Василий Головачев - Сборник "Этические уравнения"
– Какую утечку? – не понял Панов.
Александр пропустил вопрос мимо ушей.
– Расскажи-ка мне все с самого начала и поподробней. С чего все началось?
Станиславу очень хотелось отказаться, он устало махнул рукой, но в это время его взгляд зацепился за длинный белый транспарант на стене спортзала с рекламой кроссовок «Найк». Он кивнул на транспарант с бледной улыбкой:
– Давно здесь висит это полотнище?
– Давно, полгода. А что?
– А мне почему-то помнится, что вместо него болтался здоровенный плакат с надписью: «Привет участникам соревнований». Похоже, у меня действительно крыша поехала.
Фадеев несколько мгновений внимательно изучал лицо друга, потом встал со скамейки и, бросив на ходу: «Посиди, я сейчас», – вышел из зала. Вернулся он через несколько минут, переодетый в строгий деловой костюм, придавший ему вид бизнесмена или государственного чиновника.
– Поехали.
– Куда?
– Увидишь. Звони на работу, скажи, что срочно уезжаешь на несколько дней по делам. Или отдыхать. Придумай что-нибудь.
– Но у меня куча дел, встречи, ярмарка в Питере на носу…
– Твои дела от тебя никуда не уйдут, давай звони.
Панов покорно включил телефон, скороговоркой передал секретарше «высочайшее решение» отдохнуть несколько дней на море и поплелся за Фадеевым, оглядываясь на смутивший его транспарант на стене зала. Догнал Сашу в коридоре.
– Что ты сделал с тем парнем?
– В милицию сдал, – усмехнулся Фадеев.
– Зачем он за мной следил?
– Долго рассказывать. Узнаешь в свое время.
– Куда мы все-таки направляемся?
– Поживешь пока у меня пару дней, потом сообразим, что делать дальше.
– А где моя машина?
– В ремонте, – снова усмехнулся Александр. – Не беспокойся, будет как новая, только цвет поменяет. Так, значит, по-твоему выходит, что первыми высадились на Луне наши и немцы, а не американцы?
– Ну да, в тысяча девятьсот семьдесят первом году.
– А кто же тогда вообще первым в космос полетел?
– Шутишь? Гагарин, конечно.
– Слава богу, хоть что-то остается неизменным в нашем безумном мире.
Они вышли из здания через служебный вход, свернули к летним кортам, огороженным высокой металлической сеткой, возле которых среди десятка автомобилей стоял пробитый пулями «Фиат». В это мгновение из двух джипов справа от «Фиата» выскочили какие-то люди в черных джинсовых костюмах, бросились наперерез идущим вдоль ограды Фадееву и Панову, выхватывая оружие. Позади них с визгом шин и тормозов остановился еще один джип с темными стеклами, из которого десантировалась еще четверка джинсованных парней, и Станислав с Александром оказались окруженными со всех сторон. И тут Фадеев показал, на что он по-настоящему способен.
Панов еще только подсчитывал окруживших их противников с пистолетами, не понимая, что происходит, а Саша уже действовал, мгновенно оценив обстановку и выбрав стратегию поведения.
– Ложись! – прошипел он, толкая Панова в спину. – Под машину!
Они бросились на асфальт, и тотчас же Фадеев открыл огонь из невесть откуда появившегося у него в руках пистолета-пулемета, целя по ногам преследователей.
Раздались крики, ответные выстрелы, пули забарабанили по кузову укрывшей их «Вольво», посыпались стекла, из пробитых шин со свистом вырвался воздух. Александр перестал стрелять, выдернул из кармана пиджака усик микрофона:
– Я в узле второй степени, просчитайте масштабы корректировки.
Что ответили Фадееву неизвестные абоненты, Панов слышать не мог, да и к словам друга прислушивался лишь краем уха, полностью занятый тем, что происходило вокруг. К тому же дилетанту понять странные переговоры Александра (это у него что – рация? откуда? с кем он говорит?..) было трудно, однако эти переговоры дали результаты уже в ближайшие секунды.
