Елизавета Манова - Дорога в Сообитание
И - молчание. Черная тишина - и одинокий голос, как лунный луч из-за тучи.
- Кто ты?
- Нас четверо. Мы из рода ваших врагов, но мы давно никому не враги. Мы шли на Остров, и нам пришлось нарушить Закон, чтобы дожить до дней Соединения. Трехлуние совершилось - пел он, - пускай совершится Закон, но наши подруги - те, что несут в себе жизнь, молю, не губите их, пусть они попадут на Остров!
Подбежать, закричать, вмешаться - но что-то внутри приказало: жди!
Такое долгое ожидание - и тот же голос, холодный и чистый, пропел короткое слово: - Жди!
И вновь взметнулись их голоса, искрясь, сплетаясь, но не сливаясь, и Ортан мысленно сказал Элуре:
- Вас зовут. Выходи.
И черное море, многоцветное море, сияющее, текущее жидким огнем, легло перед ними огромной ширью - от неба до неба во все концы.
Опять пропел одинокий голос, и Ортан прижал Элуру к себе.
- Пойдем, - сказал он. - Нам велено ждать вон там, за скалою.
Там, за скалою, не было ветра, был только запах - пронзительный и чужой.
- Ортан, - тихо сказал Норт. - Кажется, я понял, о чем ты с ними... Прости, что подвел.
- Ничего, - спокойно ответил Ортан. - Может, эта ночь и не будет последней.
А Элура холодно улыбнулась: милый мой, ты всего лишь взял меня! Неужели ты думаешь: я изменилась и не сделаю так, как захочу?
- Ортан, - спросила Илейна, - а почему так грустно? Поют о любви, а плакать хочется!
- Потому, что они умрут, - ответил Ортан. - Три ночи они сражаются за любовь, и тот, кто победит, соединится с любимой. А утром он умрет, потому что лорнам-мужчинам отмерена в жизни одна только ночь любви. Их женщины живут втрое дольше мужчин, но у них рождается мало женщин.
- Почему? - спросила Илейна. - Как жестоко!
- Иначе они сумели бы жить так, как им хорошо. Пасти свои рыбьи стада, сражаться с чудовищами из бездны, растить дворцы из кораллов, в одиночку странствовать по морям... Их стало бы слишком много, и им бы пришлось сражаться за рыбные пастбища и выводковые лагуны... меняться самим и изменять мир.
- И они согласились? - спросила Элура. - Или их не спрашивали ни о чем?
- Их спросили, и они согласились. Они были уже разумны, Элура. Они знали: если хочешь многое получить, надо от чего-нибудь отказаться.
- Ну и что же они получили?
- Уверенность, - спокойно ответил он. - Безопасность. Они уже не воюют. Они счастливы и свободны. Они под защитой.
- А гвары? Чем они заплатили за власть над миром?
- Тем, что отказались от власти, - ответил Ортан. - Они ничем не правят, они просто живут. Они несут в своих умах груз Общей Памяти только это и есть у них: их жизнь и Общая Память.
- Власть мертвецов?
- Нет. Все мы есть в Общей Памяти, но она - не просто все люди. Она что-то другое, гораздо большее. Она - этот мир, все, что в нем есть. Я не знаю, как рассказать, Элура. Ты еще не узнала истинный язык, а в людском языке нет для этого слов.
- А мы? - спросил Норт. - С нас-то какую цену возьмут?
- Не знаю, - тихо ответил Ортан. - Мы еще неразумны. Нас не спросят.
Вот ушла, догорела, погасла ночь; тихо канула в море Мун, и скатилась за нею Феба, только розовый серпик Офены зацепился за горизонт. И теперь серебряные голоса пели скорбную песню прощения. Тихой жалобой, горестным торжеством зазвенела она над морем.
