаюсь, что работы хватает, — ответил хозяин. — У них всегда так. Твой отец пытается за одну короткую жизнь раскрыть тайны, копившиеся миллионы лет. Занятие невозможное — но у него что-то даже получается. Понимаешь, сынок, когда твой отец начинал свой жизненный путь, мы даже не помышляли о том, что первая империя в Системе существовала на самом деле. Если, конечно, она была первой, — задумчиво добавил он. — Сейчас мы нащупали развалины на дне двух океанов и по летописям и архивным данным установили их связь с четырьмя другими планетами. Понятно, не все эти открытия — заслуга твоего отца, но без его работы ничего этого не было бы. Твой отец, Дональд, — великий человек, и твоя мать — тоже. Говоря о ком-нибудь из них, я, разумеется, имею в виду их обоих. Угощайся бутербродами.
— Спасибо, — Дон взял сэндвич, и это помогло ему уйти от прямого ответа.
Похвала в адрес родителей была, конечно, приятна, но с такими словами не принято соглашаться вслух.
Но доктор умел поддерживать разговор и без участия собеседника.
— Конечно, мы никогда не получим ответы на все вопросы. Каким образом развалилась на куски и превратилась в космический мусор благороднейшая из планет, колыбель империи? Твой отец провел четыре года в поясе астероидов — ты был там с ним, не так ли? — и не нашел вразумительного ответа. Была ли это планета со спутником — вроде системы «Земля — Луна», — разрушенная приливными силами? Или ее взорвали?
— Взорвали? Но ведь это теоретически невозможно, — заспорил Дон.
Доктор Джефферсон взмахом руки отмел его возражение.
— Все теоретически невозможно до тех пор, пока не происходит на самом деле. Можно написать историю науки наоборот, собрав туда торжественные заверения самых авторитетных ученых насчет того, чего нельзя сделать и что не может случиться. Ты хоть немного изучал математическую философию, Дон? Знаком ли ты с теорией множественных вселенных и с открытыми системами аксиом?
— Э… Боюсь, что нет, сэр.
— Простая идея и очень заманчивая. Возможно все. Именно все. И все происходило. В одной вселенной ты согласился выпить этого хереса и нализался как свинья. В другой вселенной пятая планета никогда не разрушалась. В третьей энергия атома и ядерное оружие — вещи совершенно невозможные, каковыми и считали их наши предки. Эта последняя не лишена привлекательности, во всяком случае для неженок вроде меня.
Он поднялся.
— Не увлекайся бутербродами. Я собираюсь повести тебя в ресторан, а там, кроме всего прочего, будет наверняка и еда… да такая, которую сам Зевс посулил богам, да так и не подал.
— Я не хочу отнимать у вас слишком много времени, сэр, — Дон все еще надеялся побродить по городу в одиночестве.
Он впал в отчаяние, представив себе ужин в каком-нибудь чопорном клубе для толстосумов, после чего последует длинная беседа о высоких материях. А ведь сегодня последний его день на Земле.
— Время? Что такое время? Каждый следующий час жизни столь же нов и свеж, как тот, что мы только что прожили. Ты уже снял номер в «Караван-сарае»?
— Нет, сэр. Я только сдал на вокзале свои сумки.
— Хорошо. Переночуешь здесь. Потом мы пошлем за твоими пожитками.
В поведении доктора произошла едва заметная перемена.
— Но твою почту должны были переслать в гостиницу?
— Да, в гостиницу.
Дон с удивлением заметил, что доктор Джефферсон явно встревожен.
— Хорошо, займемся этим позднее. Тот пакет, который я тебе послал… его быстро переправят?
— Я не знаю, сэр. Обычно почта приходит два раза в день. Если она прибыла после моего отъезда, то пролежит до утра, как обычно. Но если директор вспомнит, то пошлет ее в город со специальным курьером, чтобы я получил все завтра утром до отлета.
— Ты хочешь сказать, что школа не связана с городом пневмопочтой?
— Нет, сэр, повар привозит утреннюю почту, когда ездит за покупками, а дневную сбрасывают на парашюте с рейсового вертолета из Розуэлла.
— Необитаемый остров! Ну ладно, ближе к полуночи проверим. Если посылка не пришла — ничего страшного.
Тем не менее доктор казался встревоженным и почти всю дорогу до ресторана молчал.
Ресторан непонятно почему назывался «Задняя комната», и никакой вывески снаружи не оказалось. Обыкновенная дверь в стене туннеля, такая же, как и все остальные. Несмотря на это, множество людей, похоже, знало, что там такое, и горело желанием туда попасть. Попытки их пресекал исполненный достоинства, сурового вида мужчина, который охранял вход, прегражденный обтянутой в бархат веревкой. Он узнал доктора Джефферсона и послал за метрдотелем. Доктор сделал рукой жест, понятный во все времена всем метрдотелям на свете, барьер убрали, и гостей с королевскими почестями провели к столику возле танцевальной площадки. Заметив, какие доктор дал громадные чаевые, Дон вытаращил глаза. И ему даже не пришлось менять выражение лица, когда он увидел подошедшую к их столику официантку.
Не мудрствуя лукаво, он решил, что девушка — прекраснейшее из всех созданий, которых он когда-либо видел. И по фигуре и по тому, как она одета. Джефферсон заметил, с каким видом тот смотрит на официантку, и усмехнулся.
— Сынок, не трать попусту свой энтузиазм. Те, на которых стоит посмотреть — за что, собственно, и деньги заплачены, — будут там, — он махнул рукой в сторону сцены. — Начнем с коктейля?