– Пятиминутка без последствий мне подходит, – сказал Фадеев. – Подготовьте линию по невыключенному, объект – Станислав Викторович Панов, тридцать лет. Да, я готов.
В то же мгновение стрельба стихла. Глаза Панова на короткое время перестали видеть, будто его внезапно бросили в подземелье или небо закрыли не пропускающие свет тучи. Затем солнце засияло вновь, и Фадеев вылез из-под машины, протягивая руку Станиславу.
– Шевелись, у нас всего пять минут на отступление.
Панов выбрался из-под «Вольво», огляделся, не веря глазам. Ни одного из молодых людей в черном вблизи стоянки не было видно, будто они испарились за несколько секунд. Не заметил Панов и следов перестрелки, хотя помнил шлепки пуль в корпуса машин и грохот лопающихся стекол. По территории спорткомплекса спокойно шли по своим делам совершенно незнакомые люди, не обращая внимания на озиравшегося Панова и сосредоточенного Фадеева, и эта их будничная целеустремленность подействовала на Станислава сильнее всего.
– Саша, что происходит? – прошептал он.
– Идем. – Фадеев сел в «Фиат» Панова, включил двигатель. – Скоро все узнаешь.
Они выехали с территории ЦСКА на Ленинградский проспект и направились к центру города, затем свернули на Беговую.
– Ты же говорил, что отдал машину в ремонт, – пробормотал Панов.
– Ты это точно помнишь? – с любопытством посмотрел на него Фадеев.
– Издеваешься? – рассердился Станислав. – Ты же сам сказал полчаса назад…
– За это время кое-что изменилось. Неужели не заметил?
Панов задумался. За последние полтора часа на него свалилось столько неожиданных известий, таинственных происшествий и необычных переживаний, что голова шла кругом и отказывалась работать.
– Когда мы сидели под машиной, мне показалось…
– Ну-ну?
– Показалось, что резко стемнело… а на небе – ни облачка… и эти ребята в черном исчезли…
– Да, ты абсолютник, – хмыкнул Фадеев, еще раз взглянув на осоловевшего приятеля. – Уникальный случай. Кто бы мог подумать, что рядом со мной… – Он оборвал себя, сворачивая на мост через железнодорожные пути. Бросил взгляд на зеркальце заднего вида, покачал головой. – Вот собаки! Быстро берут след!
Панов оглянулся, но в плотном потоке машин нельзя было выделить конкретных преследователей, и Станислав перевел взгляд на водителя.
– Кто за нами гонится, Саш? Что вообще происходит? За что меня хотят убить? И кто ты на самом деле?
– Ты задаешь слишком много вопросов. Доберемся до безопасного убежища, все выяснишь. Главное, что я твой друг.
«Фиат» свернул к Ваганьковскому кладбищу и остановился во дворе девятиэтажного дома.
– Выходим, быстро!
Они выскочили из машины и бегом направились к дому, но в подъезд заходить не стали, обогнули небольшое кирпичное строение котельной и нырнули в его распахнутую дверь, которая сразу же захлопнулась за ними. Пробежав короткий коридорчик, Фадеев толкнул фанерную дверь в тупике коридора, вошел в небольшой чулан с каким-то тряпьем и коробками и стал спускаться в открытый квадратный люк. Панов как во сне следовал за ним, ни о чем не спрашивая. Люк сам собой закрылся за ними, отрезая обратный путь. Лестница была деревянная, старая, затоптанная, словно ею часто пользовались много лет подряд, но ступеньки не скрипели, создавая впечатление монолитной конструкции. На глубине шести-семи метров она кончилась в подвальчике, заставленном бочками и ящиками, тускло освещенном единственной лампочкой в металлическом наморднике. Запахи пыли, ржавого железа, гнилого дерева наполняли помещение и создавали впечатление старости, ветхости, запустения и забытости. Но Панов не успел проникнуться здешним унылым духом. С гулом отъехала часть стены подвала, в лицо брызнул яркий свет, Фадеев подтолкнул друга в спину, и Станислав шагнул в открывшийся проем, удивленно открывая глаза.