Ночь ушла, и счастье ушло, нам осталась только печаль. Горе любящим ушла наша ночь, и день смерти встает над водой. За рождение платят смертью, за любовь - вечной разлукой. Смерть! Смерть! Горе нам: ушла наша ночь, и день приносит нам смерть...
Норт и Ортан встали плечом к плечу, и обняв поникшие плечи Илейны, я со злобой подумала: не отдам!
Но уже зарумянилась алая дымка, и край солнца - алый отсеченный ломоть, поднялся из розовой пустоты. Черные стрелы вспороли бледную гладь, грозные быстрые острия, молнии, бьющие из воды. Ортан взглянул на меня и улыбнулся, и его спокойная мысль коснулась меня. Он что-то мне говорил беззвучное теплое слово, оно коснулось меня, и что-то открылось во мне, и я улыбнулся в ответ - уверено и спокойно.
Норт сказал:
- Как ни будет... а спасибо за все. Это было здорово, Ортан! Ну, держись, мой Штурман, веди несмышленых. Илейна! Выше нос, голубка! Не пропадем!
- Я не отдам тебя: Норт, - сказала Элура. - Я никого не отдам!
Вышла и встала у самой воды - тоненький стройный мальчик, Норту до подбородка, Ортану по плечо - все еще Штурман, последний из Экипажа.
Черные стрелы распороли море до кромки, и серебристые головы поднялись из воды.
Лорны пришли.
С тяжелой ловкостью они выходили из моря, серебряно-черные, сверкающие... прекрасные. Только миг они были для нас безобразны. Безволосые головы, безгубые рты, длинные выпуклые глаза.
Но зеленые их глаза обратились на нас: гордые, смелые, чуть подсвеченные насмешкой, - и не стало морских чудовищ, остались люди. Пусть с хвостами, пусть в чешуе - все равно просто люди глубин.
- Дети Моря! - запел за спиною Ортан, и голос его, спокойный и звучный, легко улетел в просторную ширь. - Солнце взошло. Мы здесь, и мы ждем.
И ответ: не пение - пересвист, точно стайка птиц в лесу на рассвете. Ну, совсем не страшно и даже смешно, но в руках у них тяжелые копья, и Элура сорвала с плеча самострел.
- Нет! - сказала Элура. - Я его не отдам! Вы не убьете его, пока не убьете меня, а до этого я прикончу многих!
Она знала, что лорны поймут - это сделает Ортан.
- Да! - сказала Илейна и вытащила кинжал. - Сначала убейте нас!
Тишина и смешливая звонкая трель:
- Бесхвостые! Если ваши жены воюют, значит, детей рожаете вы?
- Нет! - сказала Элура. - Это мы рожаем детей, и мы их растим. И за наших детей должны говорить мы! Он мне нужен - отец моего ребенка. Кто защитит мое дитя в этом мире, которого я не знаю? Кто научит его в этом мире жить? Кто сумеет сделать его разумным? Дети Моря! - страстно сказала она. - Мы так недавно пришли в этот мир! Мы все еще ничего в нем не понимаем. Мы все еще воюем, Дети Моря! Воюем с миром и сражаемся между собой. Я, женщина, стала воином потому, что мужчины наши погибли. Я не хочу сражаться - я хочу рожать и растить детей. Муж мой - первый из нас, который сумел стать разумным. Не отнимайте его у меня, оставьте мне надежду, что и мы будем жить в мире с Сообитанием и с собой!
- Не отнимайте! - тихо сказала Илейна. - Я люблю его. Я умру, если он умрет.
Молчание - и искристая трель, где участие слить с насмешкой:
- И все ваши жены так отважны и говорливы?
Ортан ответил:
- Нет. Других таких не осталось. Эти трое - последние из людей Корабля.
- Принадлежащий Истинному, зачем ты с ними? Зачем ты делаешь то, что не должно?
- Она - моя женщина, - тихо ответил Ортан, - и мне не надо другой. Она не бросит своих людей, а я не брошу ее. Позвольте мне отвести их на Остров, и я вернусь...
