Ариадна Громова - По следам неведомого
Я непонимающе качнул головой, и Соловьев мягко объяснил:
- Дело в том, видите ли, что при больших увеличениях гораздо резче сказываются атмосферные искажения. Ведь земная атмосфера, как вы понимаете, не обладает идеальной прозрачностью, к тому же постоянные перемещения теплых и холодных масс воздуха заставляют изображение небесного тела дрожать, колебаться. При больших увеличениях эти атмосферные помехи еще сильнее мешают наблюдению, - изображение расплывается, искажается, детали пропадают, смазываются, научное Исследование становится попросту невозможным. А если при сравнительно небольшом увеличении добиться сильной яркости, то даже мелкие детали проступают довольно отчетливо.
Потом он объяснил мне, как устроен телевизионный телескоп. Я понял это примерно так. В фокусе мощного телескопа там, где возникает изображение небесного тела, - помещена приемная катодная трубка, вроде приемной трубки у передающей телевизионной камеры. От нее электрические сигналы после усиления передаются по проводам на другую электронно-лучевую трубку; она работает под большим напряжением, - отсюда и высокая яркость изображения.
- Существенно важно еще и то, - добавил Соловьев, - что с нашего телевизионного экрана гораздо легче фотографировать небесные тела. Яркость изображения тут так сильна, что для экспозиции требуется ничтожно малое время. А это позволяет ловить "спокойные" мгновения, когда атмосферные искажения отсутствуют. Кроме того, на этом телевизионном экране мы можем, не очень много теряя в четкости изображения, добиться больших увеличений. Ведь в обычных телескопах увеличение яркости достигается за счет увеличения площади объектива или зеркала. А ее нельзя увеличивать беспредельно - такие гигантские стекла начинают прогибаться в центре. А прогиб на какой-нибудь микрон дает непоправимое искажение. В Америке готовили объектив с пятиметровым диаметром, - так его установка заняла несколько лет, все не выходило как следует. У нас же объектив не очень велик; как я говорил, яркость достигается высоким напряжением, а увеличение осуществляется при помощи магнитных линз; дополнительное увеличение дает и наша оптическая проекционная система, - она у нас доведена до высокой степени совершенства. Мы можем, например, получить четкое изображение Луны диаметром до 25 метров. А это, как вы понимаете, позволяет увидеть очень многое из того, что раньше было недоступно человеческому глазу.
Я старательно записывал все, но эти последние слова заставили меня остановиться. Собственно, ведь из-за этого-то я и пришел сюда. Что же все-таки увидел Соловьев на Марсе? Но я сдержался и пока только выразил свое восхищение чудесным телескопом.
- А нельзя ли взглянуть, как он работает? - несмело спросил я, заранее предполагая, что говорю какую-то очередную глупость.
Соловьев, однако, не засмеялся, а только растерянно пожал плечами, - точно хозяин, которому нечем попотчевать гостя.
- Видите ли, - опять смущенно кашлянув, сказал он, - днем вообще смотреть чтолибо трудно. Луны мы сегодня не увидим, а на Солнце смотреть в этот телескоп... просто, я бы сказал, неблагоразумно, - теперь он позволил себе улыбнуться. - Нет, в самом деле: ведь даже в обыкновенных телескопах мы ставим темные стекла, чтоб наблюдать Солнце, иначе оно выжжет глаза, а здесь, при увеличенной яркости...
Я смущенно рассмеялся и покраснел до корней волос, - есть у меня эта привычка краснеть по любому поводу.
- Скажите, а за рубежом есть такого рода телескопы? - опросил я.
- Есть в Америке. И у нас это тоже не первый, - живо отозвался Соловьев. - Первый был смонтирован в Пулковской обсерватории. А наш отличается от всех существующих систем прежде всего специальной электрояно-корректирующеи системой, - она очень снижает атмосферные искажения. И вообще могу честно сказать, что это - наиболее совершенное из всех известных мне устройств. Остальные пока мало что дали...
Соловьев посмотрел на пульт управления с ласковой улыбкой, как на живое и умное существо.
- И вам, конечно, удалось многего уже достичь при помощи этого чудодейственного телескопа? - спросил я.
Соловьев покачал головой.
- О нет, этого я не могу сказать. Во-первых, телескоп смонтирован всего месяц тому назад. Во-вторых, период противостояния Марса еще не начался. Вы, разумеется, знаете, что наблюдения над Марсом ведутся преимущественно во время противостояний... Хотя, конечно, наш аппарат дает некоторые преимущества...
Я сейчас же ухватился за эти слова.
- Конечно же, он дает вам массу преимуществ! В сущности, может быть, впервые теперь можно по-настоящему наблюдать Марс! И вы, конечно, там увидели что-то очень интересное!
Соловьев мягко улыбнулся.
- Боюсь, что я вас разочарую. На основании того, что я пока видел, нельзя сделать никаких убедительных выводов. Мои наблюдения важны пока только для меня, как первое подтверждение некоторых гипотез. Но я вам о них не могу рассказать это еще нельзя давать в печать.
Тогда я сунул блокнот в карман, пообещал ни слова больше не писать о нашем разговоре и пристал к Соловьеву, как репей. Я думаю, тут сыграло роль крайнее напряжение, в котором я находился в те дни. Вдруг мне показалось, что этот разговор сразу разрешит какието жизненно важные для меня вопросы. Хотя, надо признаться, это было нелепо. Ну, допустим, Соловьев заявил бы мне, что своими глазами видел марсиан. Даже это все-таки не решило бы всех вопросов, связанных с пластинками и проклятым храмом. Но в те минуты я ни о чем не думал и жадно выспрашивал Соловьева. Мы перешли, в другую комнату, уселись и начали беседовать.
Арсений Михайлович отвечал вначале очень сдержанно.
- Я не думаю, чтоб на вас мои наблюдения произвели особенно сильное впечатление. Нам удалось наладить непрерывную киносъемку Марса с экрана. При этом мы обнаружили, что яз экваториальной области Марса произошло восемь вспышек. Каждая из них продолжалась 40-60 секунд. Добавлю еще, что вспышки эти происходили в предрассветный час (я имею в виду, разумеется, время не на Земле, а в тон области Марса, где они происходили). Промежутки между вспышками достигали двух марсианских суток. Вот, собственно, и все...
- Ну, и что же из этого следует? - растерянно спросил я.
- А вот это зависит от того, каких взглядов придерживается ученый. Выводы тут пока что можно сделать самые различные. Поэтому я и говорю, что материал непригоден для опубликования... Я лично могу думать одно, а другие - совсем другое... А ведь о Марсе и без того опоров много. Некоторые ученые считают, что сколько-нибудь развитой жизни на Марсе нет и быть не может; другие, напротив, доказывают, что там безусловно существуют, по крайней мере, растения. Некоторые, в том числе и ваш покорный слуга, идут в своих выводах еще дальше.
